Отправлено: 29.09.14 19:42. Заголовок: Иной ход

Фандом: " Виконт де Бражелон"
Размер: макси
Пейринг- персонажи " Виконта"
Жанр: - а пусть будет... может, повесть?( на роман не тянет)
Отказ: Мэтру.

Спасибо всем, кто мне помогал и вдохновлял: Диане, Нике, Lys( пусть ее и нет на форуме), Железной маске и, особенно, Камилле де Буа-Тресси за бэту.

 Отправлено: 04.11.14 15:13. Заголовок: Я не к тому, что цар..

Я не к тому, что царь выше короля. Я к тому, что слово "царь" и производные от него слова не имели употребления - по крайней мере, столько широкого, чтобы попадаться в повседневной речи без цитат и 2 раза за главу

 Отправлено: 04.11.14 15:25. Заголовок: А, тут принимаю к св..

 Отправлено: 04.11.14 18:57. Заголовок: :sm155: Надо сказат..

Надо сказать, мне иногда хочется прибить Арамиса вместо Портоса (несмотря на мою любовь к нему). Но если он может пригодится для действительно нужного дела, воспитания сына Атоса, то... кхм, пускай живёт.
Сорри за цинизм.

 Отправлено: 04.11.14 21:11. Заголовок: Глава 37. Близнец ..

Глава 37. Близнец короля.

Если господин д'Эрбле брался за какое-нибудь дело, он изучал его досконально. У него, как у генерала Ордена, сосредоточены были в руках нити, ведущие во все европейские дворы. Он мог распоряжаться фантастическими богатствами Ордена, и ставить на службу ему разветвленную сеть шпионов и воинов Братства Иисуса. Фронда сделала из Арамиса дипломата, служба в мушкетерах - бравого вояку, а Церковь - теолога. Трудно было бы найти человека, более подходящего, чтобы возглавить Орден, чем епископ ваннский д'Эрбле. Смелый, хитрый, изощренный политик, любезный кавалер, гремучая смесь из солдата, церковника и дипломата, Арамис мог быть, в зависимости от обстоятельств, как полезным, так и опасным. Честолюбивый и жадный, он умел добиваться поставленной цели и только со своими ближайшими друзьями бывал искренен и держал слово. Холодный от природы, любимый многими женщинами, он в целом мире теперь любил только добродушного Портоса, неугомонного д'Артаньяна и совесть всей их четверки - Атоса.
Но в затеянном им заговоре против короля он призвал на помощь только Портоса, Портоса, которого приходилось теперь впервые в жизни обманывать. Арамис утешал себя, что это во имя его спокойствия и успеха, но ложь от этого не становилась святой правдой. И это было отвратительно...
За месяц наблюдений за особняком Арамис сумел выяснить, как и когда посещает свою даму Людовик. Он раздобыл план дома, и довольно быстро стало ясно, как проще всего провести подмену.
Король приезжал в сопровождении шести мушкетеров во главе со своим капитаном. Иногда д'Артаньяна замещал один из двух лейтенантов, но это бывало редко. Надо было подгадать тот день, когда король явится именно с ними. Присутствие д'Артаньяна делало подмену опасной вдвойне: зоркий глаз мушкетера мог уловить различия в облике двух братьев. Незначительные, практически незаметные для чужого глаза, они могли насторожить тех, кто близко знал Людовика.
Как и во всех домах той эпохи, особняк имел обширные подвалы и чердак над всем верхним этажом. Здание было построено еще во времена Генриха третьего, к переезду в него Лавальер его отремонтировали, и заново отделали жилые покои. Но в доме оставалось еще достаточно места, чтобы провести незамеченным день-два.
Людовик, редко болевший сам, терпеть не мог, когда болели другие, в особенности если это были люди из его окружения. К тому же, королю всегда не хватало воздуха, и он требовал, чтобы окна оставались открытыми в любую погоду.
Луиза, еще не до конца оправившаяся от родов, мерзла постоянно, но не решалась сказать об этом своему царственному любовнику. Она только поплотнее запахнула шаль, когда ее горничная, заслышав шаги короля, поспешно раскрыла окно. В комнату ворвался холодный ветер со снегом, и его порывом загасило настольную лампу.
Людовик подождал, пока горничная покинула гостиную, и подошел к Лавальер, которая склонилась перед ним в поклоне. Последовала почти неуловимая заминка и Людовик, обняв молодую женщину, помог ей выпрямиться.
- Я скучал, любовь моя, - прошептал он ей на ушко, робко касаясь губами ее ароматных волос. Луиза, удивленная тем, что Людовик, не видевший ее несколько дней, ведет себя как робкий влюбленный, попыталась заглянуть ему в глаза, но уже совсем стемнело, и она могла только пальцами ощутить, как напряжены мускулы его лица.
- Луи, что с вами? Мой король нездоров? - Лавальер положила ему руки на плечи, пытаясь развернуть молодого человека так, чтобы увидеть его лицо в свете фонаря у дома напротив. Людовик осторожно высвободился из ее объятий и, подойдя к окну, собственноручно затворил его.
- Здесь слишком холодно для вас, моя дорогая. Давайте лучше присядем, и вы мне расскажете, как вы проводите дни без меня.
- Сир, мне грустно и тоскливо, я целыми днями думаю о вас и о нашем малыше.
- Мальчик в порядке. Луиза, вы же знаете, что я хочу сделать для нашего Шарля, а это исключает возможность вашей с ним встречи. Мой сын будет официально носить фамилию Бурбона. Он будет воспитываться вместе с детьми Франции. Разве это не должно утешить вас?
- Да, конечно! Но мне бы так хотелось, чтобы меня хоть иногда выслушал кто-то, кроме Вашего величества, чтобы я могла исповедоваться человеку, которому и вы, и я можем доверять.
- Вы говорите о духовнике? - чуть дрогнувшим голосом спросил король. - Вы знаете кого-то, кто отвечал бы вашим пожеланиям?
- Я знаю такого человека, это достойнейший пастырь, но я не уверена, что вы примете его, Луи, - прошептала Лавальер.
- Скажите мне его имя! - потребовал король.
- Это епископ ваннский д'Эрбле, - пробормотала Луиза так тихо, что король едва расслышал ее. И тем не менее он вздрогнул при этом так сильно, что Луизе передалась эта дрожь его рук, которыми он вновь обвил ее талию. - Ваше величество, вы против?
- Нет, меня удивил ваш выбор, но я не против! - какая-то не знакомая ранее нотка проскользнула в его голосе. - Я не знал, что этот священник вам знаком.
- Я мало знаю его, мы виделись всего пару раз, - неловко солгала Лавальер, покрываясь краской стыда, - но я много слышала о нем.
- Я тоже слышал о нем, как о человеке необыкновенном. Если вы считаете, что можете довериться ему, я завтра же распоряжусь, чтобы он заехал к вам, моя дорогая Луиза. - Король ощутил, что он не в силах находиться и далее в гостиной. Быть на месте чужого человека, изображать любовь, которую испытывает другой, оказалось не просто трудно: это оказалось невозможно. Ему стало невыносимо жаль Лавальер: бедняжка даже не догадывается, что рядом с ней сидит совсем не тот человек, ради которого она пожертвовала всем на свете! Что-то стронулось в его душе, какое-то сомнение в своем праве на содеянное промелькнуло на лице, но темнота в комнате надежно прятала все зримые проявления эмоций.
«Это глупо и опасно, именно сейчас начать сомневаться в успехе или предаваться размышлениям. Все прошло слишком гладко, мой брат, наверняка, уже где-то спрятан со всей надежностью, на которую способен господин д'Эрбле. Пройдет еще совсем немного времени, я войду в королевские покои, как хозяин, как король и мир не заметит подмены. А дальше... дальше, если и будет он удивлен, то кто решится в чем-то перечить королевской власти? Вряд ли найдется еще кто-то, кроме графа де Ла Фер, у кого хватит смелости и гордости бросить в лицо королю свою шпагу.»
А пока осторожность требовала, чтобы он покинул возлюбленную. Мушкетеры, сопровождавшие Людовика, разбившись на пары, по очереди охраняли дом. Никто и не надеялся, что Его величество покинет фаворитку раньше утра.
Лже-король, никем не замеченный, пробрался на чердак, где спокойно дождался утра. С рассветом к нему зашел Арамис.
- Ну, что? - Филипп поднял голову и пристально вгляделся в черты ваннского епископа.
- Все в порядке! Людовик надежно спрятан. В дальнейшем я переправлю его в такие места, откуда ему не выбраться до самой смерти.
- Вы хотите убить его? - принц отшатнулся.
- Никогда, сир! Но его судьбу должен решить мой король. Как вы прикажете, так мы и поступим с узурпатором, - улыбнулся своей двусмысленной улыбкой епископ.
Что испытывал принц, садясь в карету, где ощущался еще запах флердоранжа (единственных духов, употребляемых Людовиком), осталось никому не ведомым. Страх, сомнения, неуверенность в правильности содеянного — все это он спрятал под маской брезгливого пренебрежения. Он вступал в новую жизнь, в которой он собирался исправить все ошибки, допущенные его братом.

 Отправлено: 05.11.14 06:29. Заголовок: Благими намерениями ..

Благими намерениями ...

 Отправлено: 05.11.14 19:10. Заголовок: Глава 38. Крах. ..

Глава 38. Крах.

Д'Артаньян с самого утра чувствовал, что день не задался. Людовик, вернувшись от Лавальер, не стал его принимать: Его величество, никогда не спавший больше пяти часов, отправился досыпать те часы, что не доспал у фаворитки. У капитана образовался избыток свободного времени, и д'Артаньян решил его использовать на сочинение письма Атосу. Этому занятию он предавался мысленно не раз, теперь же надо было использовать момент. Но письмо, так складно написанное в уме, не желало ложиться на бумагу. Д'Артаньян не был мастером эпистолярного жанра: это не было его призванием, и перо с чернильницей наводили на него уныние. Испортив 2-3 листа отличной веленевой бумаги, капитан бросил бессмысленный труд: проще самому прогуляться в Блуа и все сказать Атосу, чем тратить время на слова, которые неподвластны его перу.
В девять утра король встал, но на малое леве никто из королевской семьи не явился. Не позвали и капитана. Д'Артаньян пожал плечами и пошел проверять караулы. Он уже заканчивал обход, когда в дверях столкнулся с Арамисом. Пораженный неожиданной встречей, мушкетер уже открыл рот, чтобы поприветствовать друга, но д'Эрбле, суховато раскланявшись, скользнул к дверям королевской опочивальни. Д'Артаньян опешил.
- Ваше преосвященство, вы к королю? - он даже не пытался скрыть свое удивление.
- Вас это удивляет, капитан д'Артаньян? - Арамис чуть сдержал шаг.
- Еще бы! Я, начальник королевской охраны, не удостоился чести быть вызванным сегодня к королю, королевская семья не почтила утренний леве, а вы, с утра пораньше - и у короля? Ничего себе! Когда это вы успели стать доверенным лицом, Арамис?
- Я думаю, все немного проще, мой друг! - улыбнулся своей двусмысленной улыбкой прелат. - Потерпите немного и вы все узнаете, - и епископ ваннский, дружески кивнув мушкетеру, скрылся за дверью.
Д'Артаньян проводил его взглядом, чувствуя, как холодок страха прошел по его спине. Почему-то особенно остро вспомнилась Королевская площадь и они с Арамисом, стоящие друг против друга. Тогда рядом был Атос, сумевший предотвратить несчастье. И д'Артаньяну, болезненно ощутившему свою беспомощность, стало ясно, что не надо было исписывать бумагу, достаточно было просто бросить клич: «Один за всех, и все — за одного!» Почему-то он был уверен, что спасать надо в этот раз Арамиса. Только вот от чего спасать, капитан пока не видел.
А в спальне короля тем временем разыгрывался очередной акт трагикомедии, достойной пера Мольера. Филипп, в отличие от своего брата, оказался очень чувствителен к холоду. Манера Людовика, везде и всюду распахивать окна настежь, сыграла с лже-королем злую шутку. В результате, к утру Филипп был простужен так, что потерял голос. Д'Эрбле не знал, смеяться ему или плакать: король мог отдавать приказания только шепотом, и это спасало положение на первое время. И речи не могло быть о приеме послов или работе с министрами. Король остался в постели, и к нему примчался его врач. Этот визит насторожил Арамиса: врач знал о своем пациенте такие мелочи, которые не знали даже близкие. Поэтому д'Эрбле сделал первое, что пришло ему в голову: заявил, что король решил сначала исповедаться. Фигура Арамиса, непонятно когда и как выступившая из тени, и сразу показавшая себя близкой к престолу - ближе, чем кто-либо из окружавших королевскую персону, поразила окружение Людовика. Его мало кто знал при дворе; кто-то мог бы вспомнить, что епископ вообще был представлен королю сюринтендантом Фуке, что не прибавило бы Арамису почтения в королевской семье, но никто уже и не вспоминал, что епископ ваннский был в числе тех, кто составлял договор Мазарини с принцами и Парламентом. А ведь именно тогда Арамис приобрел полезные связи в Парламенте и среди дворянства мантии.
Как бы то ни было, именно Арамис был сейчас рядом с принцем, играющим роль монарха. Для начала уже за это следовало бы благодарить судьбу.
С огромным трудом Филипп передал просьбу Лавальер о духовнике, и Арамис задохнулся от радости: на это он даже не рассчитывал. Теперь он мог думать, что будет в курсе замыслов нового короля хотя бы на то время, что король будет изображать из себя влюбленного.
Но пока Его новоявленное величество изображал больного, состояние которого ухудшается с каждой минутой. К сожалению, это, в немалой степени, оказалось правдой. Через час-другой Филиппу уже не надо было притворяться: у него начался сильный жар, и Арамису не оставалось ничего другого, как отдать пациента в руки врачей. Всех посторонних из спальни удалили, и даже Их величества королева-мать и Мария -Терезия не были допущены к королю.
Арамис, одолеваемый страхом, что врачи обнаружат тайну или сам Филипп в бреду раскроет всю историю похищения и подмены брата братом, то метался из угла в угол приемной, то замирал у окна, сжимая четки похолодевшими пальцами. Но лицо его не выражало всех эмоций, терзавших прелата: холодная и беспристрастная маска посредника между богом и человеком отпугивала желающих задать вопрос.
«Как это нелепо, какая это издевка судьбы! - думал тем временем д'Эрбле, перебирая своими холеными пальцами бусины четок, - дойти до вершины, использовать все, что только способен использовать человек для достижения великой цели - и споткнуться о банальную простуду! И я бессилен что-либо изменить... Сколько еще может продлиться это ожидание? А Портос — он там сторожит Людовика, не подозревая, что с минуты на минуту за ним могут прийти, чтобы его арестовать. Арестовать? Но на каком основании? Но кто решится арестовать гиганта Портоса? Кроме д'Артаньяна он не сдастся никому...
Господи, реши же наконец, на чьей ты стороне, кто из братьев должен остаться на троне? Если Филиппу суждено быть королем, то дай мне силы дождаться этого решения. Если же ты намереваешься покарать узурпатора, то дай мне время спасти Портоса!»
Ближе к полудню врачи вышли, наконец, из королевской опочивальни. Все головы повернулись в их сторону, все разговоры мгновенно стихли.
- Его величество желает видеть господина епископа ваннского! - медленно и торжественно проговорил личный врач короля.
Все внимание присутствующих и королев в том числе, переключилось на Арамиса, который отделился, наконец, от оконной шторы, за которой пребывал последний час. В полной тишине, сопровождаемый взглядами двух десятков глаз, Арамис пересек приемную и проследовал в спальню короля. Не сдержавшись, королева Анна ударила веером по стоявшему рядом с ней инкрустированному перламутром столику.
- Кто такой этот епископ? Откуда он взялся? Кто посмел звать его к королю? - она встала с исказившимся лицом. - Какая наглость!
- Это приказ Его величества! - чуть не заикаясь, выдавил из себя камердинер короля.
- Это приказ короля! Невозможно! Король не мог звать к себе чужого, неизвестного мне священника, и отказываться принять родную мать! Как его имя, кто-нибудь может мне сказать, как зовут этого человека?
- Это шевалье д'Эрбле, епископ ваннский, Ваше величество!
- Шевалье д'Эрбле ?- Анна побледнела. О, это имя она предпочла бы никогда больше не услышать — о слишком многом оно напомнило гордой испанке! Молодость, Бэкингэм, Фронда и все, испытанные в связи с ней унижения: вот что означало для королевы это имя, неразрывно связанное в ее памяти с тремя другими.
И вот один из этой проклятой четверки, не довольствуясь тем, что хранит в своей памяти слишком много тайн и воспоминаний о королевской семье, задумал отодвинуть ее от сына, встать между ней и королем! В Анне проснулась львица, у которой хотят отобрать детеныша. Горе тому, кто посмеет влезть в ее отношения с сыном!
Королева решительно встала и направилась к дверям. Людовик может приказывать, кому и как хочет, но в этот момент она не королева - она мать, а матери сын не указ, если она чувствует, что что-то угрожает ее сыну. Никто не посмел препятствовать Анне Австрийской, когда она отворила дверь и решительно приблизилась к кровати. Лежавший в ней молодой человек был в жару. Он, правда, уже не бредил, но выглядел плохо.
Анна поднялась на ступени кровати и села рядом с сыном в кресло. Она окинула комнату быстрым взором и встретилась глазами с Арамисом. Прелат прочитал явственную угрозу в ее взгляде и чуть вздрогнул: королева-мать ничего не забыла и не собиралась прощать. Епископ с поклоном уступил ей место и отошел поближе к дверям, лихорадочно решая, не пришло ли время скрыться им с Портосом подальше от престола, предоставив братьям самим решать, кто сильнее.
Внезапный шум за стеной привлек его внимание: тайная дверца, соединявшая коридор со спальней короля, и совсем незаметная на фоне обивки, внезапно раскрылась от резкого толчка, и на пороге возник Людовик в сопровождении д'Артаньяна. Грозно нахмурив брови, истинный король оглядел всех присутствующих, и увидел в своей постели молодого человека. Сознание, что кто-то посмел завладеть его кроватью, так потрясло короля, что он уже ни на что не обращал внимания. И он не заметил, как Арамис незаметно выскользнул за дверь. Но исчезновение прелата не прошло незамеченным для д'Артаньяна, и это наполнило его душу страхом. Еще не вглядевшись толком в лицо лежащего человека, капитан понял, что произошло что-то невероятное и епископ причастен к этому. В следующее мгновение он шагнул к постели, повинуясь приказу короля и еще не успев понять, кого видит перед собой, положил руку на эфес шпаги. Возглас Людовика остановил мушкетера.
- Кто вы? - король стоял над больным, пристально вглядываясь в его черты и задыхаясь от непонятного волнения. Матери, вставшей было ему навстречу, и тут же отпрянувшей назад, он не видел. - Кто вы и как смеете распоряжаться королевским ложем?
Филипп не отвечал и, в свою очередь, приподнявшись на локтях в полном ошеломлении, задыхаясь от испуга, смотрел на своего близнеца. В отличие от Людовика он сразу понял, кто стоит рядом с ним. Странное оцепенение охватило его. Словно бред его продолжился наяву, и в нем он, как в зеркале, видел самого себя, склонившегося над кроватью. Больное горло не могло издать членораздельной речи, и он только сипел, пытаясь сказать хоть слово.
Людовик, властный и привыкший повелевать, к тому же троном приученный быстро решать возникшие затруднения, резко отдернул занавеси кровати, заставив брата рвануться назад, в тень.
- Капитан д'Артаньян, арестуйте этого человека! - скомандовал он, бросая в лицо брата лежащий в ногах двойника халат. - Поместите его пока у себя в комнате и постарайтесь, чтобы его никто не увидел. Наденьте на него маску и ждите: я вам сейчас же передам приказ о заключении его в Бастилию. Ну, что же вы стоите? Вы что, не видите, что перед вами самозванец?
- Будет исполнено, сир! - по - привычке ответил мушкетер, выступая вперед и кладя руку на плечо Филиппа. В голове у него была только одна мысль: «Арамис! Портос! Как вас спасти?»
Так же машинально, как делал это в подобных случаях, он произнес положенную фразу: «Сударь, вы арестованы по приказу короля!». И эти, такие обыденные для капитана мушкетеров слова, заставили его, наконец, осознать, что происходит. Перед ним стоял король, безмолвный, с дрожащими руками, натягивающий на себя халат, не попадая при этом в его рукава. Никто не решался помочь Его величеству, потому что напротив него стоял точно такой же король и, сузив потемневшие от гнева глаза и сжимая кулаки, мерил своего двойника пылающим взглядом.
- Матушка! - внезапно воскликнули оба брата, обращаясь к Анне Австрийской. Один голос, голос Людовика, прозвучал требовательно и звонко. Другой, хриплый и до неузнаваемости искаженный больным горлом, вырвался у Филиппа, который первый и последний раз в жизни обращался так к матери. Отчаяние и боль покинутого ребенка вырвали у больного этот крик, больше похожий на предсмертный стон, и старая королева бросилась к тому, кого вынуждена была когда-то предать. Дорогу ей преградил Людовик.
- Матушка, Вы не можете отличить сына от самозванца, королева не в состоянии понять, кто король, а кто наглец, присвоивший себе право, данное только нам при рождении? - с величественным видом произнес Его величество.
Этот вопрос окончательно сломил Анну, и она в полу обмороке упала назад в свое кресло.
Д'Артаньян в полной тишине снял руку с плеча Филиппа.
- Монсеньор, Вы арестованы по приказу Его величества короля Людовика 14, - произнес он глухим голосом. Принц опустил голову и пошел к выходу, но капитан остановил его: - Сначала — ко мне, монсеньор.
- Капитан д'Артаньян, - Людовик протянул мушкетеру приказ, который он торопливо набросал на листе, - не медлите ни минуты. Как только вы вернетесь, у меня будет для вас новое поручение.
Король проводил арестованного нетерпеливым взглядом и круто повернулся к матери, беспомощно лежавшей в кресле.
- Мадам, может быть Вы объясните мне, наконец, кто этот человек?
- Это ваш близнец, сир, ваш младший брат! - прошептала королева-мать, закрыв лицо руками. - Это мое возмездие, сын мой!

 Отправлено: 05.11.14 19:13. Заголовок: http://f2.s.qip.ru/~..

 Отправлено: 05.11.14 22:21. Заголовок: Просто драма... :sm3..

Просто драма...

 Отправлено: 06.11.14 14:32. Заголовок: Даааа, Стелла... Роб..

Даааа, Стелла... Роберу афигительно "повезло" с опекуном

 Отправлено: 06.11.14 14:56. Заголовок: Ленчик , то ли еще б..

Ленчик , то ли еще будет!
А что, боитесь за ребенка? Арамис вон на старости лет сказки сочинял, если Дюма верить.

 Отправлено: 06.11.14 15:10. Заголовок: Ну не совсем на стар..

Ну не совсем на старости. Во времена фронды.

 Отправлено: 06.11.14 15:10. Заголовок: stella пишет: А что..

stella пишет:

цитата:

А что, боитесь за ребенка?

А смысл? Скорее, констатирую факт))

 Отправлено: 06.11.14 15:16. Заголовок: Орхидея , так вы наз..

Орхидея , так вы называете его проповеди?
Я имела в виду " Сказки Арамиса" которые Дюма сочинил.

 Отправлено: 06.11.14 15:24. Заголовок: Ленчик пишет: Даааа..

Ленчик пишет:

цитата:

Даааа, Стелла... Роберу афигительно "повезло" с опекуном

Атос судил по себе: опекуна перевоспитывает воспитанник

 Отправлено: 06.11.14 17:58. Заголовок: stella пишет: А что..

stella пишет:

цитата:

А что, боитесь за ребенка?

А я вот опасаюсь... Но не из-за Арамиса, а из-за общей ситуации. Отец жить не хочет, дед - задумывается о вечном. Каково там ребенку? Матери Робер, имхо, был бы только обузой, хоть она сейчас по нему и тоскует.

Оффтоп: Кстати, мне кажется, что из Рауля, с его характером, вполне мог бы получиться Рошфор-старший №2. Так и не простивший жену, но и не сумевший ее забыть, и вымещающий эту жуткую смесь любви и ненависти на ребенке. Правда, Рауль вряд ли бы женился вторично, а если бы и женился, то, думаю, не стал бы подкаблучником.

 Отправлено: 06.11.14 18:24. Заголовок: jude, мне так не каж..

jude, мне так не кажется. Рауль мягче. (На ребенка не давил бы, даже если надо было бы. Скорей всего, пустил бы на самотек и опомнился, когда уже поздно было бы. )

 Отправлено: 06.11.14 18:34. Заголовок: Мне хочется влезть, ..

Мне хочется влезть, но я не имею права.))
Ждите продолжения.

 Отправлено: 06.11.14 18:37. Заголовок: Нет, Стелла, я имела..

Нет, Стелла, я имела ввиду сказку Юность Пьеро. В предисловии Дюма пишет, что написана она была в лихие годы фронды. А почему вы написали "сказки" во множественном числе? *c надеждой* Их там часом не несколько?

Насчёт опекунства Арамиса. Возможно по логике Атоса, лучше пусть будет второй Арамис, чем второй Рауль. А то получается какое-то семейное проклятие "привет от миледи".

 Отправлено: 06.11.14 18:47. Заголовок: Сказок и вправду нес..

Оффтоп: Сказок и вправду несколько.
А семейное проклятие присутствовало наверняка. Миледи шла по следу.

 Отправлено: 06.11.14 20:49. Заголовок: А не могли бы перечи..

А не могли бы перечислить эти арамисовские сказки, больно интеремно.