Отправлено: 22.03.10 13:45. Заголовок: Житие НЕсвятого Рене. История одиннадцатая. Текст переработан.

История одиннадцатая. Про то, что дружба и любовь – самое ценное в жизни

Он возвращался.
Письмо, призывавшее его срочно вернуться во Францию, было подписано рукой личного секретаря кардинала Ришелье – господина Шарпантье. Это послание служило лучшей гарантией личной безопасности и одновременно – подорожной.
Он не был во Франции несколько лет и успел основательно отвыкнуть от родной речи. Сейчас по-французски говорили все вокруг – и аббат ловил себя на мысли о том, что сначала выстраивает фразу по-итальянски, а затем переводит. Это было очень смешно, но он пока не мог иначе.
Он ощущал себя иностранцем в родных краях. Сколько раз ему приходилось бывать на берегах Луары! Тур, Орлеан, Блуа – все было хорошо знакомо. Но сейчас замки, поля, перелески воспринимались как чужие. Он то пришпоривал коня, то ехал медленным шагом.
Впереди ждала встреча с давним другом. Все эти годы они с Атосом не теряли связи и постоянно отправляли друг другу письма. То короткие, то на многих листах. Адрес графа оставался неизменным, аббат постоянно переезжал с места на место. Рим, Парма, Флоренция, Тоскана, снова Рим… Он рассказывал другу о красотах Италии, о нравах и обычаях этой страны, об аудиенции, которой его удостоил Его Святейшество, о художниках, философах и поэтах. О себе самом – едва упоминал.
Аббат знал о переменах, которые произошли в жизни Атоса. Но граф тоже не откровенничал и часто ограничивался простой констатацией фактов. Например, упомянул о том, что взял на воспитание мальчика, к которому теперь привязан как к родному сыну. Юный виконт радовал своего наставника поведением и успехами в науках.
Дорога вела Арамиса уже по владениям графа. Аббат и радовался, и тревожился. Он не успел предупредить Атоса о том, что приедет. Просто не успел. Он ехал так быстро, что намного обогнал всех почтовых курьеров. Чуть больше недели прошло с тех пор, как он покинул стены монастыря, который полгода служил ему домом. Оказавшись на территории Франции, аббат почти не давал себе отдыха. Менял лошадей на почтовых станциях, спал по три-четыре часа в сутки. Не спалось. Хотелось скорее достичь цели.
Тем, кто ждал его в Париже, он написал с границы. Попросил две недели отпуска. Ему хотелось побывать у Атоса до того, как начнется новый этап в его жизни.
Он смотрел по сторонам – и что-то оттаивало в душе. Идиллические пейзажи выглядели яркими картинками к детской сказке: маленькие замки, фермы, мельницы, сады и поля…
Родная Франция…
Он ощущал себя иностранцем не только потому, что звук французской речи стал ему непривычен. Итальянское солнце, щедрое и безжалостное, оставило след не только на коже аббата д`Эрбле - оно что-то навсегда выжгло в его душе. Солнце и раскаленные камни… Слишком много солнца, слишком сильный жар, исходивший от мостовой, от монастырских стен… лишь в церкви настигала блаженная прохлада.
Прохлада – но не покой. В Италии он прошел очередное посвящение, принес четвертый обет, навсегда связавший его с Орденом. Он постигал не только и не столько тонкости богословия, сколько азы дипломатии.
Он стал строгим и неулыбчивым.
Иногда аббату казалось, что он – почти старик. Еще пара лет – и ему стукнет сорок лет. Возраст мудрости. Возраст благоразумного, спокойного смирения, когда человек полностью контролирует свои страсти.
Он действительно полностью контролировал себя – до того момента, как пересек границу.
А затем его настигла весна. Весна во Франции.
Дивная, благоухающая ароматами цветущих садов весна 1642 года.
Солнце здесь светило иначе. Иначе выглядела зелень свежей листвы, иначе улыбались люди, иначе журчала вода в ручьях. Аббат уже не был восторженным и пылким молодым человеком, сочинявшим стихи о любви, но поэтическое восприятие мира сохранил в полной мере.
Весна опьяняла и навевала опасные мысли.
Например, небо над головой имело восхитительный цвет. Такого цвета были глаза у одной молодой девушки, которая…
Арамис улыбнулся – и послал коня в галоп.
Но через краткий промежуток времени рука, затянутая в дорожную перчатку из тонкой замши, вновь приказала коню идти спокойным шагом.
Он достиг цели. Еще несколько минут – и он увидит Атоса.
Ограда замка Бражелон была отремонтирована.
Дом, который он слишком хорошо запомнил, чтобы забыть о нем за эти годы, также приобрел совершенно иной вид. Здесь не было запустения. Все дышало жизнью.
В саду работали слуги.
- Блезуа, Блезуа! Иди сюда, бездельник ты этакий! – кричала какая-то женщина. – Иди немедленно, иначе я пойду жаловаться господину управляющему!
Из-за деревьев выскочил долговязый парень лет семнадцати. Он намеревался было бежать на грозный оклик, но тут заметил подъехавшего всадника.
- К господину графу приехал гость, тетушка! – радостно заорал он во все горло. – Я занят, я ворота отворяю!
Аббат почувствовал, что сердце в его груди застучало сильно и часто. Он не мог не признаться себе, что взволнован до глубины души предстоящей встречей.
Наконец, ворота были открыты.

 Отправлено: 24.03.10 10:23. Заголовок: http://jpe.ru/1/big/..

 Отправлено: 24.03.10 11:23. Заголовок: - Пока вы гуляли, у ..

- Пока вы гуляли, у мадам де Коломьер побывал врач, - сказал граф, присаживаясь и наливая себе в бокал отвар из сушеных фруктов. – Новости не слишком приятные, мой друг. Ей предстоит провести в постели еще неделю.
Арамис чуть не вскрикнул от радости. Неделя! Целую неделю м-ль де Бурбон пробудет в поместье Атоса.
- Но ведь вы только что сказали, что ей лучше! – пробормотал он.
- Не настолько, чтобы она продолжила путешествие. Подагра – коварная болезнь, которая изматывает неимоверно. Я знаю, что говорю. Мой родственник, который оставил мне это имение, страдал подагрой… Оставим в покое графиню. Я хотел попросить вас о помощи, Арамис.
- Атос, я всегда готов исполнить вашу просьбу.
Атос явно колебался. Тема вызывала у него неловкость.
- Речь пойдет о мадемуазель де Бурбон. Девушка стала заложницей нездоровья графини. Слушать стоны и жалобы больной ей совсем ни к чему. Мой долг хозяина велит уделять ее высочеству внимание и развлекать ее. Она молода, желает новых впечатлений. Но я, милый мой друг, стал домоседом. Я давно забыл, что интересует молодых девушек. Я боюсь показаться ей суровым и строгим. И того, и другого ей еще хватит…
- Как и пренебрежения со стороны мужа! – не выдержал Арамис.
- Вы думаете? – Атос пристально посмотрел на друга. Арамис выдержал взгляд графа и не отвел глаза.
- Конечно! Ее насильно выдают замуж за человека, который вдвое ее старше. К тому же герцог открыто состоит в любовниках у мадам де Монбазон! Атос, поверьте мне: я повидал множество разных браков, которые совершались с чисто практической точки зрения. Но это – уже почти преступление!
Лицо Атоса помрачнело.
- Арамис, но и браки по любви чаще всего не приносят никакого счастья. Мне странно слышать возмущение в вашем голосе. Вы вполне здравомыслящий человек и прекрасно понимаете, что чувства, увы, не главное. Брак по родительскому совету – самый крепкий. Разве не это вы обязаны внушать своим прихожанам? Так что же вы горячитесь? Этот брак не принесет ее высочеству особого счастья. Но и бесчестья не доставит.
- Герцог – трус, подлец и лгун! Вам ли, Атос, не знать этого? Вспомните для примера историю, которая в полной мере раскрывает характер этого человека: когда его воспитатель был убит шальной пулей, герцог не побрезговал потратить время на то, чтобы самым тщательным образом обыскать его карманы! Если в семнадцать лет он имел такие замечательные задатки, как же они развились за тридцать с лишним лет!
Атос неодобрительно покачал головой.
- Арамис, Арамис!
Аббат понял, что проявляет излишнюю горячность, которая вот-вот выдаст его.
- Я ничуть не протестую! Но стоит понимать, что разница в возрасте слишком велика…
- Вы полагаете, что кандидатура герцога де Бофора была бы более предпочтительна?
- Я полагаю, - Арамис выдавил из себя улыбку, - что кандидатура герцога де Бофора не устроит никого.
- Вот и сравнивайте, друг мой. Все познается в сравнении. Сколько проблем породил бы подобный брак. Лонгвиль хотя бы не будет носиться по Парижу в компании сомнительных спутников и срывать плащи с прохожих, как подвыпивший школяр. Лонгвиль осторожен, это великая добродетель в наше время. У него есть союзники, но нет видимых врагов. К тому же он, в отличие от Бофора, весьма состоятелен… У ее высочества – ангельский характер. Вы в некоторой степени поэт, Арамис, я понимаю ваше возмущение. Но что же поделать? Не она первая, не она последняя…
Аббат старательно смотрел в окно и сжимал пальцы под кружевными манжетами до багровых синяков.
- Оставим в покое тему ее замужества. Речь о другом. По нескольким фразам ее высочества я сделал вывод, что ей сейчас более всего хочется находиться на свежем воздухе и без назойливой опеки. Я рад беседовать с ней; ее высочество умна и деликатна – редкость для девушки ее возраста и положения. Но у меня масса дел, которые нельзя оставлять без внимания… кроме того…
Граф слегка запнулся. Арамис поспешил ему на помощь:
- Кроме того, вы не слишком любите женское общество... и я вас понимаю. Итак?..
- Вам самому нужен отдых, но если я попрошу вас помочь мне развлекать нашу гостью? Говорю «нашу» намеренно, ибо вы в моем поместье не гость, а член семьи.
Арамис, ожидавший развития разговора в неприятном для себя русле, вздохнул с облегчением.
- Никаких проблем, граф! Мне тоже есть, о чем поговорить с ее высочеством. У нас масса общих знакомых. Кроме того… я никогда не забуду об одной услуге, которую она мне оказала. Я признаюсь вам, и вы поймете, почему я воспринимаю ее судьбу так близко к сердцу. Видите ли, Атос, она спасла мне жизнь. Это не поэтическая метафора. Она действительно не дала мне истечь кровью, когда я валялся в склепе с проломленной головой.
Атос удивленно посмотрел на друга.
- Что ее высочество делала в склепе?
- Ее туда привела детская доверчивость, помноженная на женское любопытство. В компании двух благоразумных и честных молодых людей ее высочество решилась посетить могилу одного не канонизированного святого, который до этого заинтересовал и меня… Я говорю про случай, который раскрыл мне тайну гибели барона де Боде, из-за этой истории я вынужден был покинуть Тулузу. Если бы не принцесса, я бы был мертв.
- Вот как… - задумчиво промолвил Атос. – Я не знал об этом.
- Вы понимаете, граф, что общество ее высочества не может быть неприятным для меня. Я уже не говорю о том, что вы и сами заметили: она умна, прекрасно образованна. Сегодня мы много беседовали о литературе… я восхищен тем, насколько тонко она чувствует некоторые вещи.
Атос одобрительно кивнул головой.
- Прекрасно. То, о чем вы рассказали, решительно меняет дело. Теперь я все отлично понимаю и разделяю ваши чувства. Она мужественная девушка. Конечно, вы имеете полное право желать ей лучшей доли.
Арамис опустил голову.
- Еще бы! – глухо сказал он.
Благодарение Господу за то, что Атос заметил его волнение, но истины не заподозрил.

 Отправлено: 24.03.10 11:35. Заголовок: Тем же вечером пришл..

Тем же вечером пришлось посетить комнату графини: мадам де Коломьер узнала, что в доме живет еще один мужчина, и пожелала на него взглянуть. Ради этого визита аббат вытащил из багажа сутану.
Принцесса уже выдержала допрос и постаралась говорить нечто, похожее на правду: господин граф мил, но вечно занят; у господина графа гостит его друг – парижский знакомый принцессы Конде, аббат д`Эрбле, священник-иезуит; поскольку господин граф постоянно занят делами, она совершила пару прогулок в обществе аббата. Г-н д`Эрбле умен и скромен, его общество не раздражает ее высочество. Напротив: своим красноречием он возбуждает в ней смирение и благочестивые чувства.
Ни смирению, ни благочестию девушки графиня не верила. Потому изъявила желание немедленно лично встретиться с аббатом и поговорить с ним.
Картину «Суровый священник разговаривает с благочестивой вдовой» наблюдали Атос, ее высочество и обе камеристки.
Атос улыбался. Анна-Женевьева тихо фыркала в кулачок: после того, как она видела этого строгого священника гарцующим верхом и сочиняющим сказки, было трудно не понять, что вся его строгость – напускная.
Мадам Бланш показала себя на редкость проницательной особой. Но и аббат был начеку – он не допустил ни единой промашки, ни разу не вышел из образа. Через час г-жа де Коломьер позволила себе снисходительную улыбку и поинтересовалась образованием аббата.
- По ряду причин мне не удалось закончить парижскую семинарию, но я нагнал свое позже, мадам! – с поклоном отвечал Арамис. - Я заканчивал иезуитскую коллегию в Нанси, затем был вольнослушателем в университете Алькала. Только что вернулся из Италии, где три года посвятил занятиям богословием и философией.
Снисходительная улыбка переросла в благосклонную. Графиня жеманилась как записная кокетка, поправляла волосы и беспрестанно улыбалась. Кажется, она и о болезни забыла. Зато болезнь не забыла о графине и напомнила о себе довольно ощутимой болью в ногах.
- Ах, аббат, я так страдаю! – простонала мадам Бланш, падая на подушки. – Если вам не трудно следить за мадемуазель де Бурбон и развлекать ее вашими разговорами – делайте это. И почаще заходите ко мне. Вы милый…
Анна-Женевьева переглянулась с графом. Граф так же, как и она, с трудом сохранял благовоспитанное спокойствие, которое пристало ситуации. Господину де Ла Феру очень хотелось рассмеяться…

 Отправлено: 24.03.10 12:09. Заголовок: *** Граф остался у ..

***
Граф остался у себя в кабинете выслушивать доклад Гримо. Ее высочество отправилась на прогулку по парку в сопровождении аббата. Атос пообещал присоединиться к ним несколько позже.
Анна-Женевьева выглядела вполне довольной жизнью.
- Кажется, вы покорили сердце графини, аббат. – сказала она, спускаясь со ступенек и опираясь на предложенную аббатом руку. - Она сама отправила нас прогуляться! А какой у нее был голос, когда она говорила: «Бедненький! Вы так бледны! Обязательно пейте хорошее вино и бывайте на свежем воздухе!».
Принцесса рассмеялась
- Поверьте мне, сударыня, я чувствую себя превосходно. Граф может это подтвердить – он видел меня нездоровым.
- Вы ведь говорили, что служили вместе? Граф тоже был мушкетером? Как интересно!
Они гуляли по саду, выбирая самые укромные дорожки. Воздух благоухал ароматами молодой листвы и ландышей. Весна все больше вступала в свои права. От дома доносились веселые голоса слуг: граф позволил им отдохнуть субботним вечером. Но здесь, в саду, словно существовал иной мир, где не было других людей.
- Вы обещали рассказать о ваших подвигах!
- С вашего позволения – не сейчас.
Девушка вздохнула.
- Хорошо. Но дайте слово, что расскажете…
- Не сомневайтесь.
Они опять с трудом говорили - короткими фразами и на ничего не значащие темы.
- Аббат…
- Ваше высочество, можно попросить вас о милости? Называйте меня «шевалье» - пусть я и в сутане. Мне будет приятно.
- Хорошо… Шевалье, мы с вами так и не придумали, чем закончится сказка про принцессу и дракона.
- Нам помешали. Но если вам будет угодно, я продолжу.
- Мне будет угодно! Присядем – я немного устала.
Было трудно не устать, второй час переходя из аллеи в аллею: мимо пруда, мимо дома, мимо фонтана…
- На чем мы остановились, ваше высочество?
- На том, что из леса вышел мужчина, одетый как простой охотник. Он был молод и хорош собой.
- И принцесса попросила его помочь ей…
- Нет… - тихо ответила девушка, уставившись на носки своих туфелек. – Принцесса сначала влюбилась в него. Принцессы редко просят помощи у тех, кому не доверяют…
- Ваше высочество… похоже, вы знаете, что было дальше, лучше, чем я.
- Не знаю… потому что не знаю, полюбил ли принцессу охотник.
Аббат сделал над собой усилие.
- Конечно, полюбил. Ее нельзя было не полюбить…
- Но она была бедно одета…
- Красота и молодость не нуждаются в богатом наряде…
- У нее были распущены волосы…
- Волосы у нее были чудесные…
- Она была босиком, как нищенка…
- И охотник увидел, какие маленькие у нее ножки.
- И он решил…
- Что ни за что на свете не отдаст ее на съедение дракону!
- Но солнце садилось…
- И времени оставалось все меньше…
- Тогда почему охотник медлил?
- Он не мог оторвать глаз от ее лица. И не забывайте – он ведь не знал, любит ли она его. Не смел даже думать об этом.
- Почему?
Принцесса подняла взгляд. Волшебно мерцающие бирюзовые глаза. Ее рука судорожно сжала пальцы аббата.
- Потому что такие девушки одаривают своей любовью не всякого.
Повисла пауза.
- Наклонитесь ко мне, шевалье… Чтобы он не сомневался, принцесса сделала вот так…
Горячее, взволнованное дыхание опалило губы аббата. Она его поцеловала - и замерла, как ребенок, который ожидает наказания. Бледная, еле дышащая, почти на грани обморока. Шевалье дрожащей рукой привлек ее к себе - и ответил тем же...
Сколько времени они целовались и шептали друг другу слова, которые уже невозможно было держать в тайне? Признавались решительно во всем – и снова целовались? Первой спохватилась ее высочество.
- Ах, уже темнеет! Нас наверняка потеряли… Рене, отпустите… будьте хоть немного благоразумны… Пора вернуться.
Девушка ослабевшей рукой попыталась поправить слегка растрепавшиеся волосы.
- Не так…
Аббат быстро помог ей водворить нитки жемчуга, скреплявшие прическу, на положенные места.
- Сделаем еще один круг…
- О, да! Я боюсь, что господин граф все поймет. И мадам Бланш…
- Не бойтесь ничего, доверьтесь мне. Только что вы были такой смелой, что привели меня в изумление… Ведь это я первым должен был признаться вам…
Ее высочество покраснела так, что это было видно даже в сумерках.
- Я должна пожалеть об этом? – спросила она, для полной уверенности поправляя и колье на шее. Аббат с деланным негодованием расширил глаза:
- Вы сами решаете, ваше высочество, о чем жалеть, а о чем – нет! Одно ваше слово, и я…
Девушка провела кончиками пальцев по плечу своего спутника, словно снимая несуществующую пылинку. Затем прижала указательный палец к губам аббата, призывая его замолчать. Покачала головой с неподражаемой грацией.
- Поцелуйте еще… - томным шепотом попросила она. И медленно прикрыла глаза.
Рене тихо рассмеялся.
- Теперь я призываю вас быть благоразумной. Мы уже давно не появляемся под окнами дома. Извольте опереться на мою руку, и выслушать нравоучение. Я произнесу его лишь для того, чтобы ваше личико приобрело выражение, приличествующее ситуации. Сейчас оно, увы, слишком счастливое. Из чего я делаю вывод, что вы все же не жалеете…
Ее высочество посмотрела на аббата тем особенным, сияющим взглядом, какой бывает только у женщин, которые влюблены и счастливы.
- Боже мой, не говорите глупости! – прошептала она.
Аббат вздохнул и помог ей подняться.
Граф де Ла Фер застал их спорящими на богословские темы. Ее высочество с жаром цитировала труды Фомы Аквинского и, казалось, не сразу заметила появление хозяина поместья. Аббат, строго поджав губы, чертил на дорожке какие-то фигуры. Атос некоторое время не решался прервать разговор, давая девушке время закончить свой тезис.
- Ну, разве я не права? – спросила ее высочество. Щеки девушки раскраснелись от возбуждения, глаза сияли. Она подняла голову и радостно воскликнула. – Сударь, рассудите нас! Мы уже битый час спорим, и не можем придти к соглашению. А все потому, что аббат придерживается позиций Святого Августина…
Граф еле заметно улыбнулся и устремил на Арамиса взгляд, не лишенный легкой доли иронии. Видимо, споры на тему Блаженного Августина - любимое занятие его друга. Помнится, причина, приведшая Арамиса к той самой, памятной дуэли с д`Артаньяном, тоже была в разном толковании отрывков из трудов почтенного богослова…

 Отправлено: 24.03.10 12:25. Заголовок: В дом все трое верну..

В дом все трое вернулись, когда на сад уже спустилась прохлада и стало совсем темно. За ужином наступил один из тех редких моментов, когда немногословного Атоса точно подменяли и он становился великолепным, остроумным рассказчиком, душой компании. Ее высочество смеялась и хлопала в ладоши от восторга. Разговор крутился вокруг военной темы. Друзья неплохо разбирались в тяготах походной жизни, а Анна-Женевьева, всегда внимательно внимавшая рассказам герцога Энгиенского, с легкостью поддерживала беседу.
- Судя по всему, ваш брат станет со временем великим полководцем! – одобрительно кивнул Атос. – Это хорошо. Во Франции нет недостатка в храбрых солдатах, но их некому вести в бой.
- О, мы с Луи в детстве постоянно играли в войну его солдатиками! В большой зале мы расставляли наши армии, и часами бились!
- И кто побеждал?
Девушка чуть смутилась.
- Бывало, что и я! – скромно сказала она. – Но я старше! Граф, вы не откажетесь принять в качестве дара для вашего воспитанника наши деревянные войска? Мне теперь не к лицу заниматься подобными забавами, а у брата – настоящая армия. Отец отправил его во Фландрию…
Она вздохнула, и тотчас продолжила с нескрываемой нежностью в голосе:
- Мы с ним почти каждый день пишем друг другу!
Атос еле заметно улыбнулся.
- Так вы примете мой подарок, граф? Две великолепно вооруженные армии, даже с пушками! И из пушек можно стрелять!
- Горохом? – граф продолжал улыбаться.
- Да. А вы откуда знаете?
- Я тоже был мальчишкой, и у меня тоже были игрушки.
- А вы, аббат? – спросила принцесса,
Господин аббат ответил далеко не сразу. Ее высочество вынуждена была повторить вопрос. Арамис рассеянно ответил, что слишком рано взял в руки молитвенник. Услышав это, ее высочество вдруг потеряла всякий интерес к беседе. Веселый разговор сам собой сошел на нет после деликатного зевка, который девушка постаралась скрыть – но не сумела.
- Вы устали, ваше высочество! – заметил Атос. – Пожалуй, вам пора лечь в постель. Постарайтесь как следует отдохнуть, завтра утром я обещаю вам поездку на дальние пруды. Туда ведет красивая дорога. Мы будем завтракать на лужайке – форелью, которую прямо при нас выловят и приготовят.
- Я в самом деле немного устала… - мадемуазель де Бурбон бросила на хозяина благодарный взгляд. – И не вполне хорошо себя чувствую…
- Если вам покажется, что у вас чересчур жарко натоплено, распорядитесь, чтобы не закрывали на ночь ставни. Не бойтесь, ваша спальня на втором этаже. У меня в доме нет разбойников. Спросите у аббата: он ни разу их не видел, хотя у него даже ночью раскрыты не только ставни, но и оконная створка.
Анна-Женевьева сделала было жест рукой, который можно было истолковать как отрицательный. Но затем замерла.
- Да, граф. Жару я не выношу. Не закрывайте ставни. Погода хорошая, грозы не предвидится. Аббат, вам не холодно по ночам?
- Ничуть! – шевалье опустил глаза, и не сделал ни одного движения, чтобы подняться и сопроводить знатную гостью до комнаты.
Атос выполнил эту миссию, затем вернулся и улыбнулся другу.
- А мы с вами еще немного поговорим, не так ли?
- Разумеется! – Арамис провел рукой по лбу. – Ваше общество мне всегда приятно…
Разговор затянулся. Друзья разошлись ближе к полуночи.
Внимательный взор Атоса не мог не заметить, что Арамис, поначалу выглядевший бледным и измученным, постепенно приходит в себя...

 Отправлено: 24.03.10 12:33. Заголовок: Интересно, в хозяйст..

Интересно, в хозяйстве графа найдется хорошая садовая лестница?

 Отправлено: 24.03.10 12:36. Заголовок: Пока мужчины нетороп..

Пока мужчины неторопливо беседовали, ее высочество с самым постным видом пожелала спокойной ночи графине де Коломьер и убедилась, что Бланш оставила дверь в свою комнату приоткрытой так, чтобы с кровати было видно все, что происходит в коридоре. Выйти из комнаты принцессы, минуя зоркое око графини, было невозможно: болезнь сделала сон пожилой дамы чутким, и малейший скрип половиц выводил ее из дремоты.
Анна-Женевьева де Бурбон принадлежала к тому типу женщин, которые не склонны предаваться пустым мечтаниям. Она обладала достаточно решительным характером, чтобы, приняв решение, приступить к его выполнению.
Агнесса расплетала ей волосы на ночь, а ее высочество сидела в глубокой задумчивости. Она хотела молиться - и не могла, поскольку в нечестивых делах Господь редко оказывает помощь людям. И в то же время девушка не могла не благодарить своих небесных святых покровительниц, чьи имена она носила, за оказанную помощь. Немыслимо было представить столько совпадений разом: болезнь надоедливой компаньонки, неожиданная задержка в пути, встреча с человеком, который не раз снился мадемуазель де Бурбон в самых сладких снах… и этот человек неожиданно открылся ей в любви, ее чувство было взаимным! Ее высочество, так стойко сопротивлявшаяся доводам Агнессы и многочисленным соблазнам в лице весьма привлекательных молодых людей, вдруг поняла, что ей больше не надо бороться с собой. Решение было принято легко, без нажима со стороны, без чьего-либо влияния. Просто… она сама этого хотела.
Способ же любезно подсказал хозяин дома. Конечно, он был далек от мысли о том, что открытое окно может послужить не только средством доступа свежего воздуха в комнату, но и выходом из этой самой комнаты. Еще накануне ее высочество обнаружила, что вдоль окон тянется довольно широкий выступ, а стены дома с этой стороны густо оплетены лозами дикого винограда. А граф упомянул, что аббат, любитель весенней свежести, держит окно открытым не только днем, но и ночью... стало быть, в это окно можно проникнуть.
Она прекрасно понимала, что рискует, и сильно. Но понимала и то, что рисковать будет. Иначе грош цена тем словам, которые она сказала вечером в саду господину д`Эрбле.
Впрочем, официальная интонация в этом имени была отныне неуместна. Его звали Рене. Ее милый Рене. И никак иначе…
Агнесса только охнула, когда узнала, что задумала ее госпожа. Но отговаривать не стала.

 Отправлено: 24.03.10 12:47. Заголовок: Совсем скоро ее высо..

Совсем скоро ее высочество мадемуазель де Бурбон стояла на узком карнизе, вжавшись в стену и боялась посмотреть вниз. Двигаться – пусть медленно и осторожно, глядя строго вбок и немножко вниз, цепляясь за неровности стены и лозы дикого винограда – было куда легче, чем стоять на месте. Она проделала уже большую половину своего опасного пути, но дальше путь преграждал декоративный выступ. За ним карниз сужался. Девушка видела, что пройдет – достаточно иначе ставить ногу и быть еще более осторожной. Ловкости ей было не занимать – она была тонкой и гибкой. Шарлотта-Маргарита пристально следила за тем, чтобы ее дети не росли неженками. К тому же быть старшей сестрой для двух братьев – это совсем не то, что быть одной из нескольких сестер. Будучи всего на два года старше герцога Энгиенского, Анна-Женевьева принимала участие в забавах брата: уж по деревьям они лазали с одинаковым удовольствием!
Нужно было идти вперед и ни в коем случае не бояться.
Вот она коснулась рукой выступа… и замерла, судорожно сжав концы темной шали, которую одолжила ей Агнесса.
Внизу, почти под ее ногами был задний выход из дома. Дверь приоткрылась, на ступеньки вышли двое мужчин: граф и молчальник-управляющий. Разговор шел как раз о том, что ее высочество попросила не закрывать окно. Говорил граф - управляющий ограничивался жестами, кивками и односложными фразами. В иной ситуации девушке было бы невыразимо приятно понимать, что об ее безопасности так заботятся – по правде сказать, ласки и любви в своей жизни она видела мало. Но сейчас те двое, стоявшие внизу, казались досадной помехой.
Отдав приказания по поводу предстоящей прогулки (сюрприз, содержание которого знаешь, вряд ли станет от подобного разоблачения менее привлекательным!), граф развернулся лицом к дому. Анне-Женевьеве оставалось только вознести к небесам горячую молитву: вздумай хозяин сделать хоть шаг в сторону окон гостьи – и разоблачение неминуемо. Приличным девушкам любого сословия нечего делать в ночное время на карнизе чужого дома между окном собственной спальни и окном спальни молодого мужчины. Хороша же принцесса крови, стоящая на карнизе в одной ночной сорочке, подол которой открывает ноги выше щиколотки... и сосед у нее, между прочим, не просто молодой мужчина, а священник!
Абсурд ситуации заставил девушку прикусить губу – ей стало смешно.
Граф некоторое время постоял на месте, а затем скрылся в доме. Гримо ушел еще раньше. Путь был свободен.
Мысли об абсурдности ситуации (кому сказать – не поверят: первая принцесса крови французского королевства, по доброй воле рискующая жизнью и честью ради безвестного бедного священника!) все же принесли пользу – пропала неуверенность, руки окрепли, ноги перестали дрожать. И мадемуазель де Бурбон очень быстро добралась до окна спальни аббата д`Эрбле.

 Отправлено: 24.03.10 13:05. Заголовок: Отчаянная девушка, А..

Отчаянная девушка, Анна-Женевьева де Бурбон

 Отправлено: 24.03.10 13:41. Заголовок: Она бесшумно спрыгну..

Она бесшумно спрыгнула с подоконника в комнату, которая тонула в полумраке. На столе лежали книги, много исписанной бумаги, деревянная шкатулка с шелковыми закладками. На раскрытой странице Библии небрежно лежали четки из самшита. Легкий сквознячок шаловливо шелестел страницами, переворачивая их то так, то этак. Шипели и дергались язычки пламени двух свечей, догоравших в серебряном подсвечнике.
Вдруг вновь стало страшно. Что она делает?..
«Делаю то, что хочется!» - оборвала запоздалый приступ благоразумия ее высочество, скинула шаль, и решительно направилась к постели шевалье – словно соблазнение священников было для нее привычным делом.
А он – спал. Точнее – пребывал в беспокойном забытьи, которое иногда заменяет людям сон. На лбу выступили мелкие капли пота, рука, лежавшая поверх одеяла, то сжималась, то разжималась… На шее билась голубоватая трепетная жилка - тонкая-тонкая. Просто молча смотреть на все это не было сил… коснуться его – значило неминуемо разрушить свое тихое счастье. Проснется… и что скажет? Отправит назад? Одно дело – поцелуи в темной аллее… он красив, он не железный, у него тоже могли сдать нервы… совсем другое – то, что может произойти сейчас.
Сомнение мучило девушку несколько минут. Она то нерешительно протягивала руку к плечу мужчины, то отдергивала ее. Ощущала то жар, то озноб.
Почему она смотрела не на его лицо, а на пульсирующую жилку на шее мужчины? Тонкую голубоватую линию, просвечивающую сквозь кожу, отчаянно хотелось поцеловать. Бороться с собой становилось невозможно. И Анна-Женевьева уступила соблазну.
Вопреки ее ожиданиям, любимый проснулся не сразу. Все выглядело так, словно он не хотел просыпаться и оттягивал момент, когда нужно будет открыть глаза.
Но открыл… Секунду смотрел не понимая, сон это или явь.
- Вы?
Дернулся, вскидываясь. В глазах плескалось нечто невероятное: смесь недоверия, восторга, восхищения, удивления… и еще чего-то такого, чему девушка не знала названия. Но именно это «что-то такое» заставило ее сердце затрепетать от радости. Нет. Не прогонит.
- Но… каким образом?
- Через окно! – она с самым независимым видом показала на открытую створку. И прыснула со смеху – неужели непонятно?
Окончательно стряхнув остатки своих сновидений, аббат засмеялся тоже. Протянул руку, отвел волосы с ее лица.
- Ваша смелость, мадемуазель, достойна всяческих похвал.
Сияющие глаза с еле заметными насмешливыми искорками где-то в глубине зрачков приблизились, окутали колдовскими чарами, уничтожили последние остатки страха и благоразумия.
А дальше была блаженная жаркая темнота, наполненная шепотом, поцелуями, осторожными и ласковыми прикосновениями рук к влажной коже.
...- Как лента алая – губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока – ланиты твои под кудрями твоими…
Одно дело – просто читать, не вникая в смысл, потому что смысл темен и непонятен… страницы святой книги равнодушно закрыты, найдено куда более понятное и приятное место. Совсем другое дело – когда те же слова, каким-то чудом запомнившиеся, шепчет тебе на ухо любимый голос. Единственно верные слова, которые вдруг становятся понятными… и сладкими.
- Скажи еще…
- Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе…
Вечные слова. Слова, которые она читала когда-то. Но – ведь это он, он, ее возлюбленный, говорит сейчас ей! Только ей!
- Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана!
Ливанские благовония… роскошные сады… да, няня рассказывала… Он целует ее – она закрывает глаза, так уж получается – глаза смыкаются сами… но когда она открывает их – он смотрит на нее… он глаза не закрывает, он любуется ею неотрывно… странно, у него получается, а у нее – нет… Впрочем, мысль исчезает тотчас, не успев угнездиться в сознании. Только его губы, его руки… и этот шепот. Словно происходит некий тайный, невероятный обряд, который навсегда свяжет их… вопреки всем и вся. Что людские законы против этой магии? Что сословия, богатство и прочие мирские условности?
…Запертый сад – сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник: рассадники твои – сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревьями, мирра и алой со всякими лучшими ароматами; садовый источник – колодезь живых вод и потоки с Ливана.
Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой – и польются ароматы его… Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его…

 Отправлено: 24.03.10 14:00. Заголовок: …- Да ласкает он мен..

…- Да ласкает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина… - произнесла она, когда вновь стало возможным говорить хоть что-то.
- Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви… - улыбнулся он, осторожно снимая руки ее высочества со своих плеч. – Вино нам сейчас точно не помешает.
Соскочил с постели, даже не позаботившись накинуть рубашку, метнулся к столу и принес два высоких серебряных бокала. Галантно опустился на одно колено, протянул даме кубок.
- А яблоки? – тоном капризничающей девочки произнесла она. И засмеялась. Смех получился каким-то новым: хрипловатым, русалочьим.
- Да, яблоки! Я забыл! – аббат с покаянным видом стукнул себя по лбу и метнулся к столу.
Яблоки в самом деле нашлись – сушеные последние яблоки урожая прошлого года, с морщинистой кожурой и дрябловатой мякотью. К их сладости примешивалась едва ощутимая горечь.
Влюбленные пили вино и смеялись – много, беспричинно. Просто потому, что им было легко друг с другом.
- Рене, а вы помните, когда впервые меня увидели?
- Еще бы забыть! У меня до сих пор при этом воспоминании болит бок! Вы, мадемуазель, играли со своими подружками в доме маркизы Рамбуйе. Сначала в меня врезался обруч, запущенный вашей ручкой, а затем – вы сами!
- Мы играли в обруч?
- Именно! Вы не удержали равновесия, и в довершение всего пребольно ударили меня палкой, которой направляют обруч!
- Нет мне прощения! Шевалье, куда вас ударило?
- Вот сюда!
Ее высочество наклонилась и быстро поцеловала аббата в указанное им место.
- Теперь вы меня простили?
- Нет уж! – глаза Арамиса вновь приобрели опасное мерцание. – Я намерен немедленно вытребовать с вас набежавшие за десять лет проценты! Вы связались со скрягой, который просто так ничего не прощает!
- Дайте хотя бы спокойно допить вино!
- А разве я вам мешаю? – о, это неподражаемое смирение!
Личико ее высочества неожиданно посерьезнело.
- Рене… мне даже нечего дать вам в залог нашей любви.
Шевалье замер. Почтительно поцеловал ее руку: как рыцарь, а не как любовник.
- Никогда ни от одной женщины я не получал столь драгоценного залога, - тихо и серьезно сказал он. - Поверьте мне, все украшения мира – всего лишь дорогие побрякушки перед вашей смелостью. И перед вашим доверием. Я не стою такого неслыханного щедрого подарка… Я еще раз повторю то, что сказал вам вечером: мне бы следовало самому признаться вам…
- Вас удерживало почтение. Не стоит об этом.
Она бросила на возлюбленного быстрый взгляд.
- Дайте мне ваш крест. Прошу вас.
Аббат покорно снял с шеи простенький серебряный крестик без камней, разве что достаточно тонкой работы. Крестик висел на серебряной же витой цепочке. Украшение, которое пристало скромному священнослужителю. Держа его на ладони, Рене припомнил, как сам покупал себе этот крест – еще в Париже, когда окончательно принял решение принять сан. Девичьи тоненькие пальцы, едва заметно просвечивающие розовым в лучах восходящего солнца, взяли цепочку, бережно расправили у себя на ладошке.
- Оденьте его на меня.
Он подчинился. Она молча кивнула, когда цепочка оказалась на ее шее. Затем ее высочество сняла свой крестик: прелестная вещица, золото и крошечные алмазы, закреплен на длинной нитке отборного жемчуга. Украшение, достойное принцессы.
- Ваше высочество… - он попытался отвести ее руку.
- Не перечьте. Прошу вас.
- Но…
Она прижала свой пальчик к его губам. Засмеялась. И с самым мечтательным видом принялась перекладывать пряди его волос.
- Считайте это нашим венчанием… ни вы, ни я не имеем на это права, но так будет правильно. Правда?
«Иисусе сладчайший, прости меня, я в самом деле люблю ее до безумия… да, это венчание...»
- Правда.
Клятва была скреплена поцелуем. Оторваться друг от друга было невозможно, немыслимо. И ночь – продолжалась…

 Отправлено: 24.03.10 14:19. Заголовок: житие...

Ах как же люблю я эти божественные строки Песни Песней. Наверное никто и никогда не сможет сказать так как сказал об этом царь Шломо-Соломон.
Читаю далеко не первый раз-но как в первый. Здорово Юля!

 Отправлено: 24.03.10 15:20. Заголовок: *** Атос накануне по..

***
Атос накануне поздно лег в постель: он занимался делами, чтобы все утро посвятить общению с другом и гостьей.
Утром графа ожидал приятный сюрприз: Блезуа, тот самый парень, который открывал ворота Арамису, привез хозяину небольшой конверт, надписанный детским почерком. Атос радостно улыбнулся, торопливо вскрыл письмо и прочитал его несколько раз подряд. Неизвестно, что доставило ему большее удовольствие – сам факт того, что юный воспитанник, даже развлекаясь в поместье соседей, не забыл о своем опекуне, или наивно-доверчивый тон письма. Рауль счел нужным отправить своему благодетелю «длинное» письмо – на трех страницах, с подробнейшим отчетом о каждом дне. Обычные детские новости: сам поймал рыбку, подрались с Генрихом, поездка в Блуа, небольшие покупки, «я повторяю каждое утро латинские глаголы, которые мы с вами учили перед моим отъездом»… Мальчик просил разрешения остаться погостить у друга еще дня три-четыре – «ведь потом Генрих уедет на полгода, и мы долго не увидимся». В письме была приписка аккуратным женским почерком: мадам де Невилье просила графа позволить Раулю еще погостить у них еще и заверяла, что мальчик никому не доставляет никаких хлопот. Напротив – маленького виконта все очень любят.
Что ж… придется уступить. Оно и к лучшему, что Рауля сейчас нет дома.
Граф быстро написал ответ и кликнул Блезуа – единственного слугу, который был свободен. Все равно этот лентяй найдет способ увильнуть от любого дела, так пусть хоть совместит приятное с полезным: не будет помогать садовнику и отвезет письмо.
Обрадованный донельзя, Блезуа понесся со всех ног к конюшне. Атос через несколько минут последовал в ту же сторону – проверить, готовы ли к поездке лошади. Сам, лично, взнуздал лошадку для ее высочества и велел выпустить животное на площадку.
Явился Шарло – доложить о том, что кухарка все сделала в лучшем виде, легкий завтрак для господ готов, а основательно можно будет перекусить на мельнице. Слуги были прекрасно вымуштрованы, указания хозяина нужно исполняли быстро и хорошо. К тому же они видели особое отношение графа к высокой гостье, и старались больше, чем обычно.
- Ее высочество уже изволила встать? – поинтересовался Атос у подошедшего Гримо, который, как хороший управляющий, был в курсе всех дел.
Гримо отрицательно покачал головой.
- А аббат?
Еще один отрицательный жест.
Атос нахмурил брови. Принцесса вольна была нежиться на мягких перинах сколько угодно, а вот аббат… Арамис, во сколько бы он не лег, имел привычку вскакивать с постели не позже, чем в семь часов утра. Граф еще накануне вечером заметил, что друг нервничает, кусает губы, очень бледен, глаза лихорадочно поблескивают. На вопросы аббат отвечал с запозданием и ему стоило большого труда сосредоточиться на какой-то конкретной теме. Это было так непохоже на аккуратного, внимательного, любезного Арамиса, что Атос не мог не встревожиться. Он допускал, что его друг узнал какие-то не слишком приятные новости. Допускал также нездоровье: все же Арамис проделал длинный путь, во время которого мало отдыхал. Климат Италии отличается от французского…
Словом, причины для беспокойства находились.
Убедившись, что для прогулки все готово, Атос отправился в дом. Он подождал еще четверть часа и вновь спросил у слуг – не вставала ли принцесса, не видел ли кто, как аббат выходил из комнаты. И вновь получил отрицательный ответ.
Поддавшись тревоге, граф направился к другу сам – благо, с ним он мог не слишком церемониться.
Дверь в комнату была не закрыта на внутренний засов.
Шторы аббат забыл или не захотел закрывать, и спальня была залита солнечным светом. Граф покачал головой, заметив оплывшие огарки свечей на столе – кажется, Арамис провел бессонную ночь за написанием писем. Значит, все же дурные новости. Плохо.
Он оглянулся…
Полог кровати также был не задернут на ночь.
Аббат спал – крепко и безмятежно, сном совершенно здорового человека. Солнечные лучи играли задорными искрами на алмазном крестике, украшавшем его шею.
С темными локонами Арамиса, разметавшимися по подушке в полном беспорядке, соседствовали чудесные золотисто-белокурые пряди, покрывавшие не только подушки, но и часть одеяла. Атос, остолбенев, смотрел на ее высочество мадемуазель де Бурбон собственной персоной: нежное белое плечико, разрумянившееся прелестное лицо… припухшие губки чуть приоткрыты, голова уютно покоится на плече Арамиса, тоненькая изящная ручка лежит поверх одеяла, пальчики переплетены с пальцами аббата, дыхание ровное и спокойное…
Атос, потерявший дар речи и вообще способность соображать, торопливо отвел глаза… взгляду предстала новая картинка: женская ночная сорочка из тонкой ткани валяется, небрежно сброшенная, на ступеньках ложа, поверх – еще одна, мужская.
Нужно было быть полным идиотом, чтобы не догадаться о произошедшем. И только слепой не разглядел бы, что все, что произошло, случилось по взаимному согласию. Кроме того, это ее высочество, кроткая голубица, находилась в комнате аббата, а не наоборот! Это обстоятельство неопровержимо свидетельствовало о том, что инициатива столь резкого сближения исходила именно от девушки.
Глаза Атоса замечали все – но анализировать и делать выводы он не мог. Счастье, покой, нега, наполнявшая комнату, предельно красноречивая, полная абсолютного доверия друг к другу поза спящих любовников, утомленных бессонной ночью… два пустых бокала, стоявших на ступеньке кровати – все это наполняло душу графа болью и ужасом.
Он всегда был сторонником соблюдения неких моральных правил, и честь ставил превыше всего. То, что было счастьем для двоих, для него стало бесчестием и возмутительной дерзостью. Одна забыла о том, что она – невеста, и что к алтарю следует идти чистой и невинной. Другой забыл о том, что дал священный обет целомудрия, и о том, что девушка много выше его по положению в обществе, принцесса королевской крови… К тому же в доме графа де Ла Фера мадемуазель де Бурбон, родственница и гостья, должна была стать вдвойне неприкосновенной! Пока графиня де Коломьер лежала больная, Атос нес личную ответственность за безопасность ее высочества.

 Отправлено: 24.03.10 16:09. Заголовок: Разумеется, граф не ..

Разумеется, граф не был законченным моралистом и пуританином. Окажись мадемуазель де Бурбон замужней дамой – Атос бы и бровью не повел, застав нежную парочку в таком положении. Нравы эпохи не только допускали возможность супружеской измены, но даже способствовали тому, что мужья изменяли женам, а жены ни во что не ставили мужей. Внебрачные дети, неприкрытое бахвальство многочисленными любовными победами – это было дело обычное, не стоило даже обращать внимание на такие пустяки. Атос, никогда не вмешивавшийся ни в чьи личные дела, замечал многое и прекрасно знал, что аббат д`Эрбле далек от святости. В течение долгого времени оставаться любовником мадам де Шеврез, иметь в списке амурных побед три десятка дам, чье положение в обществе было немногим ниже, чем положение мадемуазель де Бурбон… Что было удивительно: дамы сами отвоевывали друг у друга молоденького мушкетера, затем молодого священника… Они были старше, опытней, развращенней…
Разбираться следовало потом. А сейчас - подумать о том, что давно настало утро, по двору ходят люди. По коридору ее высочество вернуться к себе в комнату тоже не может… Но ведь она должна вернуться! Скандала следовало избежать любой ценой.
Граф слегка кашлянул. Этого оказалось достаточно, чтобы проснулся Арамис.
- Быстро вставайте! – ледяным тоном сказал граф, избегая сталкиваться с ним взглядом. – Вы знаете, сколько времени?
Арамис приподнялся на локте и прикусил до крови губу.
Ее высочество, потревоженная звуком чужого голоса, также проснулась. Атос вынужден был выдержать взгляд молодой принцессы. Ничего не скажешь – достойная дочь своей матери. Секундная растерянность, страх… даже ужас… а затем – едва ли не вызов. Девушка попыталась даже как-то поправить волосы, мешавшие прежде всего ей самой – не рассчитала движение, ткань сползла вниз, обнажив гладкие алебастровые плечики и роскошную грудь. Девичья стыдливость тут же подсказала ей о допущенной оплошности – ее высочество трогательно пискнула и залилась краской так, как умеют только природные блондинки: стремительно и сильно. Она забыла о роли искушенной женщины и торопливо юркнула под одеяло. Впрочем, ненадолго: ровно настолько, чтобы собрать нервы в кулак, и вновь выпрямиться, зажав одеяло подмышками.
- Который же час, граф? – спросила она спокойным, естественным тоном, который невольно привел Атоса в восхищение.
- Без четверти десять, ваше высочество!
- Графиня де Коломьер уже проснулась?
Задавая вопрос, Анна-Женевьева переместилась так, чтобы свет падал на ее лицо. И почти заслонила своей фигуркой аббата. Выражаясь языком военных – взяла огонь на себя.
- Кажется, да! – медленно произнес Атос. – Если вы того желаете, я сам проверю, каково самочувствие графини. А вам бы я в это время посоветовал переодеться к завтраку.
- Прогулка не отменяется! – быстро сказала ее высочество. – Я так желаю!
Атос молча поклонился.
- Будьте так любезны: передайте графине, что я вечером не вполне хорошо себя чувствовала, но сейчас все в порядке, и через полчаса я сама приду поздороваться с ней.
Истинная принцесса ведет себя как принцесса даже тогда, когда ее наготу защищает только тонкое одеяло… и чувство собственного достоинства.
Мадемуазель де Бурбон экзамен выдержала с блеском. Впрочем, аббат тоже держался неплохо. Они оба точно пытались оспорить – кто более виноват в случившемся. Принцесса самоотверженно пыталась доказать всем своим видом, что вся вина на ней. Аббат делал то же самое. Таким образом, оба защищали друг друга.
- Завтрак будет подан через сорок минут! – Атос по-военному четко развернулся и вышел.
Влюбленные остались одни. Анна-Женевьева, вмиг растеряв свою уверенность, повернулась к любимому и быстрым, порывистым движением прижалась к нему. На лице была тревога и испуг.
- Рене…
Он поцеловал ее в макушку – как маленькое неразумное дитя, обнял покрепче, стараясь, чтобы она ощутила его поддержку.
- Все будет хорошо, Аnа, радость моя. Верь мне.
Услышав свое имя, произнесенное на испанский манер, ее высочество слабо улыбнулась.
- Ana querida! – повторил аббат со всей нежностью, на какую был способен. И вновь поцеловал ее – на сей раз в губы.
- Я не прощаюсь! – прошептала она. – И ни о чем не жалею!
Как бы в подтверждение своих слов ее высочество поправила на шее серебряный крестик – теперь он принадлежал ей. Быстро накинула рубашку, накрыла волосы шалью – в комнате точно стало темнее! - и подошла к двери. Прислушалась.
Граф сдержал слово. У ее высочества было достаточно времени, чтобы незамеченной проскользнуть по коридору к своим дверям. Арамис с тревогой наблюдал за тем, как она бесшумно пробежала по коридору – босые ножки практически не издавали звука, ступая по паркету коридора, как Агнесса (умница!) распахнула перед госпожой дверь…
Можно было перевести дух…

 Отправлено: 24.03.10 17:04. Заголовок: За завтраком, к кото..

За завтраком, к которому приковыляла и графиня де Коломьер, каждый из актеров исполнял свою роль. Если бы не присутствие мадам Бланш, все действующие лица хранили бы молчание. Но графиня превратила трагедию в подобие фарса. Она была несколько бодрее, чем накануне, сухо кивнула головой аббату и переключила внимание на Атоса. Он показался ей более подходящей кандидатурой для поддержания светской беседы о здоровье и болячках: солидный мужчина, владелец поместья, родня ее высочеству, любезный и внимательный собеседник. Атос заставлял себя отвечать, и всякий, кто плохо знал характер и привычки графа, мог бы с уверенностью сказать, что тот вполне спокоен. Арамис, достаточно изучивший своего давнего друга, сидел с окаменевшим лицом. Он понимал, что предстоит объяснение с Атосом. Результаты этого объяснения он не брался предсказывать, хотя и обладал даром предвидения. Предчувствие было настолько тяжелым, что мрачное настроение аббата не могли исправить даже нежные, полные любви взгляды молодой принцессы. Девушка тоже все чувствовала и целиком была на стороне любимого. Она находила в себе силы держаться почти естественно.
Влюбленные, лишенные возможности говорить, бросали друг на друга быстрые взгляды. Арамис улыбнулся только один раз – поднимаясь из-за стола. Но улыбка его тотчас погасла: одно движение бровей Атоса дало ему понять, что лучше будет, если аббат немедленно удалится из столовой под любым благовидным предлогом. Принцесса, заметив это, метнула на графа де Ла Фера взгляд, полный негодования. Атос выдержал молнию с замечательным равнодушием.
Единственным человеком, который получил от завтрака удовольствие, стала графиня Коломьер.
Агнесса, смотревшая в окно, заметила, что к лошадям подошел Гримо, и вложил в кобуры, притороченные к каждому из мужских седел, по паре пистолетов. Она поняла – и ужаснулась. Но делиться с ее высочеством своим наблюдением не стала. Принцесса не дурочка, сама обо всем догадается.
Принцесса и догадалась.
Этикет предписывал к завтраку выходить в «домашнем» платье, на прогулку же одевать амазонку либо охотничий костюм. Девушка кивнула в сторону бирюзово-голубой амазонки, разложенной на кровати. Пока Агнесса торопливо готовила наряд, Анна-Женевьева открыла свой личный дорожный сундучок… и достала оттуда пистолет. Молча осмотрела его. Неторопливо, уверенными движениями зарядила – видно было, что эта неженская процедура ей привычна. Агнесса покачала головой. Кому, как не ей, было знать, что ее высочество отменно стреляет и очень часто в споре с герцогом Энгиенским, непревзойденно метким стрелком, составляет ему достойную конкуренцию.
Лицо принцессы было бледным. В ней угадывалось лихорадочное волнение и та решимость, которая страшнее любого открытого проявления гнева или ярости.
- Вы уверены? – робко поинтересовалась Агнесса, указывая на пистолет.
Анна-Женевьева кивнула.
- Да, милая моя. Они будут драться. Граф застал нас нынче утром…
- Но граф – хороший человек…
- Граф посчитал все оскорблением для себя лично.
- Он не ваш жених!
- Он – мой родственник. И человек совершенно необыкновенный. Они оба – необыкновенные. Агнесса, помнишь рассказы господина де Тревиля о знаменитой четверке молодых людей, служивших под его началом лет десять назад? Он упоминал еще лейтенанта д`Артаньяна – того, что дежурил в Лувре, когда ты помогала мне готовиться к приему у ее величества?
Агнесса кивнула. Она помнила торжественный прием и черноволосого худощавого офицера, который так лихо защитил ее от назойливых домогательств подвыпивших кавалеров.
- Так вот… Граф де Ла Фер носил в этой четверке имя Атоса, а аббат д`Эрбле – имя Арамиса. Они знают друг друга много лет, и подобный спор не смогут решить иначе, как поединком.
- И вы это допустите?! – воскликнула перепуганная Агнесса, заламывая руки.
- Видит Бог, я не хочу этого. Но с графом невозможно говорить.
- Вы пытались?
Прекрасные глаза ее высочества наполнились слезами.
- Он выслушает меня, но сделает по-своему. Он говорит со мной, но ни слова еще не сказал ему…
- Может быть, поединок на пистолетах менее опасен в этом случае, чем поединок на шпагах? Пистолет может дать осечку…
Принцесса устало покачала головой.
- Нет. Оба прекрасно стреляют и не хуже владеют шпагой.
- Уповайте на милость Божью!
- Не могу! – ее высочество, наконец, не выдержала – расплакалась горько и безутешно. – Я виновата, это из-за меня… это мое безумство! Я не думала, не могла знать, что граф настолько щепетилен в вопросах чести! Они оба… оба правы – и тот, и другой! Один имеет право защищать свою честь и мою – ведь я его гостья и родственница. В данном случае он представляет герцога… моего жениха… А аббат…
- Вы его в самом деле так любите? – с состраданием спросила Агнесса.
Ее высочество еле заметно кивнула утвердительно, и вновь отдалась своему горю.

 Отправлено: 24.03.10 17:09. Заголовок: У крыльца аббат подл..

У крыльца аббат подлил масла в огонь. Когда принцесса – печальная, со следами слез на лице, спустилась со ступенек, Атос подал ей руку и намеревался помочь сесть в седло.
- Позвольте, граф! – тихим, непривычно жестким голосом остановил его Арамис. И сделал то, чего никогда еще себе не позволял: попросту отодвинул его, и сам усадил мадемуазель де Бурбон на лошадь. Атос сильно побледнел. Но протестовать не стал. Молча прошел к своему коню, вставил ногу в стремя и принялся терпеливо ждать, когда аббат закончит проверять стремена герцогини.
У этой сцены были два свидетеля, которые прекрасно понимали, что происходит. Агнесса стояла на крыльце рядом с молчальником Гримо. Когда маленькая группа господ удалилась и Гримо намеревался идти в дом, Агнесса схватила его за руку.
- Вы понимаете, что может случиться? Вы знаете, что произошло?
Гримо кивнул утвердительно.
- И вы так спокойны? Ваш господин может убить господина аббата или наоборот! А ее высочество… почему мужчины никогда не думают о женщинах?!
- Думают, – на лице Гримо появилось подобие кривой улыбки.
- Тогда почему вы не попытались отговорить своего барина от этой затеи? – продолжала негодовать Агнесса.
- Бесполезно! – Гримо чуть пожал плечами.
- И вы… и вы так спокойно смотрите на все? У вас нет сердца! Вы бревно! Вы такое же бревно, как и ваш господин! Неужели вы не понимаете, что…
Управляющий неожиданно зажал ладонью рот камеристки. Тотчас поклонился, принося извинения за свою вынужденную грубость, и выразительно указал пальцем вверх. Агнесса его своеобразное предостережение поняла, и прикусила язык: как раз над ними располагалась комната графини Коломьер, окно в ней по случаю теплой погоды было открыто. Мадам Бланш же отличалась отменным слухом, который подагра ничуть не притупила. Гримо с той же улыбкой смотрел на девушку, отдавая должное ее понятливости.
- Пистолеты не заряжены. Ни у графа, ни у аббата. Я только взвел курки! – негромко пояснил он.
- Они схватятся за шпаги!
- У графа в ножнах плохой клинок. Сломается. Я подобрал. Эфес схожий. Клинок никуда не годен.
- Ну, а если… - у Агнессы не хватало слов.
- Там ваша госпожа. Хорошая девушка. Умная. Любит аббата, уважает графа. Не подерутся.
Закончив длинный монолог, Гримо облегченно вытер вспотевший лоб большим платком и удалился.

 Отправлено: 24.03.10 17:21. Заголовок: Во время поездки Ато..

Во время поездки Атос восстановил статус кво: дорога была узковата для троих всадников, Арамис вынужден был ехать позади. Граф показывал ее высочеству местные красоты. Аббат, понимавший, что эта любезность – вынужденная, кусал губы. Он терпеть не мог подобных ситуаций и жаждал скорее привести события к финалу. Атос желает биться с ним? Что ж! В кобурах лежат заряженные пистолеты – Гримо постарался, а добрый клинок привычно оттягивает левый бок. Если Атос вообразил, что бывший мушкетер Арамис разучился стрелять и фехтовать, то это опасное заблуждение. В стрельбе аббат упражнялся всякий раз, когда ему хотелось выместить на ком-то или чем-то накопившееся раздражение – то есть почти ежедневно. Что же до фехтования, то жизнь в Италии сделала Арамиса куда более опасным противником. Раньше он побаивался силовых приемов, теперь же сам с легкостью применял их.
Просто и Атос вряд ли потерял прежнюю ловкость и быстроту.
Между ними будет бой не на жизнь, а на смерть. Умирать Арамис совершенно не хотел. Особенно теперь.
Атос любезно улыбался герцогине, но глаза его были ледяными.
Краснощекий добродушный мельник, одетый в свое лучшее платье, его жена в крахмальном чепчике, какие любят зажиточные крестьянки в Берри, трое благовоспитанных малышей – их дети, тщательно причесанные, хорошенькие и чистенькие, могли умилить кого угодно. Картинка словно сошла со страниц романов, описывающих жизнь в Аркадии.
Рядом с мельницей располагались пруды, где разводили карпов и форель. На берегу уже ждал легкий завтрак.
Ее высочество, забыв про все на свете, с восторгом смотрела на серебристых рыбок, резвящихся у запруды. Слуга с поклоном вручил ей удочку, на крючок которой уже была нанизана наживка. Новичкам везет – принцесса собственноручно поймала пять рыбок, и от восторга хлопала в ладоши как маленькая девочка, забыв про все правила приличия. Помогавший ей Блезуа не хуже индюка надулся от гордости и ответственности за возложенное на него дело. Девушка простодушно верила всей той чепухе, которую нес Блезуа – а он был мастак по части рассказывания всяких интересных историй. Пусть они были не всегда правдивыми – что с того! Для парижанки, нежные ручки которой первый раз в жизни держали удочку, весь бред, который нес слуга, казался истиной, не подлежащей сомнению. Напротив, можно было не сомневаться в том, что ее высочество не раз и не два повторит всю эту нелепицу в кругу своих высокопоставленных подруг. Щеки девушки раскраснелись от возбуждения, глаза горели, прическа слегка растрепалась и теперь, по правде говоря, выглядела куда милее, чем в тот момент, когда Агнесса закончила укладывать волосы госпожи. Платье промокло, влага подпортила атласные туфельки.
Блезуа продолжал вдохновенно нести всякий бред, и не давал ее высочеству ни на секунду не отвлекаться от процесса. Таково было распоряжение графа. Сам граф вместе со своим гостем скромно отошли в сторону после того, как принцесса удачно поймала вторую рыбку, и выразила желание сама закрепить наживку на крючок.
Сначала господа сидели на берегу, как бы наблюдая за происходящим. А затем – пропали за стволами деревьев.
Блезуа это заметил, но не придал значения. Мало ли, куда мог отлучиться хозяин… К тому же рядом с ним была такая очаровательная мадемуазель!

 Отправлено: 24.03.10 17:36. Заголовок: …Обстановка в роще ц..

…Обстановка в роще царила самая умиротворяющая: шелест листьев, птичьи трели, спокойствие и свежесть весеннего теплого дня.
- Я не собираюсь читать вам морали, шевалье! – говорил Атос, медленно шагая по тропинке. Голос графа не терял обычного спокойствия и звучности. Но официальное обращение вместо дружеского прозвища свидетельствовало о том, что разговор предстоит не из приятных. – Вы знаете мои принципы. Я не вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются. Менее всего я склонен вмешиваться в любовные похождения кого-либо.
- Я знаю это, граф! – тихо сказал Арамис. Он был напряжен и бледен.
- Я никогда не позволял себе поучать вас.
- И это я тоже знаю.
- Я никогда не высказывал ни малейшего порицания вашим действиям, даже когда вы были неправы.
- Я ценю это, граф.
Голос Арамиса звучал все тише и тише. Атос, наконец, остановился и круто развернулся на каблуках. На друга он не смотрел – старательно разглядывал вершины деревьев. Молчание не спешили прерывать ни тот, ни другой. Атос хмурился, Арамис до боли сжимал эфес шпаги.
- Арамис, как вы могли? Вы! – наконец, сказал Атос. – Вы, мой друг…
Арамис, уже смертельно побледневший, с опущенными глазами, напоминал мраморную статую.
Атос снова выдержал паузу.
Затем заговорил – медленно, чеканя каждое слово. Видно было, что его монолог продуман, но произносить его Атосу нелегко.
- Прежде всего, вы – священник. Это был ваш выбор, вы к нему стремились. Теперь извольте не забывать о священных обетах, которые вы принесли не людям, но Господу, который превыше всего…
- О своих грехах я буду рассказывать самому Господу… - вскинул голову Арамис, глаза которого сверкнули темным пламенем. Атос повелительно вскинул руку, призывая друга выслушать все до конца.
- Это будет правильно. Похвальное стремление к покаянию. Но в данный момент я вынужден вам сказать: вы ведете себя не как служитель церкви, и ваше праведное желание не вызывает у меня умиления. Вы лжете: сердце ваше далеко от раскаяния… Вы позволили себе лишнее, Арамис. Пока вашими любовницами были дамы, которые от скуки или досады наставляли рога своим мужьям, и, проведя ночь с вами, пускали себе в постель уже на следующую ночь кого-то другого – это было не мое дело… К тому же в ту пору вы не были священником. Затем вы приняли сан, но были молоды, многого не понимали… Теперь вы – человек, который обязан владеть своими чувствами и подчинять движения души доводам рассудка. Вы уже не мальчик.
Атос поднял с дорожки, на которой они стояли, веточку ольхи, покрутил в руках и с силой отшвырнул в сторону.
- Да, я уже не мальчик, - кусая губы, подтвердил Арамис.
- Тогда почему вы ведете себя хуже, чем мальчишка? Я всегда считал вас человеком чести, человеком, который помнит о правилах приличия! Черт возьми, Арамис! Вы понимаете, кто она и кто вы? Про вас я молчу, чтобы не оскорбить ваше самолюбие – вы сами знаете все о своем положении. А она… первая принцесса крови Франции! Ее отец – принц, кузен короля! Ее мать – представительница одного из самых древних родов королевства! Она – просватанная невеста! Она совершала предсвадебную поездку! Она должна была пойти к алтарю чистой и незапятнанной!
Арамис нервным движением поправил непослушный локон.
- Вы, как священник, должны были не дать развиться ее заблуждениям! Как дворянин, вы должны были соблюсти ее честь лучше, чем она сама! В ее возрасте безрассудство простительно! Но в вашем… К тому же, аббат, она – моя гостья, и под кровом моего дома должна была стать вдвойне священна для вас! Я человек строгих правил, не в моих принципах покрывать чужое бесстыдство…
- Это отказ от дома? – Арамис первый раз за время разговора посмотрел на графа прямо. Всякий, кто знал аббата д`Эрбле хорошо, понял бы: Рене с трудом сохраняет остатки самообладания и терпения его надолго не хватит.
Атос пропустил вопрос мимо ушей.
- Вы должны были уважать ее сан, ее молодость, ее невинность. Вы должны были помнить, что отказ от соблазнов такого рода – ваша задача. Я не знаю, какой вы священник, аббат. Но мне горько думать, что вы – бесчестный человек, который идет на поводу у своей похоти и не думает о последствиях своих поступков!
- Граф!
- Шевалье!
Оба стояли друг перед другом, сжимая эфесы шпаг. Но клинки, однако, вынимать не спешили.

 Отправлено: 24.03.10 17:43. Заголовок: Мне кажется или это ..

Мне кажется или это правда новая история???

 Отправлено: 24.03.10 17:44. Заголовок: - Я задал вопрос, гр..

- Я задал вопрос, граф. Вы на него не ответили. Тогда позвольте высказаться мне. Да, я виноват. Да, возможно, я поступил не лучшим образом. Но почему вы решили, что я соблазнил ее и взял обманом? Почему вы решили, что совершеннолетние люди нуждаются в опеке? Почему вы решили, что с моей стороны это очередная интрижка?.. Вы изволили напомнить мне про разницу в нашем положении. Ни к чему, граф. Я прекрасно знаю, кто она, и кто я, и - будьте уверены! - никогда этого не забуду. Беда в том, что это мало кого останавливало. Для любви нет бедных и богатых, знатных и безродных. Там другие правила. Вам самому это прекрасно известно, как и то, что непорочных ангелов среди людей нет и быть не может! Иначе нам не нужен бы был Бог, к справедливости которого вы так часто стали взывать! Если вы меня ни в чем никогда не упрекали, то и я никогда, ни при каких обстоятельствах ни словом, ни жестом не показывал вам свое отношение к некоторым вашим поступкам! Хотя далеко не все из них были достойны безупречного дворянина!
Граф молчал, по-прежнему сжимая эфес шпаги. Он прерывисто, с силой выдыхал воздух.
- Если вам угодно пребывать в вашей нынешней святости и спокойствии – будьте уверены, я сегодня же покину ваш дом, чтобы не оскорблять его бесчестием! – голос Арамиса дрожал от гнева, который он уже не мог, да и не старался сдерживать. – Как будьте уверены и в том, что я умею хранить чужие тайны и слабости. Когда мне это нужно, конечно. Так вот, в этом случае я нем как могила. Я могу быть каким угодно бесчестным человеком по вашим правилам, но мои личные правила дворянской чести запрещают хвастаться перед кем-либо своими любовными победами. И вам, граф, это нужно запомнить. Не берите на себя слишком много. Черт возьми, вы не перестроите мир под себя! Я искренне преклоняюсь перед вашей твердостью, но не требуйте от меня соблюдения ваших правил! Я не свят, и святым вряд ли буду! Я люблю ее, и не намерен…
Резкое движение руки Атоса привело к тому, что клинок графа выдвинулся из ножен – всего на пару дюймов, но все же…
Арамис, увидев это, оборвал недосказанную фразу и молниеносно обнажил свой клинок.
Сила привычки: Атос, все еще медля вынимать шпагу из ножен, машинально изменил позу. Пока безоружный, он уже приготовился обороняться.
- Граф, - замогильным голосом произнес Арамис, - не сочите меня трусом, но… когда-то мы трое поклялись не противостоять друг другу с оружием в руках…