Отправлено: 24.10.09 21:13. Заголовок: А вот что я нашел! (продолжение)

Тема для всякой всячины, связанной с героями Дюма и найденной в книгах, на просторах Интернета, в периодике.





Это деревушка в Аквитании под названием Арамис.

Деревня Арамис названа так в честь давно исчезнувшего аббатства. Но, что более вероятно, возможно имя деревушке дал один из героев романа А.Дюма "Три мушкетера", Арамис.
Это старая столица Baretous. Долина Baretous связывает Bearn с Баскской страной и Арамис находится в центре красивейшего пейзажа меж двух областей. Холмы, дубовые рощи, Пиренеи - все это захватывает дух.
Арамис всегда готов к туристическим нашествиям. Каждый год здесь проводятся сельскохозяйственные ярмарки, и туристы имеют возможность познакомиться с местными традициями, так бережно охрананяемыми жителями деревушки.

Чуть больше фотографий - вот здесь: http://www.holidaym.ru/mel/france/regions/aquitania_aramits.php

 Отправлено: 17.07.21 13:52. Заголовок: Черубина де Габрияк ..

Черубина де Габрияк Я вот не знаю, как бы теперь на все это среагировала, если бы прочитала сейчас, но тогда, когда я уже много лет была со своим увлечением романом одна-одинешенька, меня потрясло, что Евтушенко воспринимает все это так близко к сердцу.

 Отправлено: 17.07.21 19:44. Заголовок: Я тоже полезла в пои..

Я тоже полезла в поиск. И вот что нашла. Хм...

цитата:

Евгений Евтушенко 1988г. Сценарий к неосуществленному фильму "Конец мушкетеров". Свободная фантазия по мотивам "10 лет спустя". Париж 1661 года. Кардинал Мазарини скончался, Францией правит Людовик XIV. В свои 23 года король очень капризен и любвиобилен. Королева Анна надеется на благоразумие сына, но, потеряв надежду, решается на отчаянный поступок. Она просит своего верного слугу Д'Артаньяна и его друзей поменять короля на его брата-близнеца, заточенного в Бастилии с железной маской на лице. Подмена удалась, но Филипп оказался не лучше Людовика... Песня Атоса С государством я всегда был очень вежлив, свою голову почтительно склоня. Государство не расстреливал, не вешал, а оно немножко вешало меня. Перед светлыми очами государства говорю, не ждущий правого суда: "Не достоин я подобного коварства, Ибо не был сам коварен никогда. Государство, я служить тебе старался, я хотел тебе полезен быть всерьез, но я чувствовал, что начисто стирался, ибо слушался тебя, как палки пес. Государство - ты всегда лакейство, барство, царство лести, доносительство, вражда. Чувство родины и чувство государства не сольются в человеке никогда".

Это Евтушенко про Атоса?
Отсюда Куда ж без Вениамина Борисовича?

 Отправлено: 17.07.21 21:30. Заголовок: Черубина де Габрияк ..

Черубина де Габрияк , н да. Но у каждлого времени и каждого человека свой Атос. Евтушенко столько раз приходилось ложиться под тогдашнее государство, ,чтобы иметь возможность печататься и ездить по всему миру в длительные командировки, что эти строки для него естественны.

 Отправлено: 17.07.21 23:33. Заголовок: Кэтти пишет: что эт..

Кэтти пишет:

цитата:

что эти строки для него естественны.

Да, но они - не естесвенны для Атоса! От слова совсем.

 Отправлено: 18.07.21 01:00. Заголовок: Черубина де Габрияк ..

Черубина де Габрияк , так Евтушенко не про Атоса и пмсал,а про себя.

 Отправлено: 18.07.21 06:00. Заголовок: Черубина де Габрияк ..

Черубина де Габрияк , не прочитав всего сейчас не берусь судить.
Хотя, вспоминая рецензию Трескунова на роман "Три мушкетера" "они не могут не понимать, что испытывают на чужом пиру похмелье"... каждый видит в образе мушкетеров немного и себя.))
А граф бунтовал против власти, и еще как!

 Отправлено: 18.07.21 10:16. Заголовок: stella, Я согласна, ..

stella,
Я согласна, что по такому отрывку сложно судить. Но название "Песня Атоса", для такого текста, меня покоробило.
Именно поэтому:
stella пишет:

цитата:

А граф бунтовал против власти, и еще как!

Причем даже понимая, что бунт этот бессмысленен. Для него это имело глубокий смысл. То, чего не способны понять всякие доморощенные аналитики, типа Беловой. Я тут написала ей: "Пигмеи берутся анализировать титанов". Обиделась. Удалила.

 Отправлено: 21.11.21 09:12. Заголовок: Не могу сказать, что..

Не могу сказать, что я так уж люблю Радзинского, но этим высказыванием он мне лег на душу. Согласна с ним абсолютно.

цитата:

Иногда вдруг отчетливо понимаешь, что жизнь проходит. И довольно быстро. Люди смешны. Вот если я потерял два рубля — я огорчусь. А каждую секунду мы теряем секунду жизни. И ничего, не замечаем. *** «Весь мир — театр, и люди в нём актёры». Я занимался историей. История рассказывает об этом театре, где из века в век актёры-люди играют одну и ту же пьесу. Они меняют костюмы — тоги, камзолы, фраки, сюртуки, панталоны, джинсы. Но пьеса всё та же. Власть, деньги и похоть движут сюжетом этой пьесы. Но всё прикрыто обязательными обещаниями свободы, равенства и счастья человечества. Весь XX век люди осуществляли теории светлого будущего. Но величайший технический прогресс и все эти «светлобудущные» теории заканчивались концлагерями, террором и кровью миллионов. *** Люди всего лишь переодевались. Они носили тогу в Риме. Потом камзолы. Потом фраки. Потом джинсы. Но сами оставались неизменными. Ими правили все те же страсти, все те же пороки. Тщеславие, похоть и алчность управляли и будут управлять миром. Нынче выстроена гигантская башня технологий, и рядом с ней притулился жалкий холмик человеческой нравственности. И в этом – обещание будущих трагедий. Нас ждут новые революции. Но результат их всегда один и тот же: народы через некоторое время понимают, что они погорячились. Так было в Англии, казнившей своего короля, так было во Франции. Народы, они как ветер: сегодня одно, завтра совсем другое. Осторожнее полагайтесь на народы.

 Отправлено: 21.11.21 11:41. Заголовок: stella , это просто ..

stella , это просто крик отчаяния изуверившегося историка. Изуверившегося, что в его стране прекратиться коррупция, бандитизм на уровне власти, пытки и изнасилования заключенных, и.тд.
Демократических стран это меньше касается.

 Отправлено: 21.11.21 12:20. Заголовок: Кэтти , это касается..

Кэтти , это касается человечества, психологии человека, его воспитания и его ценностей, начиная именно с демократических стран. Демократия в чистом виде нигде не существовала, и не существует, и не будет существовать, потому что справедливость каждый трактует в меру своей сущности. И свободу каждый понимает именно в меру своих ценностей.
И прав Радзинский, говоря, что Прогресс технический опережает возможности психологической подготовки к нему. Разрыв слишком велик. А человек продолжает оставаться Адамом, испуганным обрушившейся на него Свободой.

 Отправлено: 21.11.21 16:02. Заголовок: stella , условный Ад..

stella , условный Адам испуган возможностью выбирать и отвечать за свой выбор. Из тысяч возможностей он лолжен выбрать САМ. И чтоб никакой змий нк выбрал за него.

 Отправлено: 03.01.22 18:18. Заголовок: Посмейтесь и вы Ди..

Посмейтесь и вы

Дина Рубина
В молодости, по причине крайней бедности и некоторых изнуряющих обстоятельств, мне пришлось пойти на панель.
Собственно, это была литературная панель, но особой разницы я тут не вижу. В кругу литераторов этот заработок называется «литрабством», и ни один знакомый мне литератор не избежал этой страшной участи.
Необходимо отметить немаловажное обстоятельство: дело происходило в советском Узбекистане, в период наивысшего расцвета «национальной по форме».
На узбекскую литературу работали три-четыре человека .Эти семижильные рабочие лошади обслуживали легион литературных аксакалов.
Изрядную часть узбекской прозы писала, извините, я.
На одном из литературных семинаров ко мне подвалил зыбкой походкой подвыпивший классик, и в порыве откровенности пожаловался, что переводчики не доносят его стихов до читателей. Плохо переводят, сволочи. Поэтому он сам написал стих. По-русски.
-Читай! – предложила я заинтересованно.
Классик сфокусировал взгляд и профессионально выпевая строчки, разрубая рукою в воздухе размер, продекламировал:
Ти - любов моя, ти - свет моя!
Я хочу с тобой бит, я хочу с тобой жит!
Речах несмелая, ласках умелая,
Походка нешумная...умная-умная!
Я хочу с тобой бит, я хочу с тобой жит.
Ти -любов моя, ти - свет моя...

-Замечательно! – похвалила я. – Публикуй.
Но классик, видимо, почуял недоброе в моей усмехающейся физиономии.
-Нет, Динкя-хон! – он схватил меня за рукав. - Ти правда скажи, ти чесна скажи: недостаткя есть?
-Есть один недостаток, – сказала я честно: - По-русски «в ласках умелая» называется «б...ь».
-Какой сложни русски язык! – схватился он за голову.
Эта невинная шалость не прошла для меня даром. Через несколько дней меня вызвал к себе секретарь Союза писателей, выдающийся классик узбекской литературы, хотя и неграмотный человек. Когда-то в далекой молодости он выпасал скот на пастбищах в горах Чимгана и недурно играл на рубабе, даже получил приз на районном конкурсе народных дарований. Собственно, с этого конкурса все и началось, а закончилось шестнадцатитомным собранием сочинений в тисненом золотом переплете.
В кабинете секретаря союза сидел также мой давешний классик. На столе лежала пухлая папка, при виде которой я насторожилась.
-Ми силедим за тивой творчества, - начал бывший пастух с улыбкой визиря. - Решений ест: поручений тебе дат. Балшой роман ест, видающийся.
Мне страшно не хотелось приниматься за строительство очередной египетской пирамиды.
-Большой рахмат, Сагдулла-ака, - сказала я. – Большой, большой рахмат...Очень горда таким важным поручением...Хотя, совсем болею, вот...Печень... почки... Легкие... Желудок...
-Путевкя санаторий дадим! – перебил меня секретарь союза. – Бери рукопис. Лечис, перводи.
-Желчный пузырь, - пробовала сопротивляться я, - прямая кишка, предстательная же...
-Э! Лючши санаторий поедешь! – поморщился секретарь союза. – Дыва месяс - должен перевести...Вот Абидулла тебя вибрал, хароший характеристик имеешь, зачем много говоришь, а?..
Абидулла, трезвый на сей раз, курил дорогие импортные сигареты и важно кивал. Он приходился зятем секретарю союза.
-К сожалению, Сагдулла-ака...
-Э, слюшай! – улыбка доброго визиря спала с лица секретаря союза. – Ти - пирозаик, да? Кинига свой хочеш издават, да? Союз писателей туда-сюда поступат, литфонд-митфонд член имет, а? Зачем отношений портиш? Болшой советский литература надо вместы делат!
Он сделал отсылающий жест кистью руки, подобно тому, как восточный владыка дает знак телохранителям уволочь жертву. Абидулла подскочил, вложил папку в мои слабеющие руки и поволок меня из кабинета, на ходу приговаривая:
-Динкя-хон, ти старасса, красива пиши. Я за эта роман государственный премий получу в област литература!
Он впихнул меня в такси, сунул водителю трешку и помахал рукой:
-Денги мал-мал получишь, Союз писателей принимат буду, благодарныст буду делат. Пиши!
Тут же, в такси, развязав тесемочки папки, я пробежала глазами первую страницу подстрочника: «Солнце взошло на лазурный небо, Зулфия встал в огороде редиска копать, его девичье сердце трепещет от любви...»
Я читала и постепенно успокаивалась. Все это было привычным и нестрашным, переводилось с закрытыми глазами и левой ногою. То есть предыдущий абзац в моем окончательном переводе выглядел бы примерно так: «Едва солнце тронуло рассветную гладь неба, Зульфия открыла глаза с тревожно бьющимся сердцем - сегодня решалась ее судьба...» - ну и прочая бодяга на протяжении четырехсот страниц.
«Да ладно, - подумала я, - в конце концов, подзаработаю. Ну, Зульфия, ну,
копает редиску! Да черт с ней, пусть копает на государственную премию, мир от этого не перевернется!»
Я листнула подстрочник дальше страниц на тридцать и насторожилась – у колхозной героини Зульфии появилась откуда-то русская шаль с кистями и вышитые туфельки, хотя по социальному статусу и погодным условиям ей полагалось шастать в калошах на босу ногу. Заподозрив нехорошее, я стала листать подряд, и – волосы зашевелились на моей голове: посреди нормального подстрочечного бреда перед моими глазами поплыли вдруг целые страницы прекрасной русской прозы, мучительно знакомой по стилю!
Дома я немедленно позвонила приятелю-филологу, человеку образованному, умному и циничному, и в смятении скороговоркой выложила ситуацию.
Он помолчал, похмыкал.
-Как ты думаешь, по стилю что это?
-Середина девятнадцатого. Может, Погорельский может, Лермонтов.
-Прочти-ка пару абзацев!
Я прочла то место, где колхозная героиня Зульфия на страстном свидании за гумном изъяснялась герою на пленительном литературном языке.
-Стоп, все ясно! – сказал мой образованный приятель-филолог.- Это Лермонтов, «Вадим», неоконченная проза. Твой Абидулла драл с него целыми страницами, как сукин сын... - он тяжело вздохнул и проговорил: - Ну, что ж...так нам и надо. Будешь переводить.
-Я?! Переводить?! Да что ты несешь! Да я устрою ему грандиозный литературный скандал, его вышвырнут из Союза писателей!
Мой приятель сказал жалеючи:
-Дура, вышвырнут – причем отовсюду – тебя. Тебя, понимаешь? Из квартиры, из поликлиники, из химчистки, из общества Красного Креста и защиты животных...из жизни!..Убогая, ты не представляешь, с кем имеешь дело...
-Как же мне быть? – упавшим голосом спросила я.
-Переводить.
-Кого?! Лермонтова?!
-Его, родимого.
-Ты с ума сошел...С какого на какой?
-С русского на советский, – жестко проговорил мой умный приятель и повесил трубку.
Горе объяло мою душу. Дней пять я не могла приняться за дело, все крутилась вокруг проклятой стопки листов. Наконец, задушив в себе брезгливость и чувство человеческого достоинства, принялась за это грязное дело.
Немыслимые трудности встали на моем пути. В сюжете романа следовало объединить восстание крестьян против зверя-помещика, под предводительством бывшего Вадима, а ныне возлюбленного Зульфии, Ахмеда, и колхозное собрание, где Зульфию премировали телевизором как лучшего бригадира овощеводческой бригады.
К тому же дура Зульфия называла Ахмеда «сударь мой», крестила его к месту и не к месту и, как истинно правоверная мусульманка, восклицала то и дело: «Господи Иисусе!», а на другой странице кричала посреди дивной лермонтовской прозы: «Вай-дод! Он приподнял край чадры и увидел мое лицо!»
Днем я, как зловещий хирург, закатав рукава, проделывала над недоношенной Зульфией ряд тончайших пластических операций, а ночью...ночью меня навещал неумолимый Михаил Юрьевич и тяжело смотрел в мою озябшую душонку печальными черными глазами.
Наконец я поставила точку. Честь Зульфии была спасена, зато моя тихо подвывала, как ошпаренная кошка.
Мой приятель-филолог прочел этот бесстыдный опус, похмыкал и посоветовал:
-Закончи фразой «занималась заря!»
-Пошел к черту!
-Почему? – удивился он. - Так даже интересней. Все равно ведь получишь за этот роман государственную премию.
Он посмотрел на меня внимательно, и, вероятно, мой несчастный вид разжалобил его по-настоящему.
-Слушай, – сказал он, - не бери денег за эту срамоту. Тебе сразу полегчает. И вообще – смойся куда-нибудь месяца на два. Отдохни. Готов одолжить пару сотен. Отдашь, когда сможешь.
Это был хороший совет хорошего друга. Я так и сделала. Рукопись романа послала в Союз писателей ценной бандеролью, и уже через три дня мы с сыном шлепали босиком по песчаному берегу Иссык-Куля, красивейшего из озер в мире.

А вскоре начался тот самый Большой «перевертуц», который в стране еще называли «перестройкой», в результате которого все выдающиеся аксакалы из одного узбекского клана вынуждены были уступить места аксакалам из другого влиятельного клана. Так что наш с Лермонтовым роман не успел получить государственную премию и даже, к моему огромному облегчению, не успел выйти в свет.
Какая там премия, когда выяснилось, что бывший секретарь Союза писателей, выдающийся классик узбекской литературы и тесть моего Абидуллы, многие годы возглавлял крупнейшую скотоводческую мафию, перегонявшую баранов в Китай. То есть до известной степени не порвал со своей первой профессией.
Но это совсем, совсем уже другая история. Будет время – расскажу.

Взято отсюда: http://russian-bazaar.com/ru/content/5710.htm?fbclid=IwAR0iQ2fp_wcDs4Orn8Nrt4aQNDtffJ_kYz4Cs3e7QFcAoUnwuBY4JTQzH2M

 Отправлено: 07.01.22 19:09. Заголовок: Вот такая информация..

Вот такая информация.))


Его дед был нищим французским маркизом, волею авантюрной судьбы заброшенным на далекий Гаити. Его бабка — черной рабыней, славившейся своим, мягко говоря, «ветреным поведением». После смерти жены-рабыни маркиз ничтоже сумняшеся продал в рабство своих четырёх детей от неё, потом немного подумал и, на всякий случай, выкупил старшего из них. Этот старший и стал папашей нашего героя.
Злополучный папаша обладал нечеловеческой силой и странной буйной фантазией — он привязывал себя к огромной люстре и, свесившись вниз головой, поднимал с земли лошадь. В конце концов, папа стал генералом и за свою свирепость был прозван немцами «черным дьяволом» и «ангелом смерти». Они боялись этого негра пуще чумы.
Кого могли родить подобные предки? Только потомка, которому историк вынесет приговор – «Это не человек, это — сила природы!». Что еще скажешь о мужчине гигантского роста, с черной кожей, огромной кудрявой головой, поедающего в неимоверных количествах произведения кулинарного искусства, обладающего чудовищной силой, написавшего 647 романов и пьес и имеющего 500 любовниц?
Когда умер его отец-генерал, он, будучи трехлетней крохой «схватил ружье, прокричав заплаканной матери, что идет на небо, чтобы убить Бога, который убил папу». Прибыв впервые в Париж двадцатилетним юношей, при почти полном отсутствии денег, он предложил хозяину гостиницы, в которой остановился, расплатиться «четырьмя зайцами, двенадцатью куропатками и двумя перепелами, которых настрелял в окрестном лесу».
Всеми правдами и неправдами этот человек хотел прославиться, и ему это удалось – он стал знаменитым писателем и притчей во языцех.
Его звали Александр Дюма.
В припадке зависти Бальзак кричал про него – «Только не сравнивайте меня с этим негром!». На что Дюма невозмутимо парировал: «Мой отец был мулатом, моя бабушка была негритянкой, а мои прадедушки и прабабушки вообще были обезьянами. Моя родословная начинается там, где ваша заканчивается».
«Когда мне стало ясно, что моя кожа темна, – говаривал он, – я решил жить так, как будто она была белой»
«И его жизнь – как отметили биографы, — стала сплошным авантюрным романом, в котором было место для полтысячи любовниц, сотен внебрачных детей и бесконечного количества сочинений, которыми зачитывается уже пятое поколение».
«Гигант, живший не по средствам, любитель приключений и ценитель деликатесов, торопившийся съесть все и сразу, написавший к своему «Большому кулинарному словарю» 800 новелл на кулинарные темы», — так характеризовали его современники.
Для того, чтобы создать свое полное собрание сочинений в 301 тома, он решил «стать поэтом, подобным Гете, научиться наблюдать, как Вальтер Скотт, описывать увиденное, как Фенимор Купер» и «передавать движение страстей, коего всем им не хватает». Зингер, восхищающийся его романами, писал о трилогии мушкетеров: «это одно из самых правдивых произведений о том, чего никогда не было».
Он был немыслимо популярен. После премьеры одной из его пьес поклонники окружили его, напав толпой, «отрезали полы его фрака и разорвали их на лоскуты в память о великом событии».
Он писал беспрестанно — утром, днем, вечером, ночью. Как сообщали биографы, «он диктовал, едва встав с постели, диктовал, пока одевался, диктовал, пока ехал в карете и диктовал, когда принимал гостей». Он первый стал пользоваться «литературными неграми» и никогда не стеснялся этого. У него было два помощника, энное количество секретарей и специальные сотрудники, собиравшие материалы для его книг. Про него был написан знаменитый памфлет «Фабрика романов Александра Дюма и К°», а в иске, поданным на него в суд, истцы утверждали, что «за один год Дюма напечатал под своим именем больше, чем самый проворный переписчик мог бы переписать в течение целого года, если бы работал без перерыва днем и ночью».
Жорд Санд называла Александра Дюма «гением жизни». Он одновременно имел около десятка любовниц, впрочем, он никогда не требовал от них постоянства. Когда он застал в постели жены своего приятеля Роже де Бовуара, после громоподобного крика и проклятий, которыми он осыпал Роже и жену, Дюма выглянул в окно, вздохнул и, обращаясь к приятелю, произнес свою знаменитую фразу «Я не могу выгнать вас на улицу в такую непогоду». После чего им пришлось лечь втроем на супружеское ложе, а на утро «Дюма взял руку Роже, опустил ее на интимное место супруги и торжественно провозгласил: «Роже, примиримся, как древние римляне, на публичном месте».
«Весь Париж болтает о моих «африканских страстях», — жаловался он, — А ведь я много любовниц завожу из человеколюбия: если бы у меня была только одна, то она умерла бы через неделю».
Быть может, это была не бравада… При этом среди его любовниц были самые странные и самые прославленные женщины его времени.
Например, знаменитая актриса Фанни Гордоза была столь страстной особой, что беспрестанно насиловала своего мужа. Он так боялся ее бурного темперамента и так устал от ее сексуального аппетита, что под угрозой развода «заставлял ее носить обвязанное вокруг талии мокрое холодное полотенце, чтобы хоть как-то охладить ее любовный жар». Дюма же, познакомившись с ней, не только не уменьшил количество своих постоянных любовниц, но и заставил Фанни навсегда забыть о полотенце. Впрочем, вскоре ему пришлось выставить ее из дому, так как она, со всей страстью своего темперамента начала ревновать его к другим женщинам.
Одной из этих женщин несказанно повезло — актриса Ида Феррье сумела-таки женить Дюма на себе, «скупив все его долговые расписки и предоставив ему выбор: жениться или угодить в тюрьму за неуплату долгов».
Как указывают биографы, «в этой бесконечной пьесе о любви Дюма сумел сыграть все роли — от пылкого любовника до обманутого мужа».
Известная поэтесса и писательница Мелани Вальдор, замужняя дама с безупречной репутацией, в своем завещании оповестила Париж, что на белом мраморе ее могилы должны быть высечены лишь две даты — одна, когда Дюма объяснился ей в любви, и вторая – когда она в первый раз оказалась с ним в постели.
И, наконец, Дюма, при всем своем атлетическом сложении, был почти изнасилован одной из величайших трагических актрис Франции Мари Дорваль. Однажды на центральной площади Парижа, он был буквально втянут внутрь внезапно остановившегося рядом фиакра. Незнакомая дама, втащившая его в карету, воскликнула: «Так это вы и есть Дюма?» И приказала « Целуйте меня!»…
Через шестнадцать лет «умирающая, впавшая в бедность знаменитая Мари Дорваль призвала к себе Дюма и умоляла его не допустить, чтобы ее схоронили в общей могиле». Дюма, оставшись к этому времени без средств (это было его двадцатое банкротство), продал все свои ордена (которые любил, как ребенок) и, «купив в вечное владение участок на кладбище, воздвиг надгробие своей подруге».
Перед смертью он сказал своему сыну: «Меня упрекают в том, что я был расточителен, Я приехал в Париж с двадцатью франками в кармане. — И, указывая взглядом на свои последние деньги на камине, закончил: — И вот, я сохранил их… Смотри!»
Он умер во сне, и его сын вынес ему приговор: «Он умер так же, как жил, не заметив этого».
Сын был обижен на папу. Он был незаконнорожденным. Впрочем, ведь и папа был незаконнорожденным. Да и дедушка — «черный дьявол» тоже был незаконнорожденным. Вся семья у них была – незаконнорожденная.
И действительно, как утверждал какой-то великий писатель, наверное, русский (у русских много великих писателей), «все законнорожденные семьи законнорожденны одинаково, а каждая незаконнорожденная семья незаконнорожденна по-своему».
При этом Дюма-сын поставил памятник Дюма-отцу и «каждый день, возвращаясь домой, говорил статуе: «Здравствуй, папа!»
Вообще, сын был гораздо печальнее отца. При жизни знаменитого папы он даже жаловался: «Отец, ты всегда даешь мне своих прежних любовниц, с которыми я должен спать, и свои новые туфли, которые я должен разнашивать». И что же ему ответил на это искренне удивленный отец? — «Так на что же ты жалуешься? Это же огромная честь. Это лишний раз доказывает, что у тебя не только нога больше моей!»
Ну что можно было сказать такому отцу. Только написать пьесы «Внебрачный сын» и «Блудный отец» и стать меланхоликом.
Да и как тут не стать им, если твоя первая любовь – куртизанка, вторая – русская, третья – еще одна русская, но сошедшая с ума, и четвертая – еврейка. Поневоле взгрустнется. Пришлось написать «Даму с камелиями», «Даму с жемчугами» и «Четырех дам с попугаем».
И вот, пребывая в столь печальном состоянии духа, когда сплин и хандра уже, казалось бы, навсегда овладели им, уже чувствуя не только тщету надежд и усилий, но и всю мировую скорбь,.. именно в этот момент он и полюбил еврейский народ. Причем полюбил его так, с такой страшной силой, что евреи затрепетали.
Будучи первым сионистом, в то время пока еще ветреный Герцль сочинял свои венские оперетки, Дюма-сын уже предложил евреям «стать народом, нацией и обрести свое территориальное отечество».
Евреи, до смерти перепуганные столь категоричным заявлением, решили, что он хочет выгнать их из Франции и перестали с ним якшаться. Но Дюма-сын тогда полюбил их пуще прежнего и, решив выступить апологетом еврейства, почти в каждую свою пьесу стал вводить героических патриотов евреев, чем вызвал несказанное удивление у французской публики. Тогда антисемиты решили, что он сам еврей, несмотря на папу негра.
В ответ Дюма-сын вступил в «Общество еврейских исследований». Тогда антисемиты ввели всех в заблуждение, обвинив в еврействе порядочную брабантскую белошвейку, прихожанку церкви святой Марии Милосердной и маму Дюма-сына.
Тогда Дюма полюбил евреев с новой силой, да с такой доселе невиданной, что воплотил в своей пьесе идеал женской красоты, чистоты, добропорядочности и нравственности в еврейке. Публика остолбенела, а антисемиты впали в каталепсию.
И тогда А. Дюма нанес им последний удар – бестрепетно женился на еврейке Генриэтте Ренье де ла Бриер. У евреев началась эйфория, сменившаяся манией величия.
А Дюма, не остановившись на этом, написал письмо барону Ротшильду: «Если какой-либо народ сумел в десяти коротких стихах создать кодекс морали для всего человечества, он поистине может называть себя народом Божьим… Я задавался вопросом: принадлежи я к этому народу, какую миссию возложил бы я на себя? И в ответ я сказал себе, что мною всецело владела бы одна мысль — отвоевать землю моей древней родины и восстановить Иерусалимский храм».
После чего перечитал письмо, вздохнул, удовлетворенный и вскоре умер.
Неизвестный автор.

 Отправлено: 21.02.22 19:36. Заголовок: Старая песня. Любима..

Старая песня. Любимая. Фильм редко показывают:

Песня о шпаге - Достояние республик

 Отправлено: 07.06.22 23:56. Заголовок: Так, меня послали сю..

Так, меня послали сюда. И я даже дошла.

Нашла научно-исследовательскую статью об именах у дворян на сайте университета Ренна. Она подтвердила то, что я уже подозревала, в частности изучив список сеньоров де Куси. Два-три имени не были нормой, скорее больше было распространено одно имя. Множественные имена стали входить в моду во второй половине 17 века.
https://books.openedition.org/pur/120255?lang=fr

Табличка в конце статьи. Если взять верхнюю строку титулованного дворянства, то мы имеем:
1 имя (в том числе сложное Jean-Baptiste, Marc-Antoine, Philippe-Auguste) - 44,3%
Примечание: Сложные имена пишутся через дефис и употребляются строго вместе, их нельзя разрывать. Это не одно и то же, когда у человека два имени: известные нам Арман Жан и Мари Эме имели именно два имени. В этом случае одно имя - обиходное, второе - только для документов и официальных церемоний, типа заключения брака.

2 имени - таких 36,1%

3 имени - 16,4%

4 имени и больше - 3,3%

Как-то так. Мораль: как хорошо, что я нашла обоснуй, придумав Атос три имени. А ведь вполне могла обойтись и одним. ну ладно, пусть будет с тремя, для хорошего человека не жалко.

И еще статья хорошая, но тоже на французском, когда использовали имена, а когда фамилии, титулы, или обращения типа "друг мой", "дочь моя". По имени называли редко, только самые близкие, и те - не всегда. Само по себе имя у дворян было верхом интима, широко использовали их только крестьяне:
https://www.persee.fr/doc/annor_0003-4134_2005_num_55_1_1510

 Отправлено: 08.06.22 08:23. Заголовок: Короче, убираем в им..

Короче, убираем в именах Атоса дефисы, и все в порядке.)) Хорошо, что с этим вопросом разобрались окончательно.
Со второым - как оказалось, Дюма очень точен в таких моментах, как обращение. И если я правильно поняла статью, Атос ведет себя в этом плане в отношении Рауля именно так, как было принято в его время и в его среде. Церемонность и строгая регламентация.))
Оффтоп: Это если я все правильно поняла, читала очень быстро.

 Отправлено: 08.06.22 10:11. Заголовок: stella пишет: Короч..

stella пишет:

цитата:

Короче, убираем в именах Атоса дефисы, и все в порядке.

А вы ему еще и дефисов насовали? Ну вы даете. Я хоть без них обошлась. Но я к тому, что у него вполне могло быть одно имя, Оливье, если считать пьесу каноном. Или какое-нибудь еще. Как у 44% дворян того времени.

stella пишет:

цитата:

Атос ведет себя в этом плане в отношении Рауля именно так, как было принято в его время и в его среде.

Да нормально он себя ведет. Кстати, он его называет "дитя мое"? Я не нашла. Говорят, тебе что-то такое попадалось.

И... ладно. Ты во второй статье не увидела самое главное. Я хотела дотянуть, когда напишу до этого, но гулять, так гулять. "Малое крещение". Цитирую:
"Могли ли другие элементы играть незаметную (неявную) роль в минимизации использования имен?
...
Например, применение "малого крещения", моду на которое, возможно, ввела Екатерина Медичи и которое сохранилось в королевской семье до самой Революции: для людей шестнадцатого века "малое крещение", позволявшее ребенку оставаться "анонимным" (безымянным),не имело ли оно счастливого последствия в том, что предотвращало наведение колдунами именной порчи?"

Поясняю (читала об этом не только в данной статье): так называемое "малое крещение" - это усеченная церемония: чтение молитв и поливание головки ребенка (иногда, ножки или ручки) водой. Его могла провести акушерка, или священник в знатных или королевских семьях. Почему ночки-ручки? Потому, что его проводили еще и при опасности гибели ребенка в родах, когда плод вышел еще не весь. Людовик 13 крестили полным крещением в 5 лет, до этого его звали просто Дофин.

Именно этот термин употребляет герцогиня по отношению к будущему Людовику 14, когда рассказывает королеве, как у нее родился близнец.

Вот почему я и говорила, что малое крещение на Раулем вероятно провела мама (не лично, конечно), но имени в записке не было, так как оно при этом не давалось. А вот Атос, зная это, мог не переживать за ребенка с этой точки зрения, а провести полное крещение тогда, когда ему это было удобно. Хоть в годик, хоть в два, а то и позже.

 Отправлено: 08.06.22 11:17. Заголовок: Вот почему я и говор..

цитата:

Вот почему я и говорила, что малое крещение на Раулем вероятно провела мама (не лично, конечно), но имени в записке не было, так как оно при этом не давалось. А вот Атос, зная это, мог не переживать за ребенка с этой точки зрения, а провести полное крещение тогда, когда ему это было удобно. Хоть в годик, хоть в два, а то и позже.

Это очень интересный момент. Имя не проставлено, но ребенок окрещен малым крещением: то есть папа или кто его заберет, имеет полное право давать свое имя.)) И можно ждать, выживет ли дитя, и только потом давать имя. А до того обращаться к нему просто: "дитя"))
Оффтоп: Свет, я не помню, что там находила, но это обращение: "дитя мое", скорее всего из "20 лет спустя" или из тех моментов "Виконта", когда у графа с сыном какие-то доверительные беседы. Просто нет времени искать это.

 Отправлено: 08.06.22 11:58. Заголовок: stella пишет: Оффто..

stella пишет:

цитата:

Оффтоп: Свет, я не помню, что там находила, но это обращение: "дитя мое", скорее всего из "20 лет спустя" или из тех моментов "Виконта", когда у графа с сыном какие-то доверительные беседы. Просто нет времени искать это.

А какая именно форма обращения там, какое слово? В оригинале как?

 Отправлено: 08.06.22 13:38. Заголовок: - Adieu ! Raoul, dit..

- Adieu ! Raoul, dit le comte, adieu, mon cher enfant. (сцена прощания после Сен-Дени)