Отправлено: 16.10.11 15:14. Заголовок: Как миледи Родину спасала.

Это не моё.Просто нашла в Интернете.


— Миледи, не желаете вина? – Приятный блондин с темно-голубыми лукавыми глазами сидел в кресле, уставившись на свою гостью.
— Да, благодарю, — ответила с едва заметным французским акцентом молодая женщина лет двадцати пяти. Она, в отличие от своего собеседника, держалась строго, в светлых, почти прозрачных глазах не отражалось ни одной эмоции. Белокурый локон, выбившийся из аккуратной изысканной прически, придавал ее лицу несколько кокетливый оттенок. Казалось, что напускная холодность скрывает под собой жеманство.
Герцог жестом подозвал слугу, безмолвно и безучастно стоявшего у дверей, и вполголоса отдал ему приказание. Слуга кивнул и вышел.
— Надеюсь, вы доверяете моему вкусу? – спросил мужчина чуть насмешливо.
— Конечно, сир, — смиренно ответила она и снова погрузилась в свои мысли. «Монсеньор просил выведать все, что Бэкингем знает о возможных действиях ларошельцев. Ну что ж, попробуем…»
— Сир, говорят, кардинал готовится осадить бедных гугенотов, — тон ее голоса был небрежен, словно она завела этот разговор только для того, чтобы развеять молчание.
— Да, Ришелье… — слово было словно выплюнуто, — готовит армию к походу на Ла-Рошель. При этом – я нисколько не сомневаюсь в своих словах, — он наверняка будет отсиживаться в Париже, присылая королю отеческие письма, — Бэкингем подмигнул, думая, что его шаловливая догадка рассмешит собеседницу.
— Я так не думаю, — мягко мурлыкнула миледи. – В конце концов, в храбрости ему не откажешь…
— Это такая же храбрость, какая возникает перед львом у барана, защищающего стадо овец, — смешливо фыркнул англичанин. Он не заметил, что у женщины в глазах блеснули опасные огоньки.
— Однако, это все же храбрость. И, если быть верным вашей метафоре, король, мушкетеры и гвардейцы за овец вполне сойдут, — она усмехнулась. Мужчина в ответ на ее смелое предположение рассмеялся.
— Вы чертовски правы, леди Винтер!
— Я всегда права, — на лице появилась и тут же исчезла кокетливая улыбка.
Дверь отворилась, в гостиную зашел слуга, несший на подносе бутылку итальянского вина, два бокала и блюдо с фруктами. Поставив поднос на стол, он поймал взгляд хозяина и, ничего не говоря, удалился.
— Так все же, как вы думаете, стены не рухнут под ударами французской армии? – в голосе сквозила ирония.
— Нет. Крепость мы отстоим любой ценой. Со стороны острова Рэ, если что, подойдет флот его величества. А что смогут сделать пешие солдаты против военных кораблей? – он легкомысленно рассмеялся.
«Ну, не знаю, не знаю, — ехидно подумала миледи. – Например, построить дамбу…». Вслух, разумеется, она произнесла совсем другие слова.
— Эти разговоры о политике такие скучные, — капризно протянула леди.
— Женщины… — вполголоса пробормотал Бэкингем. – Ну, что ж, если политика вам наскучила, можем поговорить о стихах. Недавно я написал балладу…
Пока герцог распинался, зачитывая по памяти свое сочинение, миледи едва сдерживала смех. Похоже, ей удалось услышать первое сочинение. Надо же, а она-то думала, что монсеньор любит хвалиться своими стихами… Так он хотя бы спрашивает, в настроении ли она послушать рифмованные строчки…
— Достаточно, — мягко осадила она распалившегося поэта. – Прекрасно.
— Вы так считаете? – спросил явно обрадованный Бэкингем. – Я знаю, что размер немного хромает…
«Ничего себе – немного! Вы, сэр, ее, наверное, и не перечитывали. Иначе бы заметили, что слово «love» со словом «candle» не очень-то рифмуется…».
— Да? – фальшиво удивилась женщина. – Я и не заметила…
Лицо герцога просияло.
— Знаете, — сказал он, разливая вина медового цвета по хрустальным бокалам, — вы самая терпеливая и вежливая дама из всех, кого я знаю. Попробуйте, — он подал ей бокал и взял другой, — это миндальный херес.
Миледи осторожно отпила. Слишком сладкое на ее взгляд вино застряло где-то в горле. Она протянула руку и отщипнула от виноградной кисти несколько иссиня-черных ягод. Они, к счастью, оказались неимоверно кислыми, и медово-коричный привкус исчез. Герцог поставил свой уже опустошенный бокал на столик и откинулся на спинку кресла. Подернувшиеся дымкой легкого дурмана глаза блеснули в свете камина. На его губах играла легкая улыбка.
— Сир, — женщина отпила еще глоток, поставила бокал на подлокотник и взяла из вазы зеленое яблоко – оно выглядело слегка недозрелым и вполне могло заглушить приторность хереса, — как вы думаете, то, что говорят о Ришелье, правда?
— Что именно? – лениво отозвался тот.
— Что он влюблен в Анну Австрийскую, — леди Винтер знала, что это не так, но герцога необходимо было распалить, чтобы он и сам не заметил, как проболтался. А какими методами она вытянула из Бэкингема информацию, шефу она сообщать не будет – и так злой, как сто чертей. Если у чертей бывают мигрени, конечно.
— Не думаю, что это правда, — безразлично ответил мужчина. – Этот каменный истукан, похоже, эмоций вообще не испытывает. К тому же у него нет сердца.
«Его что, всего с бокала вина так разморило? Еще философствовать тут будет… А монсеньору эти слова передавать не буду – опять на неделю в меланхолию уйдет».
— Не надо так думать, — произнесла она с легкой укоризной, — сердце есть у любого.
— А Ришелье – исключение из правил. Что бы вы там не говорили. Он вездесущ, как дьявол, и беспринципен, как молодой повеса. Сложив эти два компонента, получим бездушную тварь, — зло произнес герцог.
«А это тем более не буду…».
— Все, перестаньте, — она поморщилась. – Не вам и не мне судить.
— Не защищайте его, — пылко воскликнул Бэкингем. – Подлая змея заставляет наше королевство держать в постоянном напряжении армию! А двенадцать тысяч солдат это не пять человек!
«Вот интересно, — развеселилась леди. – Ла-Рошель не ваша, нечего было и беспокоиться, кто заставлял?.. Двенадцать тысяч… Отлично».
Заметив, как она раздраженно передернула плечами, мужчина слегка остыл.
— Если вам неприятно об этом говорить, так и скажите, — с укором сказал он.
— Я говорила, вы меня не услышали, — обиженно ответила женщина и, встав, подошла к камину, встав позади кресла герцога. У нее на этот вечер были особые планы…
— Извините меня, я бываю болтлив и несдержан…
— О, не извиняйтесь. Со всеми бывает… — ее голос был полон насмешливого кокетства. Она опустилась на подлокотник кресла, в котором сидел Бэкингем, и тихонько вздохнула. Он поднял на нее смеющиеся глаза и спросил:
— Вас что-то печалит?
— Я скучаю по Франции, — словно нехотя выдавила она. – Там такой красивый сентябрь, а у вас в Лондоне сплошные туманы и дожди… Я постоянно мерзну!
Как показалось герцогу, он уловил едва заметный оттенок двусмысленности в ее последних словах. На самом же деле миледи весьма прозрачно намекала, что мужские объятия не помешают.
— Если скучаете по родине, поезжайте туда на пару недель, — он налил себе еще вина и пригубил. – Вы не связаны никакими обязательствами, очаровательны и свободны, словно весенняя птичка…
Женщина, не задумываясь, воспользовалась масляным комплиментом.
— Птички любят ласку и заботу. А кто позаботится обо мне? Что в хмуром Лондоне, что в пестром Париже у меня нет ни друзей, не родственников…
— А я?
— Я подумаю, — она усмехнулась, наклоняясь для поцелуя.
В комнате на десяток секунд воцарилась тишина, прерываемая только треском камина. Потом зашуршал шелк. Женщина хихикнула, когда ее подхватили за бедра и перенесли в кресло. Она мгновенно повернулась к мужчине лицом, чтобы снова припасть к губам. За то время, что они целовались, миледи успела оседлать его колени и расстегнуть пуговицы богато вышитого камзола. Ее же прямое, всего с одной нижней юбкой платье преградой, как таковой, не являлось. На мгновение оторвавшись от нее, Бэкингем усмехнулся и произнес:
— Даже пятьсот пушечных залпов и десять тысяч мушкетных выстрелов не заставили бы меня вас покинуть…
«Ну вот, другое дело! Пятьсот пушек, десять тысяч мушкетов, двенадцать тысяч солдат, засада со стороны острова Рэ… Монсеньор будет доволен».

*****
— …десять тысяч мушкетов, восемьдесят военных кораблей у острова Рэ.
— Отлично, миледи, отлично, — кардинал усмехнулся и взял в руки перо. – Как вам удалось всего за один вечер добыть столь ценную информацию?
Женщина усмехнулась.
— Кстати, у меня для вас не очень приятное известие…
— Какое? – насторожился Ришелье и оторвал взгляд от карты Ла-Рошели.
— Бэкингем считает вас бездушным гадом, не имеющим сердца; каменным истуканом без единой эмоции, этакой смесью вездесущего дьявола и развратного повесы.
— Что?! – Послышался треск – перо в руке у кардинала сломалось.
— Я процитировала его почти дословно, — подтвердила леди Винтер свои слова. Она избегала смотреть шефу в глаза – он вполне мог сейчас испепелить ее. Но, на удивление, Ришелье с собой быстро справился и по возможности ровным голосом сказал:
— Вот ваша расписка. Идите к казначею.
Миледи все же решилась поднять голову.
— Извините, не сдержалась…
— Еще раз дословно повторите фразы герцога, я, за его неимением, придушу вас. Собственными руками, — зловеще добавил он.
— Я поняла.
Взяв бумагу с печатью и поцеловав нервно дрожащую руку кардинала, леди Винтер вышла из кабинета. Она была полностью уверена, что осада Ла-Рошели удастся.