Отправлено: 24.01.08 13:16. Заголовок: Дубовая роща

Фанфик написала девушка, с которой я в свое время вела активную переписку. Переводчика тапками не бить: я засела за переводы после восьми лет перерыва, и мой немецкий далек от идеального.

Автор: Ульрика Ханнер
Язык оригинала: немецкий
Рейтинг: G
Предупреждение: все происходящее в фике – плод воспаленной фантазии автора


Дубовая роща

Жан собирал в лесу хворост. Это было обычное занятие для бедняка, который не имеет достаточно средств, чтобы покупать для очага дрова или уголь. Дрова стоят дорого. Довольно того, что приходится раз в полгода выплачивать деньги за право пользоваться клочком земли на берегу реки. Земля дает хлеб. Хлеб – жизнь. Такова лишенная затей философия труженика, который своими руками добывает себе на жизнь.
Нынешний год обещал быть более удачным, чем предыдущий, когда дождливое лето и ранние заморозки, грянувшие в конце сентября, загубили немало виноградных лоз. Зерно из колосьев осыпалось на землю.
В этом году силы природы и Божья милость были благосклонны к вилланам: уже лежал в корзинах первый урожай зерна. Поля засеяли вновь. Не бесчинствовали мыши и землеройки. Вызревал виноград. Ловилась в омутах рыба.
Жан тщательно оберегал свои посевы. Не раз и не два на протяжении его жизни поля вытаптывали господские кони. Когда свои или соседские господа охотились, они меньше всего заботились о выборе пути для собак и коней. Старый хозяин, даже будучи в силе, редко желал затравить лисицу или оленя: в основном довольствовался чирками и бекасами. Молодой хозяин в прошлом году несколько раз устраивал благородную соколиную охоту, большим любителем которой был. Нынче он женился, и псовые охоты следовали одна за другой. В замке беспрестанно веселились. Вечерами в небо взлетали огни фейерверков. Пламя и грохот пугали корову Жана: она ночью жалобно мычала в хлеву и наутро почти не давала молока.
Но Жан не жаловался. Он любил, когда другим весело.
Несколько раз он видел их, хозяина и хозяйку. Хозяин был очень похож лицом на старого графа, своего отца: темноволос, светлоглаз, красив и строен. Хозяйка казалась ангелом, спустившимся с небес на землю. Она так ловко держалась в седле, так звонко смеялась.
Если бы дочка Жана выжила после болотной лихорадки, она бы тоже стала красавицей. Но милосердная Мадонна забрала Люсиль к себе, когда той минуло тринадцать лет.
Жан после смерти дочери остался совсем один.
Он привык к одиночеству. Его домик стоял на опушке дубовой рощи, а не в деревне.
По вечерам к домику приходили косули: Жан почти приручил их. Его они не боялись; самые смелые даже брали хлеб из его рук.
Вот и сейчас Жан собирал хворост и думал о том, как вечером будет печь хлеб.
Внезапно тишину леса прорезал звук охотничьего рога. Он звучал все ближе.
Жан поспешно схватил ветки и сучья, кое-как перевязал их, взвалил на плечо. Не надо попадаться на глаза хозяевам.
Он не успел ступить и шагу, как услышал конский топот.
Жан рухнул на землю. Его счастье, если не заметят: он в темном платье.
Некоторое время он лежал неподвижно, избегая даже шумных вздохов.
Совсем рядом с ним находились люди: две лошади переступали с ноги на ногу, тревожно ржали. Слышался шелест травы. Вот треснула ветка: кто-то или наступил на сухой сук, или обломал его.
Возня продолжалась некоторое время. Сколько именно, Жан не мог сказать. Он уткнулся носом в землю и старательно сдерживал дыхание. Все его силы были направлены на то, чтобы не выдать себя.
Нелегкая задача для старика, больного астмой. Кашель рвался из груди, предательски клекотал в горле.
Наконец, Жан услышал те звуки, которые сулили ему избавление: всхрапнула лошадь, и всадники помчались прочь.
Где-то вдалеке вновь протрубил рожок. Охота тоже удалялась.
Жан, кряхтя, поднялся на ноги. Вновь собрал свой хворост. Пора было домой.
Но то, что он увидел всего секунду спустя, заставило его уронить вязанку.
На дубе, крепко связанная по рукам и ногам, висела белокурая женщина. На ней была роскошная амазонка, сплошь расшитая золотыми нитями и жемчугом. Белокурые волосы, тщательно собранные в прическу, сейчас наполовину распустились. Пряди колыхались на ветру, напоминая водоросли, которые тревожит течение реки. Лиф амазонки был безжалостно разорван, обнажая прекрасное тело. Тонкая шея, маленькая высокая грудь юной женщины, ни разу не рожавшей, неестественно выгнутое тело. Может быть, так его выгибало лишь на ложе любви в момент наивысшего наслаждения.
Жан в ужасе бросился к несчастной.
Ее удерживали на весу не веревки, а поводья, видимо, снятые с одной из лошадей. Система узлов была рассчитана на то, чтобы они последовательно затягивались по мере того, как руки женщины станут слабеть. Если ей не помочь немедленно, через десять минут она будет мертва. Вес тела, каким бы небольшим он ни был, убьет ее: наступит удушье.
Жан схватил нож и, забыв про ревматизм и астму, залез на толстый сук, которого еще касались кончики пальцев повешенной женщины.
Он подхватил ее и принялся один за другим разрезать кожаные ремни.
Бедняжка была в глубоком обмороке; губы ее посинели так, словно она уже умерла.
Последний узел был обрублен.
Жан осторожно спустился на землю, поддерживая спасенную.
Она тихо вздохнула и повисла на руках у Жана.
Забыв про хворост, Жан понес ее к себе в домик. Это было не так далеко.
Он живо донес ее до дома и бережно уложил на кровать. Кое-как поправил на бедняжке платье. Смочил виски и губы вином.
Дождался того момента, когда она сделает глубокий вдох и откроет глаза.
Глаза у нее оказались прозрачными как родники. Светлыми. Люсиль тоже была светлоглаза.
Перекрестившись, Жан пошел за брошенной в лесу вязанкой. Не стоило оставлять ее надолго: если увидит лесник, то Жану будет плохо. Его заставят платить штраф.

Жан бросил хворост у порога и довольно улыбнулся. Все хорошо. Он спас девушку. В доме есть хворост и немного еды. Он уступит ей свой обед. Для голодного человека похлебка из бобов – хорошее подспорье. Хотя девушка вряд ли привыкла к такой еде.
Когда она придет в себя, он свезет ее в замок. К графу де Ла Фер. Это, верно, сестра графини. Очень на нее похожа. Но та, кажется, была меньше ростом.
Возможно, граф даст ему немного денег в награду…
- Сударыня! – позвал Жан, входя в дом. – Суда…
Что-то больно кольнуло его в спину. Жан оглянулся.
Он еще успел увидеть, что у него из спины торчит нож. Его нож. Тот самый, которым он обрезал ремни. Он успел увидеть женскую руку. Успел скользнуть глазами выше: от тонкого запястья к локтю. Свет из приоткрытой двери ярко освещал эту руку вплоть до плеча.
На плече явственно виднелась какая-то неровность.
«Это воровка. Или шлюха. Боже, что я наделал!» - успел в ужасе подумать Жан, прежде чем умереть.
Неровность оказалась клеймом. Лилия, навечно выжженная на прекрасном плече.

Дубы , росшие на пригорке, продолжали шелестеть листвой.
Время шло к обеду. Накатывал июльский зной.