ДЮМАСФЕРА - Форум фанфиков по мотивам книг Александра Дюма (отца)

Счастливый выбор

«Но пока ты со мной: слава храбрецам,
которые осмеливаются любить,
зная, что всему этому придет конец!
Слава безумцам, которые живут себе,
как будто бы они бессмертны! –
смерть иной раз отступает от них…»
(Е. Шварц «Обыкновенное чудо»)

Как же ей плохо… Горло горит и саднит, голова тяжёлая и горячая, и как будто с песком внутри. Песок и на лице, это точно, он засыпал глаза и противно лезет в нос, и руку поднять она не может, чтобы его смахнуть.
Она пошевелилась, и сразу стало легче – по крайней мере, влажным платком вытерли ей лицо, она хотя бы могла открыть глаза. И тут негромкий очень красивый голос взволнованно сказал:
- Любимая, зря вы не признались сразу, я бы понял… Но теперь всё кончено, вас точно считают мёртвой, и, наверное, меня тоже, и теперь мы исчезнем, затеряемся в Париже… И, обещаю, вас никто не тронет!
Говоря, он вытирал её лицо, потом положил влажный платок на лоб и очень нежно смочил прохладной водой саднящее горло. Ей было так хорошо, что она не слишком слушала, хотя звук голоса ей определённо нравился. И легкое покачивание, как будто на руках у кормилицы, тоже нравилось. Уложив её поудобнее, он продолжал:
- Прости меня, что пришлось так сделать, - он приложил к шее что-то прохладное, она не поняла, что именно. – Если бы я знал заранее, привёл бы тебя в чувство наедине. А так получилось, что это клеймо видели все… С неравным браком смирились все, даже моя родня, но, узнав, что ты – беглая преступница, - он сглотнул и запнулся, - они бы потребовали выдать тебя суду. Даже если бы я пообещал им совершить правосудие после разбирательства – они бы за всем проследили, ради моего блага! А так они видели сами, как я тебя повесил и теперь уверены, что правосудие свершилось.
Вот оно что! Она распахнула глаза и увидела над собой побледневшего от тревоги мужа. Граф де Ла Фер, для неё просто Андре, неуверенно улыбнулся ей и пообещал ещё раз:
- Всё будет хорошо. Мы скроемся от всех, кто знает супругов де Ла Фер, и будем вместе. Хотя проще было бы рассказать мне о клейме.
Она закашлялась сухим колючим кашлем. Он приподнял и усадил её, помог глотнуть вина. Получилось не сразу, но вскоре ощущение железных колючек в горле пропало. Она приникла к нему, и он, ласково поглаживая её светлые локоны (как долго ей утром укладывали причёску – и всё зря!) продолжал:
- Я знал, что на бархатной верёвке даже кролика повесить нельзя… не на собственном опыте, не бойся! – усмехнулся он в ответ на тревожный светлый взгляд. – Разрезал на тебе платье, порезал его на верёвки и изобразил повешение. Потом сказал всем, что мне нужно побыть одному, собрал деньги, драгоценности и шпагу – и поскакал обратно. Сук обломился и ты лежала на земле. Я не подумал о том, что ты не сможешь сесть на лошадь, так что сейчас мы плывём по Луаре, скоро должны пристать к берегу. И тогда мы наймём возчика до столицы. И всё будет хорошо…
Говорить она не могла, но мысли под этим высоким белым лбом кружились не хуже смерча. Андре увидел клеймо и решил сбежать вместе с ней?! Он, родня Монморанси и Роганов, забыл о семье, о фамильной чести ради неё, сироты, подброшенной 17 лет назад к стенам монастыря бенедиктинок?! Не может быть!
Она закрыла глаза, надеясь, что он поверит, что она спит и даст ей время подумать. Тем более что сказать ей пока было нечего. Конечно, лучше было бы сказать ему сразу – но кто же знал, что так всё обернётся? Да и не хотелось ей вспоминать палача Лилля, заклеймившего её без приговора суда, просто решившего отомстить за брата. Она и сейчас не считала себя виновной – да и суд посчитал так же. Пусть она была красивой – а он был взрослее, у него были родственники – а она могла рассчитывать только на себя, и уж что сумела, то и сделала. Поддался её очарованию он сам, воровал тоже сам, хотя мог и не воровать, а обратиться за помощью к родным.
Сейчас эти воспоминания не приносили той горечи – может быть, потому, что она по-прежнему чувствовала поглаживающую её волосы руку мужа? И потому, что знала – они вместе?

~*~*~*~

Андре же, успокоив жену, успокоился и сам. Да и как можно долго переживать, когда тебе всего двадцать один год, ты женат на самой прекрасной женщине королевства, у тебя получилось вырвать её из лап великосветских шакалов, и ты плывёшь по самой полноводной реке Франции, готовясь не словами, а делом защитить своего ангела? Погода была прекрасная, светило солнце, снег давно растаял даже в горах, значит, уровень воды уже опустился, и по всему выходило, что они должны довольно быстро, по крайней мере, за один астрономический день пристать у Орлеана. А пока можно и отдохнуть, тем более, что было на что посмотреть! Эти новые замки, которые, говорят, украшали и перестраивали по проектам самого Леонардо да Винчи, напомнили Андре, что в собственный замок ему теперь путь заказан… ну и пусть! Там уже умерли мать и отец, что там делать их сыну и его жене? Он будет счастлив где угодно – если с Анной. И кольцо, которое когда-то отец подарил матери, теперь носит его жена… Всё правильно.
Им очень повезло, что Андре готовился стать морским офицером, и ориентировался на реке лучше, чем многие на суше. Они сумели пришвартоваться почти у Орлеана, легко нашли трактир и сняли лучшую комнату наверху – возможно, это потому, что Андре не скупился на су и пистоли?
В комнате было прохладно, но хозяйка уверяла, что если разжечь камин, очень быстро станет тепло, и любезно прислала им служанку. Когда, втащив в комнату жестяную лохань, в которой мадам могла вымыться, служанка выпрямилась, даже уставшая Анна распахнула глаза: казалось, эта женщина могла бы поднять и Андре! И впервые после произошедшего рассмеялась: получилось непохоже на себя, но ведь и времени прошло совсем немного…
Андре чувствовал себя, вероятно, как его предок Ангерран де Ла Фер, бившийся плечом к плечу с Франциском. Только бы его жена, его ангел, не оскорбилась! Она не из тех, кем можно пользоваться в трактирах! Андре едва прикасался к ней, смывая пережитые волнения и усталость, и старался не касаться интимных мест, а когда не получалось, виновато взглядывал на неё. И только позже, когда немного освоился, увидел, что Анна не обращает внимания на его усилия, блаженствуя от ощущения тепла и безопасности. Понял, что всё делает правильно, и решил непременно сегодня же выяснить у неё, за что её заклеймили. Надо спешить, ломать полуразрушенную стену, пока она её заново не укрепила, иначе потом будет только хуже. Надо действовать быстро! Он настоит на своём: он старше, умнее, он должен о ней позаботиться, она его жена!

~*~*~*~
Анна металась по комнате, как испуганный ребёнок, её тревожило всё: тени от свечей, шорох веток и крики птицы за окном… Она зажгла все свечи, которые принесла служанка, но это не помогло. Она по-прежнему была одна, и, как ни прислушивалась, не слышала ни шагов мужа, ни его звучного голоса, а Андре сказал, что придёт сразу же, как только совершит водные процедуры на заднем дворе. Где же он?! И что ей делать, если он раскаялся в своём великодушии и оставил её? Она высыпала из бархатного мешочка на стол украшения – да, даже если он решил исчезнуть, он не оставил её без гроша в кармане, этого хватит на первое время… что ж, ей не впервой пускаться в авантюры, рассчитывая только на себя! Жаль, что и с благородным графом тоже не сложилось…
Анна уронила голову на скрещённые руки, но заплакать не получилось, как она ни старалась. Не время было плакать, нет рядом друга, в чьё плечо можно выплакаться…
Андре, скрипнув тяжёлой дверью, вошёл, и был поражён открывшимся зрелищем: его встречала испуганная нимфа – прозрачные, как вода в ручье, глаза на побледневшем до синевы лице, разметавшиеся по плечам светлые волосы, в которых захотелось спрятать лицо, вдыхая её запах…
Анна, казалось, действительно испугалась, и Андре, осторожно поставив на скамью кофр, чтобы не испугать её посторонним звуком, медленно подошёл к ней.
- Слава богу, вы живы! – выдохнула она, когда он привлёк её к себе.
- Что случилось? – удивился Андре. – Что могло превратить самую прекрасную женщину королевства в эту испуганную нимфу?
- Вам смешно, - рассердилась она, - а я так испугалась, потому что вас так долго не было!
- Вы замёрзли, дорогая, - ответил он, поднял её на руки и отнёс на кровать. Жена схватила его за руки:
- Не уходите!
- Конечно, не уйду, - согласился он, сбросил плащ на кресло, снял туфли, лёг рядом и обнял её. – Что вас так испугало? Вас увидел кто-то, кто знает, что случилось вчера? – его теплые руки, согревая её, проникли под рубашку и прикоснулись к коже. А Анне стало почти больно от его ласковых прикосновений после того, как она уже уверилась, что он забыл её и им не быть вместе. Пряча глупые слёзы, появившиеся так некстати, она прижалась к нему, уткнувшись в его плечо.
- Нет, меня никто не видел. Я… просто решила… что вы решили уехать, подумав, что… жена-преступница вам не нужна…
Объяснение получилось прерывистым, как её дыхание. Андре от облегчения едва не рассмеялся:
- Никогда не поверю, что вы всерьёз так думали! – повинуясь какому-то наитию, он нежно погладил злополучное клеймо, и ошеломлённая Анна замерла в его объятиях. – Любимая, я дворянин, и держу данное однажды слово. И я ещё год назад, когда мы не могли пожениться, потому что был очень болен мой отец, сказал вам… помните? Я готов повторить эти слова!
- Повторите… - попросила она шёпотом.
- Я буду навек вашим пленным, разрешите же мне разделить с вами жизнь!
- Да, Андре, да! – повторила она сказанный год назад свой ответ. Тогда она не знала, что он, виконт де Ла Фер, относится к этому признанию как к клятве. Да и откуда ей было это знать? В её жизни не было таких мужчин до него.
Она подняла к нему залитое слезами лицо и потянулась за поцелуем – первый раз в жизни сама. Он ответил со всей нежностью, прижал её к себе крепче – Анне не хватало воздуха, но это было то, что ей сейчас нужно, она с восторгом обвила его руками. Пожалуй, она бы не сделала этого раньше.
А он страстно сказал, отвечая на её сомнения:
- Анна, вы моя жена! И это клеймо тоже принадлежит мне, как и все ваши тайны, с которыми вы стали моей женой, и так будет, пока вы меня любите!
- Так будет всегда, – выдохнула она шёпотом.
Он разжал объятия, поудобнее уложил её на подушки, и нежно вытер мокрые от слёз щёки.
- Душа моя, расскажи, откуда у тебя клеймо?
Она отпрянула, но он мягко продолжил:
- Ты же боишься даже просто воспоминаний! Зачем тебе это, если я могу помочь? Когда ты расскажешь, будет легче…
- Не будет легче! – шёпотом закричала она. – Даже когда мне снится это, я просыпаюсь, искусав губы в кровь!
- Если хочешь, можешь кусать мои пальцы, чтобы не было больно, - предложил он, ласково проводя пальцем по её нижней губе. – Ты же знаешь, что можешь мне доверять! И, - помолчал он, - теперь, если тебе этот сон приснится, ты сможешь не кусать губы, а просто закричать, я проснусь и тебя утешу… Ты ведь кусала губы, чтобы не кричать и не выдать тайну?
- Андре! – вот теперь она разрыдалась. Это такое счастье – спокойно поплакать в любящих руках, зная, что тебя не оттолкнут, не струсят, не выдадут!
Плакала она недолго. Он помог ей умыться розовой водой, и они вернулись в постель. Анна, стараясь не смотреть на него, начала рассказывать.
- Я выросла в монастыре бенедиктинок, не знаю даже, с рождения или нет. Мне говорили, что меня подкинули к стенам монастыря в корзине. В этой корзине были и мои документы, свидетельство о браке родителей, но я не знаю, что там написано – мне их не показывали… А одна сумасшедшая, сестра Агата, как-то рассказала, что меня отдали в монастырь в примерно в два года… мой отец умер, у матери не было денег, вот и…
Она выдохнула сквозь зубы и с удивлением увидела, что стиснула руки так, что пальцы побелели. Муж осторожно, стараясь не сделать больно, стал разгибать её тонкие, очень холодные сейчас пальчики, и согревать их в своих ладонях. Анна попыталась улыбнуться – губы не слушались. Зато Андре был спокоен как на параде.
- Что же было дальше?
- Дальше… меня должны были оставить при монастыре монахиней, поскольку платить за меня было некому. Но я ведь не монахиня! Я хотела сбежать. А в монастыре служил мессы молодой священник, и он в меня влюбился… Я виновата? – неожиданно спросила она.
- Нет, - спокойно ответил он. – Он давал обеты богу, давал сам. Он знал, что ему придётся читать мессы красивым девушкам. Если он нарушил свои обеты, ты в этом не виновата.
Анна с облегчением откинулась на подушки и продолжала:
- Он украл священные сосуды в церкви, чтобы мы смогли уехать туда, где нас никто не знает, но нас схватили, мы не успели уехать из города… Его осудили и заклеймили, а палачом был его брат…
Она помолчала, и, собравшись с духом, продолжила:
- Палач считал, что если бы не я, его брат не стал бы вором, и однажды поймал меня, связал и заклеймил… и бросил в заброшенной хижине, где я чуть не умерла от боли…
Анну била дрожь, Андре укутал её и обнял вместе с одеялами.
- А как же твой брат, который сбежал из Берри за полгода до нашего брака? – он не хотел знать, бог свидетель, не хотел, но если между ними останется эта тайна, Анна по-прежнему будет просыпаться, искусав губы в кровь! – Это он?
- Он, - покорно ответила она. – Он сбежал, и я не знала куда, а потом появился палач…
- Анна, так это было в те самые дни, когда я никак не мог найти тебя? Приезжал к пасторскому домику, а слуги говорили, что госпожи нет дома?!
Она молча кивнула – слов не было. Андре встал и в волнении заходил по комнате:
- Я мог прийти к тебе на помощь, мог пристрелить этого насильника, как бешеную собаку, а я вместо этого в замке мечтал о тебе!.. Он зло пнул скамью, не почувствовав боли.
У Анны отлегло от сердца. Только сейчас, когда можно было свободно дышать, она поняла, как испугалась, когда муж отстранился от неё.
Тихий голос заставил его очнуться от своих переживаний.
- Ты не считаешь, что палач был прав? Возможно, священник не стал бы вором, если бы не влюбился в меня?
Он медленно подошёл к ней, двумя пальцами отвёл с её лица растрепавшиеся локоны, и… улыбнулся прямо в жадно просящие улыбки потерянные глаза:
- Я уже говорил тебе, родная, что он сам нарушил обет безбрачия, и восьмую заповедь нарушил тоже сам.
- Но если бы я не была такой красивой...
- Нашлось бы другое искушение, только и всего, - муж устроился рядом с ней и притянул к себе, обнимая. – Я же не нарушил обещание, данное богу, что буду любить и заботиться о тебе, что бы ни случилось?
От такого неожиданного аргумента Анна рассмеялась, уткнувшись в его плечо.
- Так ты – не он!
- Вот именно, - с удовольствием подтвердил он, играя её локонами, - он, якобы из-за тебя, заповедь нарушил, а я, тоже зная тебя, не стал. Так что ты ни при чём. Кстати, - сменил он тему, - ты спать хочешь?
- Хочу, - он ощутил, как она зевнула. – Первый раз за много дней усну спокойно!
- Вот! Поняла, что мужа надо слушаться?!
Супруги де Ла Фер рассмеялись и проводили, наконец, этот долгий-долгий день…

~*~*~*~

Уже гораздо, гораздо позже Анна однажды проснулась, вырванная из сна какой-то ускользающей мыслью. Рядом спал муж, за окном занимался рассвет. Понимая, что сейчас заснуть не удастся, она, стараясь не потревожить Андре, встала. За окном не было ничего интересного. Анна забралась с ногами в кресло, закутавшись в халат мужа – в нём теплее. Странно, что же могло её разбудить? В Париже в предутренние часы могла разбудить карета, грохочущая по тесной улочке. Но здесь, в имении в нескольких милях от Лондона?..
Вскоре стало понятно, что в мягком кресле в тёплом халате она рискует заснуть, так и не сообразив, что её разбудило. И какая разница, где спать? Лучше уж в постели, чувствуя на себе тёплую руку мужа. С досадой тряхнув головой, Анна выбралась из кресла, пошла к кровати под синим пологом, и… почувствовала, что мысль возвращается. Присев на кушетку у туалетного столика, она, чтобы занять руки, взяла венецианское зеркало. И вот сейчас, видя своё отражение среди радужных теней, она вспомнила! Ну, конечно! Когда-то давно, то время она старалась не вспоминать, - ей снились только чёрно-белые сны. Потом всё изменилось, и она мучилась, каждую ночь видя сны про прежнюю жизнь – она уже боялась засыпать, ей казалось, что ночью идёт настоящая жизнь, а утром начинается сон. Так было долго…
Анна, почувствовав, наконец, что замёрзла, быстро добралась до постели и свернулась калачиком рядом с мужем. Он, даже не просыпаясь, обнял её и прижал к себе. И вот тогда, прижавшись лбом к родному плечу, вдыхая его запах, Анна вспомнила самый первый цветной сон – разумеется, ей приснился Андре! А вот хорошо бы вспомнить, когда она перестала бояться, что чудесный сон когда-нибудь кончится?..
Анна попыталась, было, об этом подумать, но ей было так уютно, что глаза стали слипаться, слипаться, слипаться… и вскоре она уже крепко спала.