ДЮМАСФЕРА - Форум фанфиков по мотивам книг Александра Дюма (отца)

Ора де Монтале всегда отличалась напористым характером и природной горячностью, которая позволяла ей делать порой невообразимые вещи и плести самые запутанные интриги. Она никогда не скупилась на слова и никогда ничего не стеснялась. Казалось странным то, что молодая леди, которая говорит почти все, что думает, умеет запутать собеседника так, что он начинает сомневаться в самых стойких своих убеждениях.
Но сейчас она стояла у кареты, нервно перебирая в руках перчатки, и с каждой секундой ее затея явиться к графу казалась ей все более глупой. Когда она написала ему письмо с просьбой принять ее, она была в настолько подавленном состоянии, что все казалось совсем неважным, и единственной вещью, которую она тогда должна была сделать – договориться об этой встрече. Наверняка он очень удивился, когда получил письмо. Вряд ли он вообще когда-нибудь слышал о Монтале. И совершенно точно не был настроен на беседу с незнакомкой. Но граф был человеком благовоспитанным, и не смог отказать девушке, так слезно умолявшей о встрече с ним.
Наконец она увидела человека, открывающего калитку. Он поклонился и посмотрел на нее, вопросительно подняв брови. Девушка догадалась, что это был за вопрос.
- Меня зовут Ора де Монтале. Мне назначена аудиенция.
Мужчина кивнул и жестом пригласил ее войти. Монтале поднялась по ступеням и собралась было самостоятельно зайти в дом (ее характер позволял ей не ждать сопровождения), как дверь открылась и на пороге появился граф де Ла Фер. Несколько секунд он смотрел на девушку, словно пытаясь разгадать, кто это. В конце концов он кивком головы поприветствовал ее:
- Добрый вечер, мадемуазель де Монтале.
- Здравствуйте, граф, - у нее внезапно пропал дар речи. По дороге в Бражелон она успела много раз представить себе эту встречу и даже порепетировать. Но проницательный взгляд графа де Ла Фер и его мягкий, но настороженный голос совершенно сбили ее с толку. В голове снова пронеслась мысль о том, как глупо она поступает. А как глупо, должно быть, выглядит! Собрав последнюю волю в кулак, она посмотрела ему прямо в глаза и твердо произнесла – Вы, должно быть, уже поняли по моему письму, что у меня к вам дело личного характера…
- Прежде всего пройдемте внутрь.
Когда Монтале села в кресло в большой, дорого обставленной комнате, а граф сел прямо напротив, она постепенно начала приходить в себя. В конце концов, она не делает ничего преступного. Давно нужно было все рассказать. Зачем столько времени она мучила себя, плакала в подушку и ненавидела целый свет? Может быть, если бы все это произошло раньше, ее жизнь сложилась бы иначе…
- Насколько я знаю, сударыня, - прервал ее поток мыслей граф, который, несмотря на кажущееся хладнокровие, был порядком озадачен визитом этой особы, - вы являетесь приближенной герцогини Орлеанской и… подругой госпожи де Лавальер, не так ли? – его глаза блеснули недобрым огоньком.
- Все верно, сударь, - Монтале очень удивилась познаниям графа, - вы хорошо осведомлены.
- Не настолько, насколько хотелось бы, - сухо сказал он, - это все, что я о вас знаю.
- Этого вполне достаточно. Разве что, возможно, вас заинтересует, что мы почти соседи. Я долгое время жила в Блуа.
Он молча смотрел на девушку, а Монтале ломала голову, с чего же начать. Все ее репетиции оказались негодными. Она-то рассчитывала, что граф сам будет задавать ей вопросы – кто она, зачем приехала. Но он все продолжал хранить молчание, и все его вопросы безмолвно витали в воздухе, от этого становилось не по себе.
- Граф, если вы позволите, я расскажу вам небольшую историю. Она связана прежде всего с виконтом.
- С Раулем?, -граф наконец-то изменился в лице. Теперь можно было по-настоящему понять, что это действительно человек, а не ожившая статуя.
- Именно. Как вы знаете, я когда-то была близкой подругой Луизы… Мы дружили с самого детства.
Монтале вела себя все смелее. Голос постепенно перестал дрожать, а глаза бегать из стороны в сторону в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Граф, на секунду проявивший человечность, снова превратился в безмолвного слушателя. Впрочем, теперь слушатель был как раз кстати.
- Не было случая, в котором мы одна принимала участие без другой. Никогда и нигде мы не расставались. И я могла бы рассказать вам миллион историй того времени, чтобы доказать, как мы были дружны, но это не относится к теме, и я не хочу вас утомлять.
Граф едва заметно улыбнулся и благодарно поклонился.
- Итак… Я прекрасно помню тот день, когда мы впервые встретились с виконтом. Луизе тогда нездоровилось, но я умоляла ее выйти со мной на прогулку, стояла такая прекрасная погода! Мы гуляли, собирали цветы, плели разноцветные венки. В конце концов мы загулялись слишком далеко. Наши няньки начали причитать, что пора возвращаться, Луиза совершенно несносно плакала о том, как ей нехорошо. И в тот момент мы повстречали прекрасного… молодого человека, конечно, я имею в виду Рау… виконта. Он был так любезен, спросил, не потерялись ли мы, а потом проводил нас до поместья, чтобы мы не заблудились… А Луиза все продолжала плакать. Виконт, должно быть, был не в силах это выносить. Он начал всячески ее развлекать. Шутил, показывал фокусы, чуть ли не танцевал. Луиза начала улыбаться, а он так улыбался ей в ответ… В общем, их… наше первое знакомство состоялось самым интересным образом.
- Я не удивлен, - ледяным голосом произнес граф, - что Рауль решил прийти на помощь молодым леди.
- Я вас понимаю. С тех пор он часто приезжал к нам, - Монтале неуверенно продолжала, видя, что графу этот разговор очень неприятен, - но только к Луизе. Они общались круглыми сутками. Иногда он писал, что не может приехать, потому как хочет провести время с вами, граф. Но даже в этих письмах он слезно просил не держать на него обиды… А Луиза, она всегда была такая… Очень странная девушка! Как фарфоровая кукла, она никогда не умела добиваться того, чего хочет, да куда уж там, она никогда, совершенно никогда не знала, чего она хочет!
Граф передергивался каждый раз, когда слышал имя Луизы. Было видно, что он ждет, когда этот разговор уже наконец кончится. Но он не мог позволить себе, чтобы это стало заметно, поэтому заметил:
- Сударыня, для близкой подруги Лавальер вы весьма резки в своих суждениях о ней.
- Потому что это правда, граф, я очень хорошо ее знала. Когда Луиза наконец поняла, что Рауль любит ее, она сама начала думать, что любит его. Только думала, понимаете? На деле она не могла придумать ни единого слова, которое могла бы написать ему в письме. Не могла никаким образом выразить чувства.
- Не все умеют выражать чувства, - неожиданно для самого себя граф начал защищать Луизу, - и это еще не значит, что их нет, если вы клоните к этому.
- Сударь, а вы все еще думаете, что они у нее были?
Атос смутился. Он предпочитал совсем не думать об этом, но сейчас он был взят врасплох.
- Нет, мадемуазель, недавние события не дают права так думать.
- Вот видите.
- Сударыня, и что же? Вы приехали доказать, что у Лавальер не было никаких чувств к Раулю? Зачем?
- Что вы, нет! Я приехала совсем за другим… Понимаете, все это время, пока виконт приезжал к ней, пока он писал ей стихи, любовные письма… Все это время я думала, что… На ее месте должна была быть я.
- Что вы имеете в виду?, - похолодел Атос.
- Я никогда в этом не признавалась, даже самой себе, долго гнала от себя эту мысль. Луиза была моей подругой, и я… - Монтале разрыдалась. Граф смотрел на нее, все понимая, но не желая понимать.
- Вы пытаетесь сказать, - все-таки процедил он, - что влюблены в виконта?
- Да, - выпалила она, - да, я люблю его, и я ненавижу себя за то, что ничего не сделала раньше. Луиза никогда ни о чем не знала. А я все помогала писать ей письма ему, потому что у нее не находилось слов, а я не могла сдерживаться. Понимаете? Это я всегда писала ему, только ее рукой. Я ловила каждое его движение, каждое слово, а он все думал только о ней, о ней! И я ходила признаком за ее юбкой, придумывая слова, чтобы выразить, как сильно она его любит, а ведь я знаю, что она ничего не чувствовала, это все обман!
Атос был в растерянности. Ему было жаль девушку, бьющуюся в рыданиях в его гостиной и признающуюся в любви к его сыну. С одной стороны. Но он не понимал, почему она пришла именно к ему, именно сейчас.
- А почему вы молчали раньше, - спросил он, заранее зная ответ, - если любили его?
- Она была моей подругой, - услышал он то, о чем думал.
- И зачем вы рассказали это мне?
- Мне некому больше это рассказывать. Рауль уехал, и признаваться в любви в письме, отправленном на войну, нелепо.
- Признаваться в любви нелепо почти всегда, - граф откинулся на спинку кресла, словно очень устал от разговора.
- Более того, - продолжала Монтале, - пока он еще не уехал, наши отношения окончательно испортились. Он презирает Луизу и всех, кто ей близок.
- Не могу сказать, что не чувствую того же, - отрезал Атос. Монтале прикусила губу.
- Сударь, я ни в чем не виновата! - она снова разразилась рыданиями.
- Я вас ни в чем не обвиняю, не все мы умеем выбирать себе друзей и любовников, - утешил он ее и через некоторое время добавил, - думаю, вам все равно придется поговорить с Раулем, раз уж вы решились прийти ко мне. Только когда он вернется.
- Да, конечно, я поговорю, если будет такая возможность…
- Будет, - снова ледяным тоном произнес Атос, - как я и сказал, когда он вернется.
***
Слух о том, что молодой виконт де Бражелон погиб на войне, донеслись до Монтале мгновенно. Все, кто хоть немного его знал, судачили о его героизме и о том, какой достойной была его смерть. Ора некоторое время ничего не чувствовала, только лишь думала о том, что так никогда и не расскажет ему свою историю. Девушка не находила себе места пару недель, слонялась из угла в угол, о чем-то думала, но сама не могла понять собственных мыслей. В конце концов она решилась.
Поместье Бражелон выглядело иначе, чем в прошлый раз. Тогда оно показалось уютным гнездом, в котором родители рассказывают детям сказки на ночь, где по двору бегает свора собак, а за садом ухаживает старый садовник, знающий каждый куст, как родного брата. Теперь замок превратился к неприступную крепость, серую, безлюдную. Настоящая тюрьма. Только ворота почему-то были распахнуты.
Монтале прошла по террасе в надежде встретить хоть кого-нибудь. Но все словно погрузилось в забвение. Девушке стало страшно – казалось, что здесь вымерли даже камни. Она подошла к двери и неуверенно постучала. Очень долго никто не открывал. Ледяной ветер гулял по двору, словно насмехаясь над одинокой молодой особой. Монтале захотелось уйти, к черту все, к черту. Вдруг она увидела в нескольких шагах старика. Это был тот самый слуга, открывший ей ворота во время первого визита.
- Я ищу графа де Ла Фер, - от неожиданности очень быстро выпалила она.
Человек не отвечал. Он смотрел на нее серыми печальными глазами, в которых читалась такая неудержимая скорбь, что, казалось, этот несчастный человек страдает за все человечество.
- Где я могу его найти? – повторила Монтале, трясясь от испуга и волнения, - он у себя?
- Граф скончался, - прохрипел слуга, не меняясь в лице, - вчера.
Ора застыла. Щеки заполыхали, голова закружилась, заложило уши, и только нарастающим звоном в ней все повторялись слова – «Граф скончался». Вдруг все перевернулось.
Когда Монтале открыла глаза, она увидела все того же старика. Он смотрел на нее своими бесконечно грустными глазами, не выражающими ничего, кроме невыносимой, нечеловеческой скорби.
- Очнулась, - коротко произнес он.
Ора подняла голову. Она сидела в кресте гостиной графа де Ла Фер. Она повернула голову – соседнее кресло пустовало, и только вокруг нее стояло несколько слуг, испуганно, но безучастно разглядывающих девушку.
Монтале закрыла лицо руками и беззвучно разрыдалась, и в комнате повисла гробовая тишина, нарушаемая только ее неровным дыханием.