Отправлено: 19.04.16 09:53. Заголовок: Гены или ангел-хранитель.

Фандом: Трилогия " Мушкетеров"
Размер: Пока: миди
Жанр: драма
Статус : в процессе

Предварительно намечался целый роман, но пока - только первая часть. Что-то не идет дальше. Пока выложу все, что сделала и как есть. Может, ваши замечания и советы подтолкнут мое обленившееся вдохновение.
В общем, пока нет стройности в содержании, но я все равно выкладываю на ваш суд.

 Отправлено: 19.04.16 09:56. Заголовок: Гены или ангел-хранитель.

Пролог.

Закатное солнце расцвечивало зимние тучи над Исдудом в причудливую смесь серо-синего и красно-золотого. Таково оно всегда в закатные часы над Средиземным морем. «Ям АТихон», как зовут его местные. Тома, сьер де Марль, лениво чертыхнулся. Весь день он провел в седле, доспехи тяготили его, как никогда. Но без них того и гляди попадешь под стрелу сарацина. Впрочем, от меткой стрелы не спасут и доспехи. Но в этом климате находиться на солнце в нем все равно, что заживо вариться в котле.
Волны как-то поспешно и хаотично, перегоняя одна другую, накатывались на песчаный пляж, с шипением откатывались потом назад, оставляя после себя мелкие раковины. А еще — огромных медуз. Как они оказались здесь в это время года — загадка для старожилов. Странно, здесь еще можно найти каких-то бедуинов, а может и потомков филистимлян.
Развалины арабской крепости маячили неподалеку, своими выщербленными камнями напоминая зубы чудища. Крепость почти занесло песком от зимних бурь: пустыня быстро прячет свою добычу. Уже почти ничего не напоминает, что здесь было гнездо пиратов. Место удобное — до самой Азы простирается пологий песчаный берег и только над Исдудом, как и над Аскалоном, высится холм. Отличное место для маяка и легендарное: именно тут Левиафан выплюнул на берег Иону. На вершине холма торчит какой-то кустарник, а под ним — крохотная уютная бухточка. Похожее место есть еще у Аскалона, но и там ничего, кроме развалин, не найти.
Тома лениво повернулся, поглядел на утлое суденышко: французы никудышные мореплаватели, но иной дороги домой, как через море, нет. Они прибыли морем, морем и вернутся. Сухопутный путь долог и опасен.
Крестовый поход, в который Тома ввязался и от которого так много ждал, принес ему сокровища, наложниц и чувство неутоленного честолюбия.
Между собой рыцари враждовали непрерывно. Вообще- то граф де Марль и не держал в голове святых мыслей и чаяний: ему нужны были только деньги и слава. Тома в Иерусалиме был и вернулся не с пустыми руками. С совсем не пустыми, что и говорить. И с памятью в сердце об одной чернооокой красавице, которую он спас от смерти и позора. Но стоит ли говорить об этом, если она отказалась следовать за ним во Францию? Откупилась таким даром, перед которым он не устоял: волшебным кольцом царя.
Рыцарь встряхнулся и пошел к ждущему его с лошадьми оруженосцу. Желание искупаться в море ушло так же внезапно, как и появилось.
Тома де Марль отличился в осаде Никеи и Иерусалима, за храбрость и жестокость летописец назвал его « яростным волком» Что случилось с ним в тот день, когда среди грязи, крови, воплей и стонов появилась перед ним эта женщина, он и сам не понял. Солнце садилось, как и водится в этих краях, стремительно. Последние лучи его выхватили на склоне обрыва фигуру, закутанную в затканное золотом покрывало и женский силуэт загорелся расплавленным металлом. Откуда она появилась он толком не углядел: кажется, она скрывалась за какой-то усыпальницей. В долине Кедрона не мало мест, где можно слиться со скалой, спрятаться за валуном. Яркое солнце днем бросает черно-лиловые тени от любого предмета. А в закатных его лучах вообще можно остаться незамеченным.
Тома искал сокровища и нашел. Сокровище своей жизни, как думал потом не раз.
Над городом поднимался черный дым: крестоносцы не жалели никого, вырезали целые семьи не глядя, кто перед ними. Под удары меча шли и стар и млад. Эта красавица сумела уйти из города подземным ходом или еще каким-то образом: она сказала ему, что ушла молиться еще за день до того, как началась осада, но он ей не поверил. Она всегда казалась ему закрытой шкатулкой, тайной комнатой, таинственной волшебницей, способной превратить льва в котенка. Он и себя воображал таким львом, а на деле был просто волком, неумолимым хищником. А она не захотела сражаться со зверем, сидевшим в нем. Или поняла безошибочным чутьем женщины, что в щенка его не обратить. И откупилась кольцом. Кольцом царя.
В громадном и холодном замке будет он не раз с тоской вспоминать жаркое солнце Святой земли, и жаркие объятия странной девы. Кольцо он запрятал подальше: оно оказалось обманом. Написанные заклятия он прочитать не сумел, а давать пергамент кому-либо побоялся. Мастер сделал ему тайник почти под потолком библиотеки, куда он и запрятал подарок вместе с пергаментом. В бурной своей жизни, и ни менее бурной смерти, он как-то позабыл о Кольце. И сыну не успел рассказать, когда его настигла костлявая.
В своей жизни он сделал больше плохого, чем хорошего, враждуя со всеми. И умер - как собака, без покаяния и отпущения грехов. Мир таким волком его и запомнил, и никто не ведал, что и у Тома были минуты нежности и любви.

Она определенно была волшебницей, потому что только волшебнице дано укрощать дикого зверя до состояния кроткой овцы. Но таким он бывал только с ней.
Далия... Имя певучее и незнакомое. Может, так она назвалась только для него, но для него это имя звучало музыкой.
Она вошла в его шатер без протестов и слез. Так, словно иного и быть не должно было. Потом показала на его походную кровать и отрицательно покачала головой. Он подумал, что она отказывается спать с ним, и задохнулся от негодования. Ярость пробудила в нем зверя, и он уже ничего не соображал. А потом оказалось, что ей просто непривычно было спать на такой кровати. Но, взяв ее силой, он сам оказался в ее плену.
Те месяцы, что провели они вместе, никак не отразились на Далии. Она осталась все такой же отстраненной, непонятной. Он же бесился от сознания, что она внутренне так и не стала его рабыней. И, ее несогласие ехать с ним во Францию, воспринял с чувством тайного облегчения. И хотя поначалу он и слышать ничего об отказе не хотел, кричал, что она его наложница, его рабыня, его добыча, внутри у него уже зрела уверенность: он ее потерял, и так будет лучше для них обоих. Кольцо царя он принял, как дар, но не придал ему должного значения.
Она же, отдав святыню, посчитала себя не просто виновной: недостойной оставаться в родных краях. Она могла оставить это сокровище у себя, могла, наконец, спрятать его — но тогда оно навсегда было бы сокрыто от глаз людских. А она хотела другого: чтобы чудо-талисман начал приносить, наконец, мудрость и счастье ее народу. Пусть не сейчас, пусть через века. Она обладала даром предвидения и то, что увидела она в своих грезах, надоумило ее пойти таким путем. Окольным, длинным и протянувшимся на тысячи стадий и сотни лет.

 Отправлено: 19.04.16 10:06. Заголовок: - Граф, если памят..

- Граф, если память меня не подводит, Вы, рассказывая нам с господином д'Артаньяном историю Вашего предка, говорили, что он дрался рядом с королем Франциском?
- Рауль, вы еще не в том возрасте, чтобы вас подводила память,- улыбнулся граф де Ла Фер.- Да, так и было. Об этом гласит наше семейное предание.
- А что было до того? С какой точки мы можем считать, что род наш — дворянский? Граф, я смотрел все, что смог найти в этом плане: библиотеки Бражелона и Ла Фера так и не смогли мне ответить на все вопросы.
- Видите ли,- Атос провел рукой по глазам, словно убирая мешавшую пелену,- много манускриптов находилось в замке Куси. Но вряд ли вам удастся туда попасть — в замке никто уже не живет.
- Вы там бывали, граф?
- Неоднократно, но в библиотеке замка - не приходилось. А теперь там ничего не осталось: кардинал Мазарини велел разрушить донжон. Библиотеку убрали из замка.
- А куда?
- Рауль, вы что, намерены заняться поисками?
- К сожалению, у меня нет времени: служба.
- Как-нибудь вам стоит порыться еще раз в Ла Фере: мой отец тщательно хранил и собирал все, что касается нашего рода. В молодости я сам провел немало времени в семейных архивах.
- И нашли много интересного?
- Да. Даже слишком.- Последние слова Атос произнес в пол голоса.- Наш род уходит корнями в 10-11 век. А связи его многочисленны и тянутся даже в Англию. Вы должны знать все это, как собственную жизнь, Рауль.
- Я давно интересуюсь этим, господин граф.- Рауль отложил свиток с родословной Ла Феров.- В особенности, мне интересна история Тома де Марля.
- Чем же, виконт?
- Этот человек брал Иерусалим. Он мог много чудес видеть там, многое узнать.
- Этот человек остался в истории нашего рода не только как крестоносец, дравшийся за гроб Господень. Он известен своими чудовищными преступлениями, он опозорил своими поступками имя Куси. Впрочем, вы должны были читать об этом в Хрониках.
- Я знаю о том, что он творил, но мне хотелось бы узнать, что он видел на Святой земле. Говорят, там он видел чудеса, лишившие его разума.
- А кто вам говорил об этом?- граф де Ла Фер смотрел на сына чуть прищурившись, словно хотел проникнуть взглядом в самые его мысли.
- Граф, мне рассказывали, что в юности вы много путешествовали.
- Это правда, я несколько лет провел на английском флоте. Но при чем здесь сказки о де Марле? Вам Гримо рассказывал об этом? Но он не мог это знать, его тогда еще не было со мной.
- Говорят, вы в юности тоже бывали в Иерусалиме. Это правда? Вы никогда не рассказывали мне об этом.
- Рауль, я попал на Восток не по доброй воле. Не могу сказать, что мне приятно вспоминать о том, как это случилось.
Рауль опустил глаза: после этих слов графа он никогда не решится его расспрашивать о путешествии. Собственно говоря, виконт узнал о том, что граф побывал в дальних странах, от покойного управляющего Ла Фера. Старик проболтался, даже не заметив, что сказал лишнее. А Бражелон тихо ахнул про себя: оказывается, его опекун еще и моряком успел побывать. Когда же он успел?
Граф, при всей своей ясности и открытости, был для Рауля исполнен таинственности. Он очень редко приоткрывал свое прошлое, зато о прошлом своих предков рассказывал много, и с удовольствием. Поэтому виконта удивило явное нежелание отца говорить о де Марле и о взятии Иерусалима.
Тома де Марль явно не входил в число тех рыцарей, о которых Атос готов был рассказывать часами. И причина тут была не только в его исключительной жестокости и постыдных подробностях его жизни; было в богатой событиями истории мятежного предка нечто, что не подлежало огласке: по крайней мере такое впечатление сложилось у Рауля, который только по движению бровей отца угадывал его настроение. Виконт не был ребенком, он многое мог уже понять, но что могло быть причиной умалчивания истории крестоносца, представлял с трудом. Разве что — предательство. Поступок, несовместимый в понимании графа де Ла Фер, с идеалами рыцарственности.
Де Марль был не только жесток: он предавал и продавал направо и налево. Его современникам порой казалось, что в рыцаря вселился бес — для него ничто не было свято. Поговаривали, что из Крестового похода сьер де Марль приволок не только сокровища, но и душевную болезнь. Его дикие приступы ярости остались в истории рода косвенным доказательством помешательства, поразившего его на Востоке.

 Отправлено: 19.04.16 10:10. Заголовок: Раулю никогда прежд..

Раулю никогда прежде не приходилось видеть отца в таком состоянии. И из-за кого: пойманных беглых каторжников! Их было двое: мужчина и женщина. Оба — уже не первой молодости, оба — клейменные цветком лилии. Графа попросили приехать и взглянуть на них: оба утверждали, что они из Берри, что отсидели свой срок, и с каторги их отпустили. История маловероятная. Тем более, что с каторги, как правило, не возвращались. Мужчина носил клеймо на лбу, женщина была заклеймена на плече — еще одна странность: клеймо ставили, как правило, на лице, чтобы всякий мог видеть, с кем имеет дело. Пристав, который помнил, что граф де Ла Фер родом из Берри, надеялся, что он может что-то помнить об этой истории.
Атос взял с собой Рауля: у них были дела в Блуа, и Его сиятельство надеялся, что история с каторжниками не отнимет у него много времени.
Женщина выглядела не просто старой и изможденной: она стала существом без возраста. Так могла бы выглядеть сама Смерть, если бы захотела примерить на себя женскую личину.
Атос скользнул по ней безразличным взглядом: он ее не знал. Зато каторжница впилась в него глазами: ее напряженный взгляд старался, сквозь пелену прожитых лет, увидеть того человека, которого она помнила слишком хорошо, чтобы забыть, даже спустя сорок лет.

Графский сын, совсем еще мальчишка, держался прямо и смотрел на нее немигающим взглядом. Но глаза у него расширились, когда граф-судья холодным голосом вынес свое решение: каторга и клеймо. Она, и сама еще девочка, смутно тогда осознавала, что с ней происходит.
Испанцы опустошили ее деревню, мужчин поубивали, женщин насиловали и резали, как домашний скот, не щадили ни старого, ни малого. Война... Она спряталась в овраге, а когда вернулась, от дома осталась только печь, где пекли хлеб, и обгорелые трупы родителей на дворе. Ее несколько дней терзал голод, но поесть было негде, а лес стоял уже голый: была поздняя осень. Один раз она едва не поймала ворону, но той удалось вырваться, оставив свой хвост в руках девчонки. Ведомая голодом и отчаянием, она забрела в чудом нетронутую церквушку. Взгляд привлек блеск серебряных подсвечников. Она была девочка богобоязненная, и только голод и помутившийся рассудок заставили ее стащить подсвечник. Она не ушла дальше дверей: ее поймал служка. Но кража церковного имущества каралась клеймом и каторгой. Она попалась на месте преступления, и закон был безжалостен к ворам. Судья графства поступил по закону.
В камеру, где она, полумертвая от ожога и голода, ожидала отправки на каторгу, ей принесли совсем не тюремную баланду: крепкий бульон, вино, еще теплый пшеничный хлеб. Тогда она с трудом заставила себя поесть, но откуда такие милости - не задумалась. Как и том, почему клеймо поставили на плечо, а не на лоб. Несколько дней до отправки ее кормили так, что она набралась сил. Много позднее, думая над всем, что с ней произошло, она поняла, что эти несколько дней не только спасли ее от голода: они спасли ее на каторге, дали ей силы перенести и саму дорогу, и жуткий быт первых каторжных лет. Она была красива и это тоже помогло ей: она приглянулась одному из охранников. Вся ее жизнь прошла там, откуда не возвращаются, но она, вопреки очевидному, выжила и вернулась. Для чего? Тот граф, что осудил ее, давно уже покоится в склепе. Разве что, придет она на место его вечного успокоения, чтобы плюнуть на его могилу? Или отомстить его сыночку, если он еще жив? Ее жизнь от этого не станет другой, молодость не вернется, и силы не прибавятся. Она вернулась, чтобы умереть.
Они прошли весь путь с каторги вместе с Жаном. От них шарахались. Едва завидев его клеймо, им редко кто бросал кусок хлеба, как собакам: от каторжных ждать добра нечего. Они вынуждены были красть, и однажды они попались. Судьбе было угодно, чтобы это произошло там, где ее осудили.
Зачем ее привели на очную ставку с этим вельможей? Женщина отвела волосы с лица и подняла глаза на стоявшего перед ней господина. Подняла, скользнула по нему безразличным взглядом - и вздрогнула. Граф? Тот самый? Нет, хоть и похож ужасно, но это, наверное, все же сын того вельможи, что осудил ее. А какая ей разница? Что тот, что этот — все едино: судья.
- Что смотришь на меня, как на пустое место, сеньор?- бросила ему в лицо презрительно и зло.- Не признал? Так где уж вам, знатным да богатым, помнить жалкую побирушку? А я из-за того церковного подсвечника, что и украсть толком не успела, жизнь свою погубила на каторге.
- Замолчи, дура,- пристав замахнулся было на каторжанку, но рука остановилась в воздухе: графский сын перехватил ее. - Ты что, не видишь с кем говоришь?
- Я-то вижу,- она усмехнулась.- А вот Его сиятельство господин граф не признает меня. Ну, что ж, я не гордая, могу и напомнить: ваш батюшка, благородный судья дал мне наказание: клеймо да каторгу. А что я с голоду подыхала, потому и украла, ему было плевать.
- Ну, в этот раз тебе кража с рук не сойдет: повесят, как собаку,- пристав пожал плечами.
Рауль не смотрел на женщину, он смотрел на отца, на лице которого явно читалось потрясение. Казалось, не сама осужденная, а что-то связанное с ней, заставило Атоса отбросить обычную выдержку и невозмутимость. Воспоминание, а потом и узнавание — вот что сумел прочитать виконт на его лице. Теперь граф уже не смотрел на это странное создание: его захлестнула такая холодная ярость, что Бражелон невольно отшатнулся. Он готов был поклясться, что не женщина тому причиной: она только всколыхнула какие-то старые эмоции, какую-то забытую боль, вызвавшую гневную реакцию графа.
- Я узнал тебя. Не сразу, но узнал,- с трудом справившись с собой, ответил Атос.- С тобой поступили жестоко, но - по закону. Ты вправе ненавидеть меня, но, я думаю, совесть моего отца не мучила: вор остается вором. Будь то нищенка или знатная дама,- у него дернулась щека,- закон один для всех.
- Напрасно ты так думаешь,- горько усмехнулась женщина щербатым ртом.- Что сойдет даме из дворян, не простят простому смерду.
- Для судьи нет разницы, кто виновен!- мрачно возразил Атос.- Не тебе судить, несчастная, как исполняли свой долг правители графства.
- Не мне? Тогда скажи, вельможа, почему клеймо стоит не на моем лбу, а на плече? Кто пожалел меня: палач или судья?
- Ты хочешь знать?- граф был мрачен и едва сдерживал себя.
- Хочу знать, кого помянуть перед смертью.
- Меня,- и резко развернувшись, Атос вышел из камеры. Рауль последовал за ним, напуганный видом отца.
Граф де Ла Фер, весть во власти той самой ярости, которой славились в его роду, не промолвив ни слова, дал лошади шенкеля и сын едва поспевал за ним. Едва выехав за пределы города, Атос поднял лошадь в галоп. Думать на таком аллюре было сложно, зато это как-то могло его успокоить: бешеная скачка немного сняла внутреннее напряжение. Через четверть часа он перешел на рысь, а потом и вообще на шаг, давая отдых коню и себе. Теперь можно было и вспоминать. Краем глаза он видел рядом сына, но говорить сейчас не было ни сил, и желания. Вид клейма разбудил в нем боль, давным-давно погребенную на дне памяти.

- Виконт, вы помните, как однажды, лет пять назад, вам привелось присутствовать на суде, который я проводил по случаю поимки двух воров?- граф де Ла Фер спросил, вроде бы, между прочим, а на деле ждал ответа сына не без интереса: запомнил ли Оливье неудавшихся воришек? Должен запомнить: ведь это он осмелился тайком от судей упросить палача поставить клеймо на плечо девчонке, дабы не уродовать ее лица. Скандал замяли, ввиду юных лет воровки и причастности к этому делу графского сына. Мальчишка еще и велел преступницу подкармливать все дни перед этапом! Наверное, и заплатил тюремщику! Правда, это осталось неизвестно суду — вскрылось сие обстоятельство уже после ее отправки: тюремщик признался графу.
- Помню.- Молодой человек сильно покраснел: разговор с отцом, когда все раскрылось, не забыть ему во век — именно тогда он получил один из суровых уроков правосудия.- На всю жизнь запомнил, батюшка.
- Отлично! Я надеюсь, что когда вам придется сидеть в кресле судьи, и жалость к оступившемуся будет вам нашептывать, что следует смягчить наказание, вы будете вспоминать эту историю, и беспристрастность и неподкупность суда будут вам важнее, чем личные чувства.
- Я буду помнить о кутюмах графства.
- Дай Бог. Иначе — грош цена будет Вашему правосудию, и вы никогда не сможете спать спокойно, зная, что в чем-то погрешили против закона. Никогда не забывайте, что вы в своем графстве властелин, но властелин справедливый, чтущий его законы, как слово Божие.

 Отправлено: 19.04.16 10:12. Заголовок: Анна была сама скр..

Анна была сама скромность: ее платья, простые и не позволяющие увидеть ни нежные плечи и грудь, ни изящную ножку, будили воображение. Граф не привык к такому поведению: все известные ему женщины заботились прежде всего о том, чтобы подать себя в самом выгодном свете. Эта сестра священника словно испытывала постоянный страх, что кто-то дорисует, дополнит то, что она тщательно прятала под шалями и шейными платками. Но он давно уже не был мальчиком, а действительно богатое воображение восполняло ему все скрытые прелести: Анне было что прятать под грубой тканью платья.
Первый робкий поцелуй, который она ему подарила, только раздразнил молодого человека: он ощутил не только его сладость, но и почувствовал натуру страстную, способную увлечь. Совсем незаметно для себя он попал в сети, ловко раскинутые умной и чувственной женщиной. Исполненный самонадеянности, он считал, что от свидания до свидания он добивается все большей свободы, раскрепощения робкой, воспитанной в пуританском духе, красавицы. На деле же, он все больше запутывался в своем отношении к происходящему. Он, всегда уверенный в том, что может отличить драгоценность от подделки, истинное чувство от фальши, а любовь от расчета, он уже не был уверен ни в чем. Если поначалу ему только хотелось обладания красивой женщиной, то теперь он не мыслил себе своего существования без нее. Он должен был видеть ее двадцать четыре часа в сутки.
А она? Она, поначалу, готова была на роль любовницы, собираясь продать себя подороже. Ей надо было вырваться из нищеты, и красивый, богатый и щедрый любовник, каким оказался бы в этой роли граф, ее вполне бы устроил. Когда же в его отношении она усмотрела нечто большее, чем просто похоть, честолюбие заставило ее проявить сдержанность большую, чем та, на которую рассчитывала ее гордость. От открывшихся перспектив у нее кружилась голова. Замок, вид на который открывался из окна их хижины, был только преддверием Лувра, куда она страстно желала вступить. В тот день, когда молодой человек предложил ей руку и сердце, она поняла, что ее мечты обрели реальность.
Для нее эта реальность оказалась, впрочем, как и для него, эфемерной. Все закончилось, едва успев начаться, но оставило после себя слишком страшный след в молодых душах. Она умерла, чтобы воскреснуть для новой блестящей жизни. Он умер, чтобы оказаться в том подобии существования, которое, для его тонкой и впечатлительной натуры, стало подобно преддверию Ада.

 Отправлено: 19.04.16 10:17. Заголовок: Первое время после ..

Первое время после трагической охоты он еще не до конца осознавал, что произошло: стыд, отчаяние и вспышки той самой холодной ярости выплескивались в драки. Огюст плохо воспринимал действительность, у него начисто отключился инстинкт самосохранения. Но у молодого человека оказался очень сильный ангел-хранитель. По ночам Огюст пил с ним, пугая своего нового слугу Гримо рассуждениями о том, что ангел зря теряет время и силы на его охрану. Со стороны он выглядел в такие минуты явно не в себе. Подходить к нему Гримо не решался, помятуя о непредсказуемом нраве своего хозяина. Он просто ждал, когда тот выдохнется и без сил начнет валиться со стула. Гримо успевал его подхватить и дотащить до постели. Пока — успевал. Наутро Огюст мало что помнил. Так продолжалось, пока он не познакомился с пикардийцем, назвавшимся Портосом. Теперь они стали бесчинствовать на пару. Оба оказались отчаянными парнями. Но Портос хулиганил с песнями и руганью, Огюст же, ставший называть себя Атосом, проделывал все с мрачной и холодной яростью. Это пугало не только посторонних, это озадачивало и его нового знакомого. Слава об этой парочке опережала их появление: стоило кому-то увидеть, как друзья направляются к «Сосновой шишке», как в нее собирались все, кому пришла охота поработать кулаками и шпагой.
В тот день все не задалось с утра. Атос проспал. Это случалось с ним чрезвычайно редко: даже, не смотря на бессонные ночи, он вставал с рассветом — привычка всей жизни, выработанная суровыми правилами воспитания. Протерев глаза и обнаружив, что уже девятый час, молодой человек рассвирепел. Гримо, поспешно продравший глаза, получил свою порцию тумаков за то, что не разбудил хозяина вовремя. Это было несправедливо: Огюст всегда просыпал сам, но дурное настроение он сорвал на слуге. Гримо даже не попытался оправдываться: не стоило злить хозяина еще больше. Ничего, позлится - и успокоится. Но бывший граф, встав с левой ноги, успокаиваться не желал: что-то произошло, и его дурное настроение имело свою причину.
Накануне Атос играл по-крупному и, вопреки обыкновению, выиграл довольно кругленькую сумму. Часть ушла на погашение долгов, оставшегося хватило бы на то, чтобы обновить гардероб, но он предпочел послать за вином, а остаток отдал нищему на паперти Сен-Сюльпис. Черт понес его в сторону Люксембургского сада, и тут он увидел знакомую фигуру. С Сен-Лораном они не виделись с юности, но это не помешало молодым людям сразу узнать друг друга. Атос бы предпочел пройти мимо, но Сен-Лоран, оторопев при виде приятеля, а точнее — от одного его внешнего вида, загородил ему дорогу, едва не схватив за руку.
- Оливье, вы ли это?- воскликнул он, все еще не решаясь броситься на шею старому приятелю.
- Вы не ошиблись,- сквозь зубы процедил Атос.- Это пока еще я.
- Но что за маскарад, мой милый? Если бы не ваша осанка, я бы еще сомневался, что вижу перед собой графа де Ла Фер.
- Считайте, что это все, что осталось от графа,- сардонически усмехнулся Атос.- Граф де Ла Фер почил в бозе.
- Вы горюете о вашей прелестной супруге? Я наслышан обо всем, что говорили о трагедии на охоте. Вас в наших краях считают погибшим, Оливье.
- Как видите, я жив,- хмуро заметил граф.- Сударь, я буду вам чрезвычайно благодарен, если в дальнейшем вы станете избегать моего общества и сделаете вид, что мы с вами не знакомы. Меня считают умершим, таковым мне и выгодно оставаться,- и кивнув на прощание, Атос продолжил путь. Только походка его резко изменилась: стала неуверенной и тяжелой, словно он был уже в состоянии сильного опьянения.
Произошедшая встреча стала для молодого человека не просто досадным происшествием: она со всей ясностью обрисовала ему проблемы, ждущие его в будущем. Атос хотел безвестности, но вся его предыдущая жизнь сопротивлялась новым условиях, в которые он себя поставил.
Проклятая гордыня не вовремя выходила на первый план, когда следовало склонить голову. Великосветские замашки выдавали его происхождение, когда следовало стать незаметным и незначительным. Привычка к роскоши проявлялась в сотнях моментов в жизненном укладе, когда все требовало простоты и незатейливости. Первое время его бесило все, и только то, что он твердил себе ежечасно и ежедневно, что это теперь его жизнь, и его путь, и смиряло его буйный нрав и природную горячность. Зато в игре и в бою он зарывался, вытворяя порой такое, за что в былые времена его бы в отцовском доме высекли.
Гримо был отличным слугой, он старался изо всех сил, но непредсказуемость хозяина приводила его в отчаяние. Он любил и жалел Атоса, видя и понимая больше, чем хотелось бы его молодому хозяину. Но, если еще на людях, тот худо-бедно контролировал себя, то держать себя в руках дома было трудно. Хотя бы где-то ему необходимо было оставаться самим собой, а дом для этого и был предназначен. И Атос - пил. Пил, надеясь, что опьянение послужит тем щитом, которым он сумеет отгородиться от прошлого. Только его молодостью и можно было объяснить эту надежду. К тому же, он пьянел медленно, и голова у него оставалась трезвой. Какая-то часть сознания категорически отказывалась погружаться в бредовое состояние и позволяла контролировать, что происходило вокруг. До полного бесчувствия он сумел напиться только раз: когда приехал в Париж после случившегося на охоте. Но это скорее было даже не опьянение — он просто потерял сознание.
С тех пор, как он поселился на улице Феру, прошло не так много времени, и он еще не привык, что апартаменты заканчиваются, не успев начаться. Две жалкие комнатки, правда чистые, но скудно обставленные — это был теперь мир его обитания. Только во сне он мог теперь бродить по анфиладам замков, некогда принадлежащих ему, и это оказалось очень болезненным напоминанием о прошлой жизни. Еще одним напоминанием стали, как не смешно, приметы быта. Существование в ограниченном пространстве оказалось само по себе испытанием. Сотни мелочей, которые он раньше просто не замечал, исчезли из его жизни, а их отсутствие поначалу удивило, потом стало раздражать. Тут не было вины Гримо — он не мог обеспечить в одиночку того, что давал отлаженный механизм замковой жизни. Но жалеть о прошлом Атос себе не позволял: он принял решение и оставалось только надеяться, что новая жизнь не долго будет его тяготить. Система знаков, которыми они с Гримо объяснялись, вино, игра и драки — вот и всё, что составляло его существование. Такой мир не многого стоит, и потерять такого человека — не слишком большая утрата для Господа. Так рассуждал в то время молодой дворянин, к своим двадцати двум годам утративший все, что только может утратить человек его положения. И причиной этого несчастья была любовь.
Со временем он погрузился в омут беспросветности, из которого его на поверхность бытия вытаскивали шумный Портос и философствующий Арамис. Даже служба (а они все трое к 1624 году уже были мушкетерами королевского полка), не могла вернуть ему радость жизни. К тому же, прошлое умудрялось найти его, где бы он не находился.
Он стоял на посту во внутреннем дворе Лувра, когда мимо него проследовала пара: мужчина был де Сен-Лоран, женщины он не разглядел, попросту не стал обращать на нее внимание. Шлейф духов, стелющийся за ней, показался смутно знакомым, но его тут же отвлек Феррюсак, проверявший посты. Через несколько минут он увидел Сен-Лорана, возвращавшегося во дворец. Дворянин, помня о просьбе Атоса, прошел было мимо него, даже не раскланявшись, но, внезапно, задержавшись перед дверями, обернулся к мушкетеру.
- Вы видели даму, которую я провожал?- он обращался именно к Атосу, игнорируя стоявшего рядом с молодым мушкетером напарника.
Ответом послужило пожатие плеч.
- Жаль, потому что вы с ней, судя по всему, близко знакомы.
- Не имею чести знать, о ком идет речь,- Атос начал закипать, его возмутила бесцеремонность бывшего приятеля.
- Вы бы не были так категоричны, если бы сумели увидеть ее. Не сомневаюсь, вы бы ее узнали.
- Надеюсь, у меня не будет такой возможности. К тому же, я - на посту, так что не имею права говорить с посторонними,- мушкетер вытянулся в струнку, глядя сквозь своего визави ничего не выражающим взглядом. Тому ничего другого не осталось, как проследовать своей дорогой.
Разговор, на который Сен-Лоран рассчитывал, не состоялся и, более того, Атос не желал его и в будущем. Много позднее, вспоминая эту встречу, граф де Ла Фер не раз с сожалением думал, скольких бед избежали бы друзья, если бы он удосужился поинтересоваться, кто же эта, хорошо ему знакомая дама. Но сделанного не воротишь, и все произошло так, как было суждено.

Анна появилась в Париже, будучи совершенно уверенной в своей безопасности. Вдова Кларик не могла иметь ничего общего с Анной де Бюэй. И тем более, провожаемая к своей карете господином де Сен-Лораном, она не стала оглядываться по сторонам, и не стала обращать внимание на стоявших на часах королевских мушкетеров. Расчет придворного не оправдался: словно заколдованные, два смертельных врага, считая друг друга покойниками, не смотрели по сторонам.
Де Сен-Лоран чувствовал себя оскорбленным: после отказа графа признавать их знакомство, он надеялся свести бывших супругов и, хотя бы, получить удовольствие, созерцая супружескую сцену бывших покойников. Но Атос разрушил его планы. Однако, не доставив удовольствия бывшему приятелю, граф все же не остался безразличным к намекам. Они всколыхнули в нем воспоминания, которые Атос постоянно глушил в себе разными способами. Иной раз ему казалось, что он добился результата, и память надежно погребена под грузом нежелания помнить. И всякий раз оказывалось, что он перед ней бессилен: памяти было достаточно малейшей зацепки, просто аромата чьих-то духов, так похожих на духи Анны, чтобы он оказывался совершенно не в состоянии остановить стремительный поток, отбрасывающий его на целую жизнь назад, в пропасть. Во времена графа не существовало того, что теперь получило название « посттравматический синдром». Люди жили с этим годами, всю жизнь, не зная, как бороться с такой мукой. Большинство обращались к исповеди, облегчая душу. Атос в этом себе отказывал сознательно, считая, что подобной тайной он не имеет права делиться даже с исповедником. Он молча нес свой крест, не ведая того, что ноша исподволь убивает его. Иногда боль прорывалась наружу именно вот такими вспышками холодной ярости, которые он глушил потом или вином, или дуэлью. В такие минуты он становился похож на своих предков. Таким бывал и его отец в свои не лучшие минуты. Но у Ангеррана де Ла Фер был свой добрый ангел, помогавший ему в трудные минуты, а у его сына не было никого, кто мог бы остудить его гнев и боль.

 Отправлено: 19.04.16 10:25. Заголовок: Ангерран гнал кон..

Ангерран гнал коня по хорошо знакомым охотнику тропкам: он спешил домой. Еще четверть часа, если не случится ничего непредвиденного, и он увидит колокольню домашней церкви, возвышающуюся над крепостной стеной. Он и ждал и боялся встречи с любимой женой: он вез ей приказ о назначении ее статс-дамой королевы Медичи. Как отнесется Изабо к назначению, согласно которому ей придется постоянно находится при дворе? Граф этого не хотел, но сейчас не тот момент, когда можно пренебречь желанием короля. Генрих не злопамятен, но дело касается Изабо, и тут уж как кому повезет : королю или графу. Граф де Ла Фер в жене до конца уверен не был, но, странное дело: это делало для него жену еще желаннее, еще привлекательнее. Королевское внимание словно золотило красавицу Изабо, хотя граф понимал, что для такого бабника, как Анрике, все женщины хороши уж тем, что они — женщины.
Они были дружны с Генрихом, и Его величество мог быть уверен, что со стороны графа он не получит ни предательский удар, ни измену. Случись даже самое страшное для Ангеррана — измена жены, королю он не станет мстить: просто уйдет в сторону. А Генрих, в своем увлечении чужими женами, представлял немалую опасность. Появление при дворе графини де Ла Фер было сродни появлению бури на горизонте: чего ждать от стихийных проявлений чувств? И если графиня ответит на заигрывания короля, что сделает граф? И как поведет себя Мария Медичи в ситуации, когда повод к злословию даст не кто иная, как ее собственная статс-дама, которая по статусу должна следить и за поведением легкомысленного «летучего отряда», находящегося под ее неусыпным наблюдением? Все, что мог сделать граф де Ла Фер, это сидеть безвылазно в Париже, но вот этого он как раз делать не собирался. Поместье, разрушенное войной, требовало присутствия хозяина и бедный Ангерран, скрепя сердце, отбыл в Пикардию. Раз в месяц он наведывался в Париж, где у Ла Феров был свой дом, и тогда у красавицы графини появлялся повод отпроситься на день из Лувра. Королева всегда шла ей навстречу в этой просьбе, потому что все остальные дни пребывала в напряжении: Генрих не дремал, и его ухаживания за графиней становились уж слишком навязчивы.
Как бы то ни было, когда Изабо объявила мужу об очередной беременности, он не испытал никакой радости по этому поводу: предыдущие беременности окончились рождением дочерей, а эта вообще представлялась ему сомнительной по-поводу отцовства.
Рожать графиня уехала к матери, в Берри. Она едва успела добраться до замка: мальчик чуть не родился в пути. Но Ангерран не спешил навестить жену, чтобы взглянуть на долгожданного сына. Бастарда он не намерен был объявлять своим законным ребенком, к тому же от первого брака уже имелись у него и наследник и тот, кого надлежало отдать церкви. Младшего могла ждать только карьера военного.
Изабо забрасывала мужа письмами, расписывая ребенка. Малым крещением младенца нарекли Огюстом и, судя по всему, это была идея тещи. Ангерран не собирался к жене: мысль о том, что его сделали ширмой для королевских шашней, приводила графа в состояние той самой холодной ярости, которая так пугала всех домочадцев. А мысль о том, что бывший друг попользовался его женой и вовсе лишала покоя. Но у графа не было никаких доказательств подобным мыслям, а спешить в Берри, чтобы своими глазами убедиться, что жена подсунет ему очередного королевского бастарда, де Ла Фер не хотел. Так и шло время: граф бесился, Изабо плакала по ночам вдали от мужа — ей пришлось вернуться ко двору вскоре после родов, оставив на попечение матери не только новорожденного, но и старших девочек, а старая графиня занималась внуком, свято веря, что именно ему уготовано великое будущее.
Ангерран отправился в Париж, когда Огюсту исполнился год. Мальчик по-прежнему оставался в Берри, но повидать жену граф должен был: его отсутствие вначале было поводом для дворцовых сплетен, потом сплетни затухли, не имея поводов, а по прошествии года уже никого не интересовали взаимоотношения супругов де Ла Фер. Шел 1601 год и Франция ждала рождения наследника.
Изабо, которой доложили, что ее ожидает супруг, оглядела себя в зеркало: она пойдет к графу только тогда, когда с лица исчезнут следы всякого волнения. Вот теперь она спокойна и непроницаема, как и он сам. Год они не виделись, его письма в ответ на ее восторги мальчиком, были сухие и вежливые, и, постепенно, она стала ограничиваться такими же безличными и вежливыми весточками. Доказывать мужу, что она верна ему, Изабо считала ниже своего достоинства. Мысль о мести, за равнодушие и холодность, постепенно оставила ее: она принимала ухаживания короля, как дань своей красоте и уму, но дальше легких вольностей дело не пошло: графиня умела быть твердой. Чем дальше, тем больше она осознавала, что кроме мужа ей не нужен никто. Письма матери, рассказывавшей о внуке, в котором она души не чаяла, укрепляли Изабо в мысли, что она должна устроить встречу отца и сына. Мать прислала ей первый портрет мальчика. Рисовать такого кроху сложно, но старая дама нашла в своих краях настоящий талант, последователя школы Клуэ. Художнику удалось передать всю прелесть малыша, в чертах которого уже явственно проглядывали рисунок бровей и глаз графа. Глаза, как и у Изабо, были цвета морской лазури.
Графиня вошла в гостиную апартаментов, предоставленных ей в Лувре, и церемонно склонилась в поклоне перед мужем. Жесткий корсаж ее платья не позволял видеть, как бурно вздымалась ее грудь, но лицо выражало только смирение. Опущенные ресницы надежно прятали от супруга взгляд, не обещавший ему легкой беседы.
- Мадам, мы с вами так давно не виделись, что я едва узнал вас,- холодный и чуть насмешливый голос Ангеррана заставил Изабо посмотреть мужу прямо в глаза.- Вы стали еще прекраснее и еще … недоступнее.
- Да, вы правы, Ваше сиятельство,- теперь и в голосе Изабо прорезались насмешливые нотки.- При дворе достойна уважения только та женщина, которая, блистая красотой, остается безразлична ко всем соблазнам.
- Как здоровье Его величества?- перевел разговор на другую тему граф.
- Неплохо. Подробнее вы можете узнать у Ее величества, если испросите у нее аудиенции.
- Сударыня, вам отлично известно, что я не горю желанием встречаться с королевой,- довольно резко ответил Ангерран, чем вызывал на губах супруги легкую усмешку.
- Тогда, может быть, вам бы стоило встретиться с Его величеством?
- Для чего?
Чтобы узнать о его здоровье и,..- она сделала паузу.
- И?..
- И прекратить дуться на него. Ангерран, вы совершенно напрасно обижаетесь на Генриха. Он — невиновен. Вы наказываете его, лишая своей дружбы.
- Полноте, мадам, кто я такой, чтобы наказывать короля? Но если он чувствует себя чем-то обделенным: что же, я могу посоветовать ему только одно: впредь быть осторожнее в ухаживании за дамами.
- Вот и скажите это ему, Ангерран!
- Графиня,- вельможа изогнул губы в надменной улыбке.- Я принадлежу к роду, который издавна претендует на превосходство над королевским. Его величество должен был подумать, что оскорбляя меня, он оскорбляет всех Куси. Вы защищаете его, сударыня?- вдруг поразился граф.- Неужели дело дошло то того, что он вам дороже мужа?
- Теперь вы оскорбляете меня, граф!- женщина стала похожа на рассерженную кошку.- Смотрите же — вот ваш сын.- Она извлекла из складок платья миниатюрный портрет ребенка.- И попробуйте после этого говорить, что я была вам неверна.
Граф неохотно взял в руки миниатюру. Взгляд его метнулся в сторону: Изабо готова была признать, что Ангерран ищет зеркало, чтобы сравнить себя с изображенным на портрете мальчиком. Но гордость удержала его и он, бегло взглянув на миниатюру, вернул его графине.
- Будем надеяться, что со временем признаки родства станут более явными. Но я прибыл в Париж не только для того, чтобы удостовериться, что вы в добром здравии. Я все же не теряю надежду склонить вас к возвращению в Ла Фер.
- Вы хотите, чтобы я подала в отставку, сударь?- напряглась Изабо.- Зачем это вам, граф? Разве вас не устраивает нынешнее положение дел? Вы служить не желаете, но вы же должны понимать, что необходимо создать будущее и для нашего общего сына! Ему ничего не достанется, он младший. А я, пока я при дворе, могу многое для него сделать. Ему должно быть уготовано блестящее положение, и обеспечить его смогу только я, раз вы не в ладах со двором. Меня удивляет, Ангерран, что вы не желаете понять это. Или вам претит, что я взялась делать то, что надлежит делать отцу?
- Вы рассчитываете на короля или на королеву, Изабо?
- Я рассчитываю на обстоятельства, мой супруг. И, пока я рядом, я могу если не влиять на них, то использовать шанс.
- Мальчик еще слишком мал.
- Время идет быстро. Пока он у моей матери, но к годам к шести его определят учиться в Париже и он будет рядом со мной,- решительно ответила графиня.
- Вы далеко заглядываете, мадам. В наше время нельзя строить такие обширные планы,- усмехнулся граф.- Никто не знает будущего.
- Я уверена: у моего сына... у нашего сына,- быстро поправилась она,- великое будущее.

 Отправлено: 19.04.16 10:31. Заголовок: Великое будущее про..

Великое будущее прошло мимо, только поманив издали. Тот, кому его прочили, пьяно покачнувшись, встал из-за стола. Мир перед его глазами тоже покачивался и двоился в тусклом свете свечи. Друзья давно ушли, зная, что Атоса бесполезно звать домой, когда он в таком настроении. Гримо — рядом, кабачок — рядом с Феру. Если что, у Марго найдется, где уложить мушкетера до утра. Хотя, такое бывало чрезвычайно редко: спать Атос предпочитал все же дома. Как не приучал он себя к походной жизни, как не старался воспитать в себе безразличие к окружающему его миру, а натура брала свое. Ощущение дома, в котором он так старательно отказывал себе, пустило в душе слишком крепкие корни. Не отдавая себе отчета в происходящем, он инстинктивно искал для себя какое-то подобие убежища от воспоминаний. Странно, что при этом он оставил себе три предмета из прошлого: шпагу, шкатулку и портрет деда. Во времена Генриха 3, де Ла Фер-Торденуа был пэром Франции и одним из первых рыцарей учрежденного королем ордена Святого Духа.
Атос сознавал, что ему тесно в новом жилище, что он никуда не может деться в этом пространстве двух комнат, но раздражение опять же старался топить в вине или отыгрывался на Гримо. Ему остро не хватало простора полей, реки и ручьев, роскоши леса. Вместо этого — узкие, вонючие улочки средневекового Парижа, дымные кабаки и кордегардия, с ее вечными сплетнями, и игрой в кости. Если бы не друзья, он давно бы ввязался в заведомо убийственную дуэль. Но, с некоторых пор, Огюст стал чувствовать себя в ответе за этих мальчишек, хотя, говоря строго, мальчишкой мог быть назван только д'Артаньян. Но Атосу было проще считать себя рядом с ними стариком. Для него все было в прошлом, а эти сорванцы казались ему детьми, которых он должен оберегать. Оберегать ценой собственной жизни, если понадобится. Это стало придавать его существованию некий смысл. Поэтому, любая угроза мальчишкам вызывала у него приступы холодной ярости, и на дуэль он был готов всегда. Его язвительности побаивались в полку, а гвардейцев кардинала она доводила до слепой ярости. Когда обе стороны в таком состоянии, ждать крови не долго. Теперь, если что-то происходило, Атос старался перевести весь огонь на себя, выглядеть зачинщиком любого спора: вся ярость короля или кардинала должна была обрушиться на него, него одного. Друзья не сразу заметили эти маневры старшего товарища, но, после истории в дюнах Ла Рошели, когда Атос выплеснул все презрение высшей аристократии кардиналу, поняли, какую игру он ведет.
Уже много позднее, после казни миледи, д'Артаньян как-то взялся осторожно объясниться с Атосом и натолкнулся на стену отчуждения. По тому, как лицо графа приняло выражение холодного безразличия, как надменно изогнулись брови, обозначив складку между ними, гасконец понял, что его друг начал злиться.
- Дорогой мой, вы словно специально стараетесь задеть Каюзака. Неужели вам не довольно, что он заполучил на своем теле достаточно ваших меток? Упаси меня бог,- попытался смягчить смысл своих слов лейтенант мушкетеров,- вас чему-то учить, но предостеречь я вас обязан, как ваш,.. гм,.. командир.
- Зачем?
- Что «зачем?»,- не понял д'Артаньян.
- Зачем меня предупреждать?- опустив глаза, негромко спросил Атос.- Я — не мальчик, лейтенант, и отдаю себе отчет в том, что делаю.
- Тогда я вынужден вам сказать то, что говорят вокруг, и что думает Тревиль.
- Что же?
- То, что вы, после Ла Рошели и отставки наших друзей, ищите способ погибнуть.
- Сильно сказано,- нахмурился мушкетер.- Вам всем не кажется, что моя жизнь принадлежит, пока я в полку, только королю и мне? Впрочем,- добавил он с досадой,- скоро эти домыслы закончатся.
- Как это «закончатся»?- едва вымолвил д'Артаньян, цепенея.- Что вы задумали, Атос?
- Пора мне менять свою жизнь,- тихо, и как-то растеряно, произнес Атос.- Н е пугайтесь, д'Артаньян, я еще сам ничего окончательно не решил, мне нужно еще какое-то время. Но изменить это существование я обязан. Перед своими предками я в долгу.- Он встал, давая понять, что разговор окончен и лейтенант, кусая губы, остался за столом, уставленным пустыми бутылками.
C той минуты, как граф понял, что город душит его, он с трудом стал выносить службу. Весь ужас был в том, что ему некуда было податься: поместья вот- вот должны были перейти в полное владение родственников (он сам подписал соглашение на десять лет), деньги, полученные за проданный дом в Париже были почти израсходованы, друзья разъехались, у д'Артаньяна была своя жизнь, а он остался неприкаянным и одиноким, как и в начале своего приезда в Париж. Все вернулось на круги своя, и выход был, как и тогда, только один — смерть. Очередной неутешительный вывод, что: сам по себе, он себе не интересен, и жить ради себя не умеет, и не хочет. Но уйти со сцены незамеченным он в этот раз не мог: он стал видной фигурой в полку.
Письмо от Бражелона привез его слуга: Атос возвращался с ночного дежурства и встретил его у порога своего дома. Паренек поклонился ему, как знакомому: видно, он не секунды не сомневался, что королевский мушкетер — именно тот, кто ему нужен.
- Господин граф, мой хозяин просил вас не медлить с ответом, он очень плох.
- Ты уверен, что не ошибся адресом,- чуть улыбнулся Атос, принимая запечатанное письмо.
- Уверен, Ваше сиятельство. Я видел ваш портрет у нашего господина.
Атос вскрыл письмо, стоя в дверях, но первые же строчки заставили его нахмуриться и, сделав знак слуге следовать за ним, он поспешно поднялся к себе в квартиру. Читая строки, выведенные чужой рукой, он заметно побледнел.
- Это не почерк графа. Кто писал под диктовку?
- Я,- ответил посланец.
- Он так плох?
-Доктора говорят, что ему осталось не больше месяца.
- Гримо!- позвал Атос.- Дай поесть и отдохнуть этому парню, и приготовь все необходимое в дорогу. Днем мы уезжаем. Ты подождешь меня здесь, Гримо.-Он повернулся он к слуге.- Как твое имя?
- Жан.
- Я поеду с тобой, Жан. Письмо писать не имеет смысла: дорог каждый час. Ты приехал сюда верхом?
- Моя лошадь привязана рядом с вашим домом.
- Я ее не заметил.- Атос провел рукой по лицу, стирая остатки сонливости, навалившейся на него.- Гримо, распорядись насчет коня Жана. Если меня будут искать — я у Тревиля.
Капитан не станет ему отказывать в отпуске по семейным обстоятельствам, Атос был уверен. В этот раз речь действительно шла о его семье.

 Отправлено: 19.04.16 10:40. Заголовок: Тревиль подписал пр..

Тревиль подписал прошение без возражений, зато, когда Атос откланялся, он долго сидел, глядя на закрывшуюся за графом дверь. Капитан был достаточно проницательным человеком, чтобы угадать за просьбой своего солдата нечто, более значительное, чем желание повидаться с семьей. Что-то изменилось в обстоятельствах у господина графа... Тревиль кожей ощущал, что еще немного и он потеряет своего любимца. Да что правду от самого себя таить: Атоса он любил больше всех своих подчиненных, и не только потому, что знал его еще со времен юности. Было что-то в Атосе, во всем его облике, что резко выделяло его из среды, в которой он проводил свою жизнь. Это был человек принципов, и он от них никогда не отступал. Это и восхищало и пугало в нем. Жизнь, в особенности придворная жизнь, требовала гибкости. Атос житейской гибкостью не обладал, и придворным никогда бы не смог стать. Скорее, он был из тех людей, что заставляют обстоятельства работать на себя. Но, рожденный командовать, он старательно избегал роли командира. Смутные слухи, ходившие вокруг этой незаурядной личности поначалу, с годами развеялись. Тревиль и король, знавшие, кто пришел служить в полк, несколько раз пытались продвинуть графа по службе, но Атос решительно отказывался от любого назначения: его устраивала только роль рядового.
Самое удивительное для солдата элитного полка, красавца, умницы, отчаянного храбреца и бретера было то, что за ним не числилось ни одной любовной сплетни. Он весь был на виду, но ни один слух о его любовных победах не тревожил покой мушкетера.
И вдруг он собрался в отпуск по семейным делам! Насколько Тревиль был в курсе, родители графа умерли давным-давно. Братьев у него не осталось, были ли сестры, никто не знал. Кажется, одна была когда-то при дворе, но куда она подевалась, Тревиль не помнил. Какие могут быть дела у молодого еще дворянина, которые выдают за семейные? Наследство или женитьба! Ничего серьезнее, Тревиль у Атоса предположить не мог. И в том, и в другом случае, это означало только одно — мушкетер попросит отставки.

Атос в Бражелоне бывал не раз, но это было так давно! В детстве он ездил туда с отцом, потом наезжал сам. Имение было невелико, но велись дела бестолково. Атос и рад был бы это не замечать, но глаз сам отмечал и проржавевшую ограду, замыкавшую выщербленную стену, и позеленевшие от плесени камни, и трещины в кладке. Он вздохнул и поднял глаза к небу: голые ветки каштанов тянулись к серым стенам, черными росчерками смотрясь на старых камнях. Внутри замок выглядел не так уныло: дорожки были расчищены от снега, комнаты протоплены, с кухни доносились аппетитные запахи. Для изрядно проголодавшегося и уставшего мушкетера все это выглядело многообещающе. Пока слуга пошел доложить о его приезде, Атос, не рассматривая обстановку, шагнул поближе к камину. Промерз он изрядно, особенно досталось рукам и ногам: он выехал так поспешно, что не подумал о зимних сапогах и перчатках. Теперь, у огня, все тело покалывали миллионы иголочек, возвращая ему чувствительность. Голова слегка кружилась от резкого перехода с мороза к теплу камина, а возможно и от голода: он так спешил, что не давал времени на отдых ни себе, ни Жану, ни лошадям. Он боялся не успеть, хотя, в глубине души, совесть уже не раз укоряла его: «А все эти годы ты не думал о Бражелоне?». Думал, вспоминал не раз, но всякий раз запрещал себе писать. Он умер для всех, и, в первую очередь — для семьи. А вот старик о нем думал, писал иногда, заранее зная, что непутевый родственник не ответит. И вот теперь — позвал попрощаться. В этом Атос ему не мог отказать.
Старик лежал на высоко взбитых подушках. Он весь как-то истаял: черты лица остались те же, но заострились, плоть словно высыхала, плотно прилипая к костям. Атос стоял в дверях, не решаясь подойти ближе, пока его не позовут. Бражелон дышал со свистом, в груди у него что-то булькало и сипело.
Слуга наклонился, что-то прошептал больному. Бражелон скосил глаза, слабо шевельнул рукой, что должно было означать приглашение. Мушкетер приблизился, затаив дыхание: близость смерти заставляла его стараться ничем не проявлять свою молодость и силу.
- Приехал, наконец?- старый граф приподнял голову, слабеющими глазами вглядываясь в молодого человека.- Ты не отвечал на … мои письма, тебе нужно было, чтобы тебя позвали... к умирающему...
Атос молча опустил голову: от правды деться было некуда.
- Ты умеешь быть безжалостным, Оливье...
- Граф, я не прошу простить меня... Прошу только понять...- Атос тяжело опустился на колени у изголовья.
- Я... понимаю тебя,.. и прощаю.- Бражелон надолго замолчал.- Иди, отдохни: ты с дороги. Я... еще... не умру... сегодня. После, я позову. Поговорим.- Старику каждое слово давалось с трудом, он старался быть кратким.- Осмотрись... это все будет твоим.
Потрясенный, еще не до конца понимая, что имел в виду граф Бражелон, Атос отшатнулся. Слова возражения застыли у него на губах при виде довольной улыбки старика.
- Ты спасешь поместье... я знаю. Ты сможешь...

Атос не стал осматриваться: суеверное чувство, что, если он это сделает, старик умрет до срока, отпущенного ему богом, заставило его запереться на несколько часов в своей комнате. Он вымылся с дороги и, поев, устроился на кровати с книгой в руке, но читать не мог: мысли все время крутились вокруг перемен, ожидающих его. Так неожиданно и,.. грех говорить, но вовремя... все произошло. Неужто Небеса простили его? Сам он себя все еще простить не может, но сколько можно себя ненавидеть и презирать? Он устал от этой войны со своим «я». Атос уснул на какой-то час, но сон, увиденный на чужой постели, оказался удивительным: потом он не раз вспоминал его, как вещий...
Тихо открылась дверь в спальню, и на пороге, в косом столбе света, показалась маленькая фигурка в длинном, таком, какие носят мальчики лет до трех-четырех, платьице. Малыш стоял и просто смотрел на него большими синими глазами, потом поманил за собой. И граф, легко поднявшись, пошел за ним. Мальчик вывел его в сад, где цвели деревья, и остановился на дорожке, прижав пальчик к губам. Потом, все также улыбаясь, пошел между деревьями, время от времени оборачиваясь и маня за собой ручкой. Атос шел за ним, недоумевая; ранее ему не приходилось иметь дело с детьми и, следуя за ребенком, он спрашивал сам себя, зачем он понадобился этому малышу. Сон был настолько ярок и реален, что, когда мальчик дал подойти к себе совсем близко и неожиданно прижался к его коленям кудрявой головкой, Атос вздрогнул всем телом и проснулся. В дверь тихо постучали и вошел Жан.
- Господин граф зовет Ваше сиятельство,- он низко поклонился.
- Иду,- мушкетер бросил косой взгляд в зеркало: вид у него был слегка помятый.
Бражелон выглядел чуть получше; к вечеру ему всегда становилось легче, не так давило сердце и он дышал почти нормально.
- Я буду тебя ругать,- без предисловий заявил он графу де Ла Фер.- Времени на любезности у меня нет. Оливье, что ты сделал с замками, доставшимися тебе по-наследству?
- Подписал с семейством договор,- криво усмехнулся Атос.
- Какой договор?
- Что, в течении десяти лет, они вольны себе забирать весь доход с поместий.
- Болван!- не сдержался старик, гневно стукнув сухим кулачком по подушкам.- Прости...
- Я не обижаюсь, дядюшка,- пожал плечами наследник.- К сожалению, это правда.
- А что после десяти лет?
- Им отойдет все.
- А что ты?! О чем ты думал, когда подписывал?
- Что десять лет — это огромный срок, и за это время все может случиться в жизни солдата.
- Ты служишь по-прежнему?- Бражелон смотрел на своего дальнего родственника, которого для простоты называл племянником, не скрывая изумления.- И до какого же чина ты дослужился? Капитан-лейтенант?
- Я остался простым солдатом в полку мушкетеров,- почти надменно ответил Атос. Разговор начинал утомлять его.
- Твой отец посчитал бы себя опозоренным, если бы смог знать об этом,- ворчливо заявил старый граф.
- Почему? Я не совершил, состоя на службе, ничего позорящего мой род; скорее — наоборот, дядя.
- Где твоя жена, Оливье?- вдруг тихо, с каким-то придыханием, спросил старик.- Ты же женат, мальчик мой.
- Моя жена умерла,- Атос едва мог говорить, так внезапно сел у него голос.- Она опозорила меня и я ее убил,- почти с вызовом добавил он то, что никому из родни ранее никогда не раскрывал.- Теперь вы понимаете, почему я ушел в солдаты?- холодно, с внутренней яростью, бросил он.
Старик молчал, задыхаясь от страха: в таком состоянии он видывал отца Оливье, а сын, сейчас, выглядел его точной копией. Воцарилось молчание, и Бражелон боялся его нарушить. Молчал и граф де Ла Фер — то ли вспоминал что-то, то ли старался овладеть собой.
- Послушай меня, старика,- Бражелон сделал Атосу знак сесть рядом.- Ты должен все начать сначала. Ты еще молод, у тебя еще есть время. Судьба к тебе благосклонна, Бог поможет тебе. Найди хорошую девушку, из богатой и знатной семьи. Никто не говорит, что ты должен любить ее: главное, чтобы она родила тебе сына. Род не должен пресечься. Это твой долг.
- Да кому я такой нужен,- Атос пожал плечами.- Ни дома, ни состояния.
- Зато у тебя имеется родословная. Породниться с тобой многие почтут за честь. Дом у тебя будет. Когда у тебя заканчивается это соглашение с семьей?
- Точно не помню. Кажется, у меня еще есть пару месяцев в запасе.
- Представляю себе лица твоих кузенов и кузин,- хрипло расхохотался больной, но смех его тут же перешел в надрывный кашель. Атос бросился к нему на помощь, но старик оттолкнул его.- Добейся, чтобы тебе вернули хотя бы часть тех доходов, что они себе в карман положили. Не хочешь! Именно так я и предполагал: с голоду умирать будешь, а на поклон к родне не пойдешь.
- Вы вписали меня в завещание, чтобы только досадить всей этой своре?- грустно поинтересовался Атос.
- Не только,- старый граф хитро улыбнулся.- Так я сохраняю домен. Иначе они бы все растащили по своим внукам и правнукам. Имение не велико, как раз для такого вдовца, как ты. Женись, мой мальчик! Обязательно женись; иначе не успеешь оглянуться, а тут и смерть зовет к себе. Как со мной и приключилось,- закончил он, прикрыв глаза.- А теперь иди: я устал. Нет, постой!- вдруг окликнул он племянника, когда тот уже был в дверях.- А знаешь что? Если не выйдет с женитьбой, роди себе бастарда! И перепиши на него Бражелон!

 Отправлено: 19.04.16 10:50. Заголовок: Атос уехал через ..

Атос уехал через два дня: его отпуск заканчивался. Граф де Бражелон был еще жив, но видно было, что его дни сочтены. Он сам настоял на отъезде племянника: старик не хотел, чтобы Атос присутствовал при его смерти.
- Вернешься, когда получишь весточку от меня,- насмешливо скривил он губы.- Тогда и осмотришься, раз сейчас не захотел. И почаще вспоминай, что ты - граф де Ла Фер, а теперь еще и де Бражелон будешь. А то придумал же такое: Атос!- и старик протянул ему руку, которую Атос почтительно поцеловал. Ему показалось, что он коснулся святых мощей: так суха и невесома была эта рука.

Первое, что сделал мушкетер в первый же свободный день, это обратился к своему поверенному, который и был единственным человеком, через которого Атос был в курсе своего состояния: вернее того, что от него еще оставалось. Память ему не изменила — до окончания соглашения с семьей оставалось чуть меньше двух месяцев. По их истечении все, что принадлежало ранее графу де Ла Фер, отходило его многочисленной родне. И тут пришло сообщение о кончине графа Бражелона. Атос снова испросил отпуск, но на сей раз не стал скрывать от капитана де Тревиля, что вскоре подаст в отставку. Для Тревиля это не стало сюрпризом: он видел состояние своего солдата в последнее время и понимал, что, не измени Атос свою жизнь, она очень скоро закончится под каким-нибудь благовидным предлогом.

Поверенный Атоса вел дела многих членов его семьи. Граф знал его еще с тех времен, когда тот вводил его в права наследования. Все годы, что граф провел в Париже, старый, и уважаемый юрист, письмами, передавая их через Гримо, исправно сообщал ему, как обстоят дела. Все документы на владение имениями покоились в бронзовой шкатулке и, повинуясь скорее инстинкту, чем желаниям, Атос всегда держал шкатулку на замке, а ключ от него— при себе.
Гримо знал и новый адрес господина Морсана: старик недавно сменил дом на более респектабельный, и проживал ныне рядом с Королевской площадью, где обитались многие его клиенты. Общение с высшей знатью давно научило его молчанию, обходительности и известной почтительности, никогда не переходившей в угодничание.
Атос послал Гримо узнать, когда Морсан сможет принять его, и ответ пришел незамедлительно: сегодня вечером, если это угодно господину графу. В означенный час мушкетер был на месте, и его тут же провели к почтенному представителю юриспунденции.
Господин Морсан восседал за огромным тяжелым бюро, один вид которого должен был внушать почтение посетителям. Он чуть привстал при виде графа, но, едва вглядевшись в его черты, поднялся во весь рост, одновременно приглашая того сесть напротив. Атос отметил про себя, что свет от лампы направлен так, что лицо нотариуса тонуло в тени, зато посетитель оказывался на виду. Эта уловка вызвала у него легкую усмешку, и он слегка развернул кресло так, что и сам оказался не под прямым светом.
Морсан маневр оценил, и передвинул лампу так, что оба собеседника оказались в одинаковом положении.
- Итак, Ваше сиятельство, чем могу служить вам?- старик чуть подался вперед, всем своим видом выражая готовность помочь клиенту.
- На данный момент, господин Морсан, мои обстоятельства изменились: я намерен вернуться к светской жизни, и хотел бы уяснить себе окончательно, в каком состоянии находятся мои дела.
- Нет ничего проще, господин граф!- Морсан позвонил, явился один из его стряпчих, и нотариус отдал ему какое-то распоряжение. Пока тот не вернулся, Морсан собственноручно налил гостю бокал вина.- Как я уже вам передавал, осталось менее двух месяцев до полной передачи вашей собственности в руки ваших тетушек. Вы желаете что-то изменить?
- В корне, и самым решительным образом, господин Морсан. Я желаю, пока не поздно, прервать действие соглашения.
- Посмотрим, что здесь можно сделать,- произнес господин Морсан, открывая принесенную ему объемистую папку с документами.
Атос вышел от поверенного после полуночи, но с надеждой в сердце, и намерением сражаться на этот раз лично за себя.

Морсану не привелось путешествовать в Ла Фер: кусок был настолько жирный, что вся заинтересованная в нем родня соизволила собраться в его особняке. Атос намеренно задержался и ждал, когда все соберутся в соседней комнате. Гостиная нотариуса едва вместила его семейство: здесь были все имеющиеся в наличии тетушки, со своими мужьями и сыновьями. Попади Ла Фер в их руки, они его точно по камням бы растащили — на всех замка и нескольких деревень бы не хватило. Граф догадывался, кого все это почтенное собрание ожидает увидеть и готовил им сюрприз. Десять лет он не показывался никому из своей семьи, а то, как он выглядел, когда подписывал все бумаги, должно было внушить тетушкам веру, что он долго не протянет. Теперь же Атос постарался сделать так, чтобы лишить их даже тени такой надежды. Атос не склонен был к театральным жестам, более того — не терпел их, но повод выступить как положено, был более чем основательным.
Увидев, что племянник отсутствует, дамы заволновались.
- Он получил от вас приглашение, господин Морсан?- беспокойно, даже повысив голос, спросила госпожа Бове, оглядывая все углы комнаты.
- Не извольте волноваться, Ваша светлость,- улыбнулся Морсан, господин граф обязательно явится: это в его интересах.
- Заставлять нас ждать: это верх невоспитанности,- фыркнула дама.
- Господин граф де Ла Фер и де Бражелон,- объявил клерк, открывая дверь и впуская Атоса.
Присутствующие застыли: в вошедшем вельможе, даже при наличии богатого воображения, нельзя было узреть того пьяницу и повесу, которого они ожидали увидеть.
Молодой красавец, облаченный в богатый и изысканный наряд жемчужно-серого бархата, в черной шляпе с алым пером, в сапогах, чьи отвороты были украшены, как и его воротник и манжеты, богатым кружевом, с бесценной шпагой Ла Феров у бедра, всем своим видом не только бросал вызов собравшимся, но и расставлял все точки в семейном споре. Хозяин был он, и свои права никому отдавать не собирался.
- Господа,- обратился он сразу ко всем членам своей семьи,- я вижу, что сие собрание почтили почти все представители моего рода. Сегодня истекает срок нашего десятилетнего соглашения. Я благодарен вам, дамы и господа, за рачительность, с которой вы вели мои дела все эти годы. Благодарен вам за заботу, которую вы проявили о непутевом члене семьи, своим поведением доставившем вам немало неприятных минут.- Едва уловимая ирония в голосе Атоса показала внимательным слушателям, что граф ни минуты не сомневается в побудительных причинах действий семьи на протяжении всего периода его парижских мытарств. Он же продолжал.- Обстоятельства оказались для меня куда более благоприятными, чем я мог рассчитывать, и ныне я возвращаюсь к той жизни, которая мне положена по моему статусу и рождению.
Сказал — как точку поставил, но расставаться с надеждой на Ла Фер не хотелось никому.
- Мы рады, племянник, что вы образумились и вернулись в семью,- помедлив проговорила старшая из теток.- Мы надеемся, что вы займете в ней положенное вам место, но, тем не менее...
- Никаких «но», господа!- остановил ее Атос властным жестом.- Насколько я помню, я — единственный оставшийся прямой потомок мужского рода в роду графов де Ла Фер. Так же обстоят дела и в роду Куси, ветвью которого и является род графов де Ла Фер. Пока я жив...
- «Пока я жив»... Женились бы вы, граф, произвели на свет наследника рода, тогда бы и заявляли свои права,- в сердцах бросил старший сын графини Бове, который очень рассчитывал на Ла Фер и графский титул.- Мало вам того, что с потолка достался Бражелон?!
- «Одному все — а другим ничего»: так вы думаете на самом деле, сударь?- надменно вздернул бровь граф.- Позвольте, я напомню вам, что у вас были десять лет, в течении которых вы выкачивали из поместья все, что только могли, и сумели довести подвластные мне деревни до такого состояния, что там только одно имя графа де Ла Фер вызывает страх и ненависть. Мне еще придется немало сил потратить, чтобы изменить положение дел. Далее, я не получил ни гроша с тех доходов, которые вы, по подписанному соглашению, обязались мне выплачивать. Этому грабежу я положу конец. Отныне я полностью вступаю в свои права. Вот все бумаги, - он бросил на стол связку бумаг,- извольте подписать отступную. Господин Морсан, мой поверенный, все заверит должным образом. Желаю здравствовать, господа!- Атос поклонился всем сразу и покинул гостиную, оставив свою семью в гробовом молчании.
- Каков наглец,- прошипела ему вслед тетушка, с треском раскрывая свой веер и начиная бурно обмахиваться, в тщетной надежде вернуть себе спокойствие.
- Осмелюсь вас заверить, господа, что все оформлено по букве закона,- развел руками нотариус.- Ни один суд не примет к рассмотрению ваш иск. Господин граф де Ла Фер сведущ в правах крупных сеньеров.

 Отправлено: 19.04.16 10:58. Заголовок: Графиня де Бове в по..

Графиня де Бове в последние десять минут повторяла все известные ей ругательства уже не про себя, а в пол голоса. Хозяйка дома, держа свечу в высоко поднятой руке, ждала ее у двери на следующей площадке: графине предстояло одолеть еще целый лестничный пролет, цепляясь за толстую веревку, протянутую вдоль стены вместо перил.
- Как он может жить в такой дыре?- пробормотала она себе под нос, последним усилием преодолевая ступеньку. Старуха постучала в толстую дубовую дверь, краем глаза заметив, что хозяйка, поставив огарок свечи на выступ в стене, поспешила исчезнуть по направлению ко входу. Скрип ступенек завершился стуком захлопнувшейся двери на первом этаже.
- Кто там?- хриплым со сна голосом, спросил какой-то мужчина по ту сторону двери.
- Граф де Ла Фер здесь живет?- голос дамы прерывался от возмущения: она должна сама о себе докладывать!
С той стороны двери последовало довольно продолжительное молчание, поспешный стук башмаков и, наконец, дверь открыл заспанный слуга со взъерошенной шевелюрой. Вслед за ним появился сам граф, чей вид говорил о долгом бодрствовании над бутылкой. Увидев гостью, которая откинула вуаль, он переменился в лице: ее визит был для него не самым лучшим сюрпризом.
- Не пора ли пригласить меня в дом, Ваше сиятельство? Или мы так и будем разговаривать?- графиня была ошарашена не меньше Атоса: не так представляла она себе встречу с племянником.
- Конечно, мадам. Простите!- он отступил в глубь комнаты и графиня, с трудом протиснув в дверь свое объемистое тело, увеличенное еще и обширным роброном, тяжело проследовала за мушкетером в его апартаменты. Слуга Атоса поспешно зажигал все имевшиеся в гостиной свечи и разжигал камин, все еще источавший слабое тепло.
Графиня нарочито медленно осмотрелась, с удовлетворением констатируя и бедность обстановки, и усталый, замученный вид племянника.
- Так вот как ты живешь теперь!- протянула она, не скрывая презрения.- Достойное жилище для Монморанси!
- Меня все устраивало, мадам,- сухо ответил Атос.
- Устраивало? Зачем же тогда ты возвращаешься в свет, Оливье? Разве тебе было плохо в мушкетерах? Он,- графиня кивнула на портрет вельможи времен Генриха 3,- наверное, устал смотреть на твои сумасбродства!
- Сударыня,- Атос знаком предложил тетушке присесть,- чем обязан вашему визиту в такой поздний час?
- Намекаешь, что я явилась в неурочное время, племянничек? К сожалению, у меня времени не осталось откладывать этот визит. Ты не догадываешься, зачем я притащилась в твою конуру?
- Я бы хотел ошибиться в своем предположении,- Атос налил графине и себе по бокалу шамбертена.- Это вино из погребов вашей матери, мадам! Одна из последних бутылок, что я хранил все эти годы. Так что вас привело ко мне?
- Ты всегда был невыносим, Оливье. Но я пришла тебя просить, и думаю, ты догадываешься, о чем! Отдай нам Ла Фер! Тебе он все равно ни к чему: ты одинок. И у тебя теперь есть Бражелон.
- Мадам, вы просите невозможного.- Атос помедлил, словно и сам был не уверен в том, что ему нужен домен.- Я не имею на это права.
- О каком праве ты говоришь, Оливье,- взорвалась тетка.- Ты все равно никогда не женишься, детей у тебя законных нет и не будет, и кончится тем, что ты сгинешь в какой-то пьяной драке, а Ла Фер отойдет в королевскую казну. А мой старший сын женится через два месяца, и у него будет кому передать титул и земли. Ты можешь сделать дарственную, а я найду способ упросить короля закрепить за нами титул и замок.
Все время, пока она говорила, молодой человек молчал, но не из почтительности: его больно задели слова тетушки, хотя в них было слишком много правды. Он и сам понимал, что два поместья потребуют от него забытых за годы Парижа навыков и усилий, но, внезапно, новые слова графини вернули его к реальности.
- Ты всегда делал то, что ты хотел, Оливье. Ты — точно такой же, как и твой отец. Покойный Ангерран взял себе в жены мою сестру, хотя все были в семье против этого брака со вдовцом. Она пошла под венец без материнского благословения и, если бы не король Генрих, навсегда была бы проклята семьей. Ты тоже женился вопреки нашей воле, и что из этого получилось? Где твоя жена, Оливье?
- Почему всем вам есть дело до моей семейной жизни?- вскипел молодой человек.
- Потому что нам известно больше, чем ты думаешь, дорогой племянничек. Мы знаем, что твоя жена умерла и убил ее - ты.- Мадам уставила на Атоса затянутый в шелковую перчатку палец.- Ты, и только ты - вот причина ее смерти. За что ты убил свою жену?
- Вы считаете, что вы имеете право задавать мне подобные вопросы?- Атос смотрел на старую даму так пристально, что ей стало не по себе: во взгляде его начал разгораться огонь той самой ледяной ярости, которого так боялись люди, окружавшие графа Ангеррана. Той ярости, что проходя через века, заставляла вельмож из рода Куси совершать необдуманные и, порой, свирепые поступки.- Вам лучше уйти сейчас, пока мы не наговорили друг другу обидных и ненужных слов, тетушка. Вы забываете, что я был судьей в подвластных мне землях, и отчет в своих действиях я даю только Богу и Его величеству.
- Тебе придется ответить, мой милый: ответить, была ли это твоя прихоть или что-то, что заставило тебя забыть о своем долге супруга и защитника. Я сумею узнать правду, и тогда посмотрим, окажешься ли ты достоин носить имя графов де Ла Фер, или тебя лишат всего, и закончишь ты свои дни в королевской тюрьме. Не хочешь отдать добром — отберем силой.
- Вон!- совсем тихо произнес Атос, не поднимаясь со своего места.- Вон из моего дома! И постарайтесь в дальнейшем не переходить мне дорогу, мадам. У нас с вами больше не о чем говорить: делайте все, что вам заблагорассудится, обращайтесь во все суды королевства: пока я жив — Ла Фер будет мой!
Графиня поднялась, взглядом испепеляя племянника, но он уже не смотрел в ее сторону: он стоял, отвернувшись к окну, презрев все нормы поведения. Потом, не оборачиваясь, кликнул слугу и приказал провести графиню до портшеза, ждавшего ее по-соседству с домом.
Когда он увидел, что носилки, который несли четверо дюжих лакеев, скрылись за поворотом, он вернулся к столу, допил свой бокал и закрыл лицо руками. В этой позе он просидел до утра.

 Отправлено: 19.04.16 11:05. Заголовок: Атос уехал, распрощ..

Атос уехал, распрощавшись с полком, который стал для него родным домом. Особенно тяжело далось расставание с д'Артаньяном. Теперь он был один и только Гримо напоминал ему о былом. Предстояло все начать с начала. О разговоре с графиней де Бове он запретил себе вспоминать, но глухое беспокойство все равно осталось. Насколько он знал старуху, она не отступит. Атоса мало волновало, что она могла дойти до короля: Людовик знал его, как честного и преданного человека, а тайну клейма те, кто ее знал, никогда бы не выдали: правда, оставались еще слуги, но, кроме Базена, Атос был уверен во всех. Хотя и Базен, если Арамис его предупредил, будет молчать, как рыба. Не законность казней Анны волновала графа — он был уверен, что они поступили по справедливости, отправив демона в Ад. Волновало его, что постыдная тайна миледи может стать известной и королю, и тогда его род навек будет опорочен самим фактом брака с заклейменной воровкой. Тетушка пойдет на все, только бы вырвать у него Ла Фер. Иногда на него с прежней силой накатывала тоска, и тогда он готов был отдать все, только бы его оставили в покое, и дали забиться в угол и умереть! Но пробудившееся чувство долга перед предками заставляло, отставив в сторону бутылку, вновь и вновь мотаться по принадлежавшим ему угодьям и деревням, знакомиться с вассалами и вникать в дела. Не близкие концы между Ла Фером и Блуа сделали бы это занятие почти невозможным, но к счастью, у него был Гримо. Незаменимый Гримо, ставший не только верным слугой, но и отличным управляющим.
В один из по-летнему жарких дней, намотавшись в окрестностях Ла Фера, он зашел в придорожный трактир, ничего не желая, кроме обеда и кружки холодного вина. По не искорененной парижской привычке оставаться в тени и не лезть на глаза окружающим, Атос уселся в самом темном углу зала, хотя то и дело отворявшиеся двери трактира впускали в помещение столбы солнечного света. Тут же явился хозяин и принял заказ. Атос не смотрел на него и не заметил, как почтительно-угодлив стал толстяк-пикардиец: он узнал посетителя. Прошли времена, когда при одном только появлении графа де Ла Фер все вокруг замирало в готовности исполнить его малейшее желание. Трактирщик знал графа с давних времен, но он не осмелился прямо показать, что узнал владетеля этих мест. Если Его сиятельство желает остаться незамеченным — так тому и быть.
В полуоткрытую дверь заглянула женщина: простое платье изящного покроя виднелось под легкой накидкой, светлые волосы, уложенные простым узлом на затылке, слегка растрепались под горячим ветром улицы, но само ее присутствие в придорожной таверне было неуместным: подобным женщинам пристала гостиная какого-нибудь замка. Ибо дама была не просто красива: дама была красавицей в самом изысканном смысле слова. Граф в эту минуту поднял голову, и его усталый и равнодушный взгляд пересекся с удивленным взглядом незнакомки. Всего мгновение потребовалось Атосу, чтобы узнать даму, хоть и прошло почти десять лет. Женщина же сомневалась: прижав одну руку к губам, чтобы заглушить крик, она другой удерживала дверь, не давая ей закрыться, и вглядывалась в человека, сидевшего в глубине зала. Решившись на что-то, она решительно прошла внутрь и направилась к Атосу, окаменевшему на своем месте. Посетители переглядывались между собой: женщину узнавали; поневоле, они оказались в центре внимания окружающих. Дама подошла к столу, за которым сидел граф, и решительно, не дожидаясь приглашения, опустилась на лавку с другой стороны уже накрытого стола.
- Арман?- тихо, не то утверждая, не то спрашивая, сказала она.
- Мадемуазель де Люсе?- тем же тоном выдавил из себя Атос.
- Вот мы и встретились...- женщина смотрела на сидящего напротив мужчину со странной улыбкой: казалось, она получает удовлетворение не только потому, что увидела его, но ей нравится и то, как он выглядит.- А ведь вас все считали мертвым, граф.
- И вы тоже?- спросил он без тени улыбки.
- Я — не считала. Не хотела верить в это. Даже, когда все говорили, что вы утонули, я только молилась за вас.
- Значит, был хоть кто-то, кто за меня молился... Тогда я ничему не удивляюсь.
- Чему же вы не удивляетесь, граф?
- Тому, что я жив до сих пор, сударыня.
- Бог мой, как вы изменились,- она с сочувствием коснулась его руки.
- Прошло много лет: изменился не только я,- пожал плечами Атос.- Как вас теперь величать, Жанна?
- Все также, мой друг,- она печально улыбнулась.- Я так и не вышла замуж.
Он никак не отреагировал на эти слова.
- А вы, Арман, как сложилась ваша жизнь? Вы больше не женились?
Атос вздрогнул так сильно, что пролил вино. Красная лужица растеклась по столу и в ней заплясали огоньки от свечи, догоравшей в углу стола.
- Почему вы меня спрашиваете об этом?- он сильно побледнел.
- Потому что в наших краях помнят, что ваша жена погибла на охоте, Арман. Как это произошло, никто толком и не знает, а вот всякие домыслы по сей день будоражат воображение местного люда. Народ у нас полон суеверий.
- Да, вы правы, народ у нас склонен ко всякой чертовщине,- перевел разговор граф, не собираясь углубляться в тему женитьбы как мадемуазель Люсе, так и своей.- Я нашел Ла Фер в очень запущенном состоянии: словно в нем обитала нечистая сила.
- Вам придется вложить в него значительные средства и много сил, прежде чем вы вернете ему прежний блеск,- с понимающей улыбкой ответила мадемуазель.- Подумайте, может быть вам проще было бы продать замок и окрестные деревни. Вы бы могли на эти средства...
- Эту мысль вам внушила графиня де Бове?- холодно спросил Атос, откидываясь на стену за спиной, и не спуская глаз со своей бывшей невесты.- Жанна, признайтесь, наша встреча не была случайной: вы знали, что я в Ла Фере, и искали меня по просьбе моей тетушки? Что эта старая ведьма вам наобещала?
Женщина сильно покраснела: все, сказанное графом было правдой, и искала она его не просто так: графиня клятвенно пообещала ей, что сделает все, чтобы Арман все же женился на своей бывшей невесте. Прошло столько лет, но она готова была забыть и его измену, и то, что прошлое его было в тумане, и то, что перед ней сидел человек, в котором мало что осталось от прежнего веселого и мечтательного мальчика, которому ее когда-то посватали родители.
- В конце-концов, милый друг, я богата, очень богата, и мое приданое могло бы отлично послужить вам в восстановлении Ла Фера, а я... Господи, Боже мой, что я говорю!..- она прижала пальцы к вискам, в запоздалом ужасе сознавая, что утратила графа навсегда, так и не успев сделать толком первый шаг.- Простите меня, Арман, простите, ради Бога.
- Я виноват перед вами, мадемуазель,- Атос соблюдал видимость спокойствия и она была обманута этим самообладанием.- Я покалечил не только свою, но и вашу жизнь. И, к сожалению, я не в силах ничего исправить в вашем положении: слишком поздно. Я отравлен, Жанна, и этот яд медленно, но верно убивает меня. Нет,- он увидел ее испуганный жест и покачал головой,- этот яд имеет имя, еще более страшное, чем все названия, которые люди дают всяким снадобьям, с помощью которых избавляются от неугодных. Мой яд зовут — одиночеством, неверием и отчаянием. Если я еще жив, то это благодаря чувству долга: я отвечаю за Ла Фер и за Бражелон перед моими предками. И, как я уже дал понять моей семье: пока я жив, Ла Фер будет принадлежать тому, кто носит это имя по праву наследования. Я не прошу меня простить, мадемуазель: я причинил вам так много горя, что его не искупить всей моей жизнью. Я рад бы вам помочь всем, но только не так, как вам хотелось бы. Этот путь для меня закрыт навек. Нам бы с вами лучше в дальнейшем не встречаться: я вызываю у вас, наверное, не самые приятные воспоминания.
Он хотел встать, но де Люсе опередила графа. Она поднялась со своего места так поспешно, и так низко надвинула капюшон своей накидки, что Атос не усомнился: она боится разрыдаться. Еще не затих стук ее каблучков по каменному полу, а он уже словно забыл о встрече, погрузившись в отрешенное молчание. Нетронутый обед стыл на столе, а вино он так и не допил.

 Отправлено: 19.04.16 11:07. Заголовок: Рауль боялся разго..

Рауль боялся разговоров с отцом: боялся потому, что они нарушали его убежденность в необходимости смерти. Он все уже решил для себя, но стоило ему взглянуть на отца, а пуще того, послушать его убедительные речи, как виконт чувствовал, что он должен, обязан перебороть свой страх перед жизнью. Атос находил такие убедительные доводы (он давно понял, что задумал сын), и теперь все силы своей души, всю силу своей логики и своего красноречия употреблял для убеждения Рауля.
Одного он не учел: Рауль был так же упрям, как и он сам, если только был уверен в правильности своего выбора. И стоило ему остаться одному, как он тут же возвращался к своим мыслям. Он стал похож на гибнущего пловца: вот уже рядом спасение, вот ему уже протягивают руку, за которую нужно только уцепиться, но тут он теряет силы и позволяет волнам вновь себя утянуть прочь от спасительной пристани.
Атос слишком хорошо понимал, что творится в душе виконта: он словно сам возвратился к первым дням после своего приезда в Париж. Как и Рауль теперь, он тогда был полуслепым от боли, и не мог сосредоточиться ни на чем, кроме этой боли. И, начни ему кто-то объяснять, что все пройдет, и страдание перестанет быть таким острым и мучительным, он бы просто в лучшем случае встал и ушел, чтобы только не слышать этих речей. В худшем бы - вызвал утешителя на дуэль.
Рауль был благодарен отцу за пламенные речи, но чаще ему бы хотелось, чтобы его никто не трогал, никто ему ничего бы не говорил. И часто, Атос, уловив в его взгляде это невысказанное желание, умолкал на полуслове и, подавив вздох, просто уходил, оставляя сына наедине со своим горем. С болью он сознавал, что Рауль даже в горе своем слишком похож на него. А как бы графу хотелось обратного!
Шли дни, не принося исцеления, пока не явился герцог де Бофор. С этой тяжкой ночи, когда Атос в течении часа навеки потерял друзей и сына, он вступил на тропу, ведущую к ограде за часовней. Прошло не так много дней, и он навеки успокоился там рядом с сыном.

Звонкие молодые голоса звенели в полуденной тиши как птичьи трели. Две девушки лет шестнадцати и молодой человек, на вид чуть постарше, смеясь и поддразнивая друг друга перебегали от дерева к дереву, прячась за широкими стволами. Наконец, им наскучила эта игра и они стали оглядываться в поисках места, где можно расположиться на пикник. Небольшая часовенка, стоявшая на границе рощи и поля, привлекла их внимание. Молодые люди обогнули ее и уткнулись в металлическую ограду, так густо заросшую орешником, что она почти не была заметна. Калитка нашлась с трудом и юноше пришлось приложить силы, чтобы приоткрыть ее настолько, чтоб его приятельницы смогли туда проскользнуть. Внутри была такая же дикая поросль: ветви дрока и проросшие сквозь них чертополох и полевые ромашки покрывали весь участок. В углу растения выглядели пореже и сквозь них мелькнуло что-то, похожее на мраморную плиту. Юноша поспешно раздвинул цветы и взгляду предстали две, почерневшие от времени, когда-то бывшие белоснежным мрамором, плиты. На одной, с трудом очищенной от пыли и грязи, удалось прочесть: « Арман-Огюст-Оливье, граф де Ла Фер. 1599-1662г.г. «Все пройдет и это тоже». На другой стояло имя Рауль-Огюст-Жюль, виконт де Бражелон. 1634-1662. « Покойтесь с миром. Теперь вы вместе навек».
Так это здесь они похоронены,- потрясенная прошептала одна из девушек.- А мы даже и не догадывались, что это так близко от нашего дома. Родители рассказывали, как безуспешно искали их могилы. Они думали, что граф захоронен в родовом склепе, а оказывается, он здесь вместе с сыном.
Дело происходило в 1770-м году. В мае этого же года будущий король Франции, дофин Луи сочетался браком с эрцгерцогиней Марией-Антуанеттой. Франция вступала в предреволюционный период.
И в это время еще находились люди, кого интересовало прошлое их семьи. Много-много лет назад, после того, как замок и домен Ла Фер отошли в королевскую казну, дальний родственник Бражелонов, которому достались по наследству не только замок Бражелон, но и Валлон, Пьерфон и Брасье ( которые Луи 14 сначала приказал срыть, а потом передумал: уж больно хорош был Пьерфон!), случайно нашел в столе кабинета графа де Ла Фер рукопись, озаглавленную: « Воспоминания графа де Ла Фер о некоторых событиях, произошедших в эпоху царствования Луи 13 и Луи 14». Это оказалось настолько интересно, что новый граф де Бражелон с тех пор стал собирать все, что имело бы хоть какое-то отношение к этой истории царствования. Как зеницу ока, хранил он старый манускрипт, и интерес к нему сумел передать своим детям и внукам. Ни у кого из семьи сомнений в том, что все так и было, как описал граф, не оставалось. Имя капитана королевских мушкетеров было достаточно известно благодаря весьма модной книге Куртиль де Сандра. А раз граф де Ла Фер существовал каких-то сто лет назад, можно было отыскать и его могилу. Однако поиски ничего не дали: в родовом склепе графов де Ла Фер последними могилами стали захоронения Ангеррана де Ла Фер и его супруги Изабо. Судя по датам, это и были родители автора « Мемуаров».

 Отправлено: 19.04.16 18:23. Заголовок: Stella, спасибо! Чит..

Stella, спасибо! Читаю с удовольствием, чему не мешают и некоторые авторские самоповторы, но от оценочных суждений воздержусь до финала.

 Отправлено: 19.04.16 20:54. Заголовок: Grand-mere , у меня ..

Grand-mere , у меня не только самоповторы, у меня еще и перекличка с некоторыми деталями из цикла Lys.
Боюсь, только, что финала не будет. В процессе я обнаружила, что то, что задумала, мне стало не интересно. Меня не занимают ни мои современники, ни герои других времен. Сердце как было отдано в свое время четверке, так с тех пор ничего не изменилось. Есть еще любимые персонажи, но рука больше ни на кого не поднимается.))))

 Отправлено: 20.04.16 12:04. Заголовок: Родственнички графа ..

Родственнички графа - шикарны!

 Отправлено: 20.04.16 12:23. Заголовок: Последняя часть - пр..

Последняя часть - просто чудесна. Относительно ей предшествующих - остаюсь при прежнем своем мнении: сочетание чудесного и алогичного. Пишите дальше, плиз

 Отправлено: 20.04.16 17:16. Заголовок: Стелла пишет: В пр..

Стелла пишет:

цитата:

В процессе я обнаружила, что то, что задумала, мне стало не интересно

К сожалению, случается... Тем не менее - присоединяюсь к пожеланию Дианы.

 Отправлено: 28.04.16 02:01. Заголовок: stella спасибо! Проч..

stella спасибо! Прочиталось на одном дыхании и просто влет! Ночь удалась) Если будет продолжение, будет просто мур-мур-мур :)

 Отправлено: 28.04.16 06:42. Заголовок: Ленчик , пропажа вы ..

Ленчик , пропажа вы наша!
Мурчите, котик, мурчите, потому что мне это помогает. Пока пишется дальше. Но - кусочничаю! Буду , наверное, так и выкладывать, а потом, я надеюсь, все само и найдется, как увязать.

 Отправлено: 29.04.16 15:49. Заголовок: stella, а мне нравит..

stella, а мне нравится, что кусочничаете, это необычно! Можно я тоже буду мурчать?
Я от вашего Атоса и от его родителей просто балдею... А Ангерран и Изабо еще будут?... там такой кусочек вкусный.. (и мне как любителю хеппи-енда так не хватило их примирения или хотя бы намека на него, а может они так и не помирились? развейте сомнения!)

 Отправлено: 29.04.16 16:14. Заголовок: Камила де Буа-Тресси..

Камила де Буа-Тресси , мурчите.
Я не знаю, будут ли еще Изабо и Ангерран. Может, кривая и вывезет. Но пишу я точно и общий план у меня есть. Хотя.... впрочем, пока я молчу о содержании.

 Отправлено: 29.04.16 19:13. Заголовок: Мальчик лет шести-се..

Мальчик лет шести-семи, стоял на краю лужайки, предназначенной для выгула лошадей, и пристально разглядывал крупного, гнедой масти, жеребца, которого прогуливал конюх замка. Мальчуган стоял, чуть набычившись, крепко упершись ногами в землю и заложив руки за спину. На запястье левой руки у него был намотан повод, который безуспешно дергал стоявший за его спиной пушистый, пятнистый пони. Лошадка была оседлана по всем правилам, а юный всадник щеголял новенькими сапогами. Мальчик размышлял, и то, что крутилось в его голове, очень не понравилось бы его отцу. Шевалье обдумывал одну мысль, за которую ему, проведай о замыслах сына граф, ему выдали бы порцию розг.
Мальчик мечтал о том времени, когда ему позволено будет ездить верхом на "настоящей" лошади, такой, как та, которую выгуливал сейчас конюх. Стоявший за спиной добрый и покладистый пони казался уже игрушечной лошадкой для бывалого воина, каким себя в мечтах видел шевалье де Ла Фер.
Граф де Ла Фер, заметив, какие взгляды бросает сын на коня, а втихомолку сует ему то морковку, то яблоко, правильно понял намерения мальчика, и на всякий случай строго-настрого предупредил его: "Вам еще рано ездить на такой лошади. Попытаетесь сделать это тайком от меня, пеняйте на себя. Накажу вас по всей строгости! У Баярда дурной характер, и от него можно ожидать любой гадости." Лошадь граф приобрел, прельстившись ее красотой, в надежде выездить Баярда самому, но времени у Ангеррана все не находилось. Пока все ограничивалось тем, что конюх чистил, кормил и выгуливал коня. Сесть на себя Баярд не давал никому.
Шевалье постоянно жил с бабкой в Берри, а к родителям приехал на каникулы после первого года обучения в Наварре. Хоть и был он мал годами, но был крепок, строен и физически отлично развит. Ангерран де Ла Фер, наслышанный об успехах сына в учебе, и лично убедившийся в его отличной подготовке во всех физических упражнениях, уже и сам подумывал о том, чтобы пересадить мальчика на "взрослую" лошадь, но все оттягивал эту встречу. В графской конюшне найти смирную лошадь, согласную подчиниться детской руке, было невозможно. Решительность и умение сына достигать поставленной цели, если он только вбивал ее себе в голову, и нравились и смущали его отца. Старшие сыновья графа от первого брака, такой настойчивостью не обладали, и Ангерран де Ла Фер уже не раз, стыдясь собственной мысли, думал, что природа ошиблась, сделав Оливье младшим. У мальчика были все задатки для управления, но, увы, ему суждена была роль третьего сына: воина, искателя приключений, того, кто всего должен добиться сам, полагаясь только на свою удачу и на свои таланты.
Видимо, в голове у будущего воина созрело решение, потому что он, дернув пони за повод, уверенно направился к конюху, с трудом удерживавшему разгоряченного жеребца. Увидев, что к нему приблизился добродушный пони, лошадь скосила глаз в его сторону и оскалилась, как собака. Предупреждающее фырканье подействовало на маленькую лошадку: она остановилась, пригнув голову и всем своим видом показывая, что дальше не ступит ни шагу. Но ее хозяин не внял просьбе, и изо всех сил потянул пони за собой. Ребенок ни за что бы не сдвинул упрямца с места, но шевалье бросил повод и, достав из-под куртки яблоко, как ни в чем не бывало подошел прямо к жеребцу. Конюх Жан держал Баярда под уздцы, мешая ему дотянуться до угощения. Гнедой резко вздернул голову, заржал и рванул к шевалье, опрокинув конюха. Бедняга не выпустил из рук повод и лошадь потащила его по земле с злобным ржанием.
- Баярд, стоять! Стой, кому говорят!- мальчик бросился коню наперерез, не задумываясь ни на минуту, что лошадь может причинить ему увечья, и не обратив внимания, как за его спиной, подальше от греха, удирает в конюшню пони Жанно.
Конюх, наконец-то, выпустил повод: то ли сил не хватило, то ли ушибся сильно. Видимо, так и случилось, потому что он остался лежать на земле. Шевалье поймал волочащийся по траве повод и стал подбираться поближе к лошади. Баярд остановился, повернув голову к мальчику, коротко и зло всхрапнул, предупреждая того: "Не подходи!" Оливье же, закусив губу, протягивал яблоко, не выпуская повод. Лошадь замешкалась: ей хотелось угощения, но вздорный, злой нрав не позволял ему поддаться на хитрость ребенка. Он дождался, пока мальчик приблизился настолько, что ему ничего не стоило отобрать плод, и ухватил яблоко зубами с ладони Оливье. Раздался хруст сочного плода, и яблоко исчезло в конской глотке. Но лакомство не умилостивило Баярда, лошадь отчаянно мотала головой, не обращая внимания, что на поводу висит малыш. Шевалье вцепился в него мертвой хваткой, с неожиданной для себя самого силой. Он плохо помнил, как подбежавшие конюхи удерживали коня с двух сторон, как буквально отдирали его, сведенные судорогой, пальцы от повода. Выскочивший на шум отец отнес его в комнату, позвали врача, но мальчик еще долго не мог очнуться от потрясения, все еще ощущая на себе дикую мощь взбешенного животного. Эту необузданную, стихийную силу, эту мощь Баярда, Оливье запомнил на всю жизнь. Но страха она в нем не вызывала: оставалось желание только померятся силами с лошадью, заставить ее стать покорной властной руке. Граф де Ла Фер хотел приказать пристрелить коня, но Оливье упросил отца не делать этого. Он согласен был на любое наказание за свое непослушание, но убивать лошадь считал излишним. Мальчик так горячо, так убедительно просил за непокорного скакуна, что Ангерран не выдержал. Оливье клятвенно пообещал, что сам к лошади не подойдет никогда, и если и сядет на него, то только когда подрастет. Шевалье очень рассчитывал на следующий год, когда он надеялся опять гостить в замке. Но Баярд поел из яслей, из которых ела сапная лошадь. Сапом заразился и маленький пони. Граф потерял тогда четырех лошадей из своей конюшни: очень чувствительная потеря, потому что год был неурожайный и доходы резко упали. Позволить себе нового коня Ангерран в это лето не смог, и тем удивительней стало появление сына в сопровождении слуги. Под шевалье был чистокровный андалузец: черный, как ворон, горячий, тонконогий и высокий. Мальчик на нем казался воробышком, но, тем не менее, держался с непринужденной легкостью. Лошадь повиновалась ему так, словно были они одним целым. Собственно, если бабка отпустила его в дорогу только с одним слугой, старым и бывалым воякой, значит была уверена во внуке.
- Какой у вас жеребец!- не удержался отец.
- Вам нравится, Ваше сиятельство? Это подарок моей бабушки.
- Я и не сомневался. Мадам графиня балует вас.
- Я получил его ко дню ангела, сударь. Ее сиятельство сказала, что пора мне пересесть на нормальную лошадь.
- И, конечно, выбрала вам коня подороже,- улыбнулся Ангерран, пряча от сына свое неудовольствие. Бабка рассудила правильно и, ко всему прочему, не могла допустить, чтобы родной отец в чем-то опередил ее; граф, решив отказать себе в лошади, отложил некоторую сумму для сына и присматривал для него подходящего коня. Старуха в который раз опередила его; она лучше знала потребности шевалье, и у Ангеррана не нашлось бы денег на такой подарок. Теперь он с чистой совестью может заняться своей конюшней: ездить на лошади, что стояла сейчас в деннике, становилось уже неприличным. На него, пряча усмешку, ехидно поглядывали окрестные дворяне, знавшие, что на лошадях и экипировке граф никогда не экономил.
В первую же свободную минуту шевалье отправился на конюшню, якобы, чтобы проверить, как позаботились о его андалузце, а на деле, чтобы встретиться с Баярдом и малышом пони. Но денники стояли пустыми, и лошадей он нигде не нашел. Зато на своем месте оказался конюх, знакомый по прошлому году. Он все еще сильно хромал: Баярд оставил ему память о своем своеволии.
- Жан, а где Баярд? И пони я не вижу. Граф продал их?- спросил мальчик, не догадываясь об истинной причине отсутствия лошадей.
- А вашей милости не говорили, что произошло?- осторожно попытался выкрутиться конюх.
- Отец не успел мне рассказать: он все время очень занят. Я весь год ждал, чтобы мне разрешили проехаться на Баярде: теперь граф не сможет мне отказать - я отлично управляюсь с боевым конем.
- Ваша милость стали совсем взрослым,- улыбнулся Жан.- Только на Баярда вам не сесть: его вскоре после вашего отъезда пришлось пристрелить. Его, пони Жанно, Маркизу и Рюсто.
- Пристрелить?- в ужасе переспросил Оливье.- Зачем? Из-за меня?
- Сап,- коротко бросил, как выстрелил, конюх, и заметив неподдельный ужас в глазах мальчика, добавил,- чтобы не мучились, и пристрелили.- Он хотел добавить, что это сделал сам граф де Ла Фер, но вовремя прикусил язык. Господское это дело, не слугам об этом судить.
- Я пойду, раз так... позаботься о моем коне...- шевалье вышел из конюшни на свет и остановился на пороге. Переход от полумрака к свету был так неожидан и так мучителен, что мальчик вынужден был опереться о дверной косяк. В глазах потемнело: удар по мечте оказался очень болезнен: он еще не сталкивался так близко со смертью, пусть и не видел ее своими глазами. И хотя хорошо понимал, что это только первая боль на жизненном пути, готов он к ней не был.
С этого дня шевалье де Ла Фер стал относится к военным наукам с особым прилежанием.

Туман стелился по траве, завивался маленькими смерчами, прилипая к ногам коня, не спеша ступавшего по земле. Потом дорога пошла под откос, потому что она видела теперь только голову лошади и плечи маленького всадника. На его голову был накинут капюшон и из-под него светилось бледное лицо с прекрасными лазурными глазами. Невидимое для глаза движение, легкое колыхание тумана, и всадник отбросил капюшон. Она смутно увидела массу иссиня-черных локонов, ловко сидевший на них бархатный берет с белым пером, и задумчивое лицо мальчика лет десяти. Ребенок не спускал с нее грустного взгляда, приковывал к себе.
- Кто ты и чего ты от меня ждешь?- беззвучно, как всегда бывает во сне, спросила она.
- Я - твой ангел-хранитель,- услышала она ответ.
- Разве ангелы бывают черноволосыми?- изумилась Жанна.
Мальчик грустно улыбнулся.
- Бывают. Мне разрешили оставаться таким, каким я был в детстве.
- Так ты - не ребенок?- удивилась Жанна, все еще путая сон и реальность.
- Увы!- улыбнулся мальчик.- Мне доверили охранять тебя.
- Меня охранять? От кого и зачем? Мне ничего не угрожает!
- Угрожает. В будущем. И вот от этого будущего я попытаюсь тебя спасти. Ты - моя последняя надежда, и я обязан дать тебе возможность жить.
- Ты пугаешь меня, ангел,- она отшатнулась, скорее - отлетела от призрака.
- Не бойся меня, я не причиню тебе зла. Я буду охранять тебя, я буду стараться вовремя тебя предупреждать о беде.
- Ты хочешь стать моим рыцарем?- Жанна из сна все еще боялась, но Жанна настоящая, постепенно просыпаясь, чувствовала странную уверенность, и чувство покоя охватывало ее.
- Называй это так, если тебе нравится.
- Я должна тебе верить?
- Я при жизни никогда не лгал,- спокойно и с достоинством произнес ангел.- И я всегда оберегал тех, кто мне дорог.
- Я дорога тебе? Чем же, скажи!- попросила Жанна, понимая, что сон заканчивается, а вопросов у нее осталось немало.
- Я же сказал, что ты - моя последняя надежда.
Больше она ничего не смогла узнать: мальчик исчез, истаял в предутреннем тумане вместе со своим конем. А она проснулась одна в своей детской, окруженная любимыми игрушками и книгами, и с той светлой печалью, которая остается после отъезда близких людей.

 Отправлено: 30.04.16 03:15. Заголовок: Клево! Вкусно! :sm36..

Вот сейчас мы с Камилой сядем рядком и начнем мурррррчать на два голоса. Буду первой мурчалкой)

Клево! Вкусно! Кусочек сна - вообще бесподобный и оооочень атмосферный (надо пойти поспать, вдруг что путное приснится?...).

Конная часть... Оййй... Только не бейте, но молчать я не могу
Горячая лошадь - не та, которую все время нужно укрощать! А та, которая быстро и чутко реагирует на все. А дальше вопрос воспитания (выезженности). И граф (отец) не мог этого не знать. В бою всадник должен заниматься противником и собственным выживанием, а не борьбой с непослушной животиной весом полтонны. То, что вы описываете - трусливая, агрессивная (видимо, на фоне трусости) лошадь с очень неустойчивой психикой. Отсюда следует вывод, что г-н Ангерран гуманен чрезвычайно. Я бы пристрелила искомого Баярда намного раньше - ибо это не боевая лошадь, а псих ненормальный Да еще склонный к истерикам на ровном месте)))
Чем ему мундштук-то помешал? Наши деятели в выездковом оголовье (с двумя железяками во рту) спокойно по пол-яблока укушивают, если капсюль расстегнуть. А самые умные (читайте как "годные в боевые кони") сосредоточенно сжирают яблоко целиком, помогая себе в этом оградой левады, ближайшим деревом или плечом соседа.

stella пишет:

цитата:

Шевалье поймал волочащийся по траве повод и стал выбирать его, подбираясь поближе к лошади.

Какой длины был этот повод??? Даже если он раздельный, его максимум два метра - что там выбирать-то? Взялся за саааамый кончик и вуаля - ты уже в зоне действия всех копыт и зубов заодно.

stella пишет:

цитата:

оставалось желание только помериться силами с лошадью, заставить ее стать покорной властной руке

Вот же ж мужики... Все б им чем-нить помериться... (Извините, не сдержалась))))

stella пишет:

цитата:

Под шевалье плясал чистокровный андалузец .... Лошадь повиновалась ему так, словно были они одним целым.

Если лошадь пляшет под человеком - она уже ему НЕ повинуется.

stella пишет:

цитата:

Гнедой резко вздернул голову, заржал и рванул с места, опрокинув конюха.

Мое испорченное воображение дорисовывает диспозицию: куда бежит нормальный жеребец? Конечно, к тому, что его выбесило. К пони! Если пони кобылка - покрыть, если мерин-жеребец - порвать на тряпки. Пони (по описанию, кстати, отлично дружащий в головой, в отличие от Баярда) в норме должен уже удирать со всех копыт. ИМХО, шевалье бы эту компанию догнать просто не успел)))))

Извините, Остапа несло...

 Отправлено: 30.04.16 08:41. Заголовок: Ленчик , я писала и ..

Ленчик , я писала и знала, что будет полный разгром по лошадиной части))))). Но как я еще могла вас выманить, дорогая вы моя!
Я подумаю, как переделать, не меняя полностью все.))))

 Отправлено: 30.04.16 09:40. Заголовок: stella, я в восторге..

stella, я в восторге от шевалье де Ла Фера!

 Отправлено: 30.04.16 09:42. Заголовок: Я исправила все, что..

 Отправлено: 30.04.16 17:09. Заголовок: Ленчик, Камила, разр..

Ленчик, Камила, разрешите присоединиться к мурчанию.
Стелла, спасибо большое! И мальчик такой... и трогательный, и вызывающий уважение, и сон просто интригующий.

 Отправлено: 30.04.16 23:04. Заголовок: stella, лошади лошад..

stella, лошади лошадьми, а написано здорово!

 Отправлено: 02.05.16 18:24. Заголовок: А вот теперь собстве..

А вот теперь собственно и будет продолжение и это будет полный ООС, основанный на парочке фактов, сдобренных моей дикой фантазией.
Прежде всего, я только сейчас обратила внимание, что Атос, расспрашивая Рауля о том, что произошло с малышкой Лавальер, интересуется, знает ли об этом ее мать, госпожа де Сен-Реми. Получается, что к этому моменту маркиз де Лавальер благополучно почил, а его вдова во втором браке. Причем, как давно - у Дюма не говорится.
Я решила обыграть этот момент. Как - увидите!

 Отправлено: 02.05.16 18:57. Заголовок: Прошло несколько ле..

Прошло несколько лет. Сон не повторился, мальчик-ангел больше не приходил во сне и видение постепенно забылось, стерлось из памяти. Весна 1752 года была стремительна. Еще недавно везде лежал снег, обильный, как на равнинах Московии, и вдруг потекли ручьи, зазвенела капель, с островерхих крыш замков Блуа с шумом стали скатываться целые снежные лавины, нередко погребая под собой неосторожных. На скатах черепичных крыш снег задерживался с трудом, но в эту зиму он шел едва не каждый день и обильные снегопады чередовались с оттепелями. А потом сразу же ударяли морозы и ледяная корка схватывала крыши и деревья, ломавшиеся под тяжестью льда.
С теплом, едва растаяли сугробы и на свет божий на лесных проталинах показались первые подснежники, Жанна выбралась в лес верхом в сопровождении своего конюшего. Владения ее отца располагались в одном из самых прелестных уголков Орлеаннэ, там, где широко разлившаяся в этом году Луара оживляла берега не только роскошными лесами Шаверни, но и множеством прелестных поместий и деревушек. Род Бражелонов владел несколькими поместьями, пожалованными вместе с титулами, королем Людовиком 15, а точнее - регентом Орлеанским. Баронство Брасье, замки Валлон и Пьерфон были возвращены деду Жанны за особые заслуги и, как сказал король:"чтобы восстановить справедливость".
Справедливость надо было восстановить давно: еще при Луи 14 все эти титулы были выморочены, поместья переданы в королевскую казну и, казалось, память о людях, владевших ними, была стерта из воспоминаний потомков навсегда.

История знакомства бабки Жанны со своим будущим мужем началась с замка Бражелон. И именно туда, к памятному месту в лесу вблизи замка, и лежал путь Жанны. Могла ли она поступить иначе, когда к ней вчера опять явился ее ангел!
Светлоглазый мальчуган был все так же печален, и на вопрос, что же заставляет его грустить, покачал головой.
- Еще не пришло время говорить о причине моей печали. Но время перемен уже не за горами. Пора тебе узнать все о своей семье, о графском роде Ла Феров, и о родстве его с Бражелонами.
- Я многое знаю из тетради, найденной моим дедом,- ответила Жанна.
- Это хорошо, но история не закончилась на ней. Когда я приду к тебе еще раз, я познакомлю тебя с одним человеком.
- Еще одним ангелом?
Наивность вопроса заставила мальчика заулыбаться.
- Он, при жизни, был сущим ангелом. Тебе он понравится.

Дорога к старому, полуразрушенному замку, шла по липовой аллее. Когда-то эта аллея и деревья по ее сторонам оживлялись экипажами, многочисленными всадниками, повозками с провиантом и дровами. Теперь редкий крестьянский воз сворачивал в сторону замка. Огромные клены окружали его таким плотным кольцом, что летом за их кронами не разобрать было, как время порушило старые, позеленевшие камни, и как зияет многочисленными провалами крыша.Только башенки по-прежнему возвышались над замком, но уже без привычных голубей, в давно прошедшие времена вившихся над кровлями.
Запустение и смерть так явно читались здесь, что Жанна поспешила обогнуть замок и направила коня в поля. Здесь были владения арендаторов, немногочисленные, но достаточно ухоженные. Если у хозяина, отца Жанны, руки до замка не доходили, то о своих доходах с угодий он заботился. В детстве, родители частенько брали его с собой, когда посещали эти места, и он знал всех своих будущих вассалов. Странно, но посетив развалины замка, он больше не заходил туда и детям не велел. Жанна свято блюла этот запрет отца, инстинктивно избегая мрачного места. Жаль, что ее дед умер: она могла бы расспросить его, что, кроме тетради с мемуарами, видел он в замке Бражелон. Дед ее в первый раз он со своей будущей женой встретился именно на полях графства. Как рассказывало семейное предание, ее конь споткнулся о кочку, упал, и всадница чудом осталась жива. Сесть в дамское седло самостоятельно, когда поблизости нет ничего похожего на пень или большой камень, она не сумела, и пошла, ведя коня в поводу. Там ее, исцарапанную, в синяках, в порванной амазонке, и нашел будущий муж, граф де Бражелон.
Жанну назвали в честь бабушки и, если верить портрету, она была на нее чрезвычайно похожа. Наверное, поэтому, бабушка Жанна любила свою тезку больше всех остальных внуков. Жанна-старшая, носившая до замужества фамилию де Сен-Реми, была внучкой сводной сестры герцогини де Ла Вальер, и очень много рассказывала девочке о странной и необычной судьбе Луизы. Однажды она упомянула, что у той был до знакомства с королем жених, с которым Ла Вальер дружила с детства. На вопрос, как звали этого молодого человека, бабушка ответила только одной фразой: "Вырастешь - узнаешь!" За всем этим Жанне почудилась какая-то страшная тайна и она, вопреки своему неуемному любопытству, не стала настаивать.
Но вернемся к знакомству будущих супругов Бражелон. Пока молодые люди шли полем, набежала туча и началась гроза. Пришлось искать приюта в каком-нибудь строении и они бросились к старому замку. Калитка была приоткрыта, кавалер любезно отвел лошадей под полуразвалившийся навес и присоединился к Жанне. Немного робея, они постучали в рассохшуюся дверь, но никто не вышел на их стук. Тогда Шарль де Бражелон толкнул ее, догадавшись, что ее не открывали целую вечность: она отворилась со страшным скрипом, и молодые люди прошли внутрь. Бражелон достал трут и огниво и зажег канделябр, стоявший в прихожей. Свет от трех свечей показался нестерпимо ярким для этого мертвого дома.
Граф де Бражелон высоко поднял подсвечник и глазам предстала нижняя зала, где, по обычаям этого края, встречали гостей. Испытывая странное чувство, больше похожее на благоговение, чем на страх, молодые люди стали осматривать дом. Крыша была еще цела в те времена, и гроза их больше не пугала. Зато начал пугать сам дом. Игра света и тени, мрака и случайных вспышек света на потрескавшихся зеркалах, заставляли вздрагивать и пугливо оглядываться. В конце зала смутно виднелась лестница, ведущая на второй этаж. Скорее всего, там находились личные покои обитателей замка. Боясь обронить хоть одно громкое слово, перебрасываясь шепотом редкими репликами, незваные гости медленно поднялись наверх. Длинный коридор заворачивал куда-то за угол . С одной стороны были окна, забранные когда-то тяжелыми штофными портьерами, ныне почти истлевшими от сырости, с другой - несколько резных дубовых дверей. Двери неожиданно легко открывались: хозяин замка, наверное, не любил скрип дверных петель, и их смазывали так обильно, что и по сей день они служили без шума. Первая комната была кабинетом. Кое-где еще сохранилась тяжелая, резная мебель, у окна стояло массивное бюро, крытое полусгнившим сукном. Бражелон поставил подсвечник на столешницу и вздрогнул; его спутница, прижав руки к груди не спускала глаз со старинного портрета. Рама когда-то была задернута черным крепом, но и он почти истлел, открывая густую паутину по углам портрета. С холста на молодых людей смотрел вельможа, одетый по моде середины прошлого века. Белые кружева воротника и манжет, выхваченные из мрака, красивое, породистое лицо аристократа - скорее всего, это и был хозяин кабинета, а значит, и хозяин замка.
- Кто это?- шепотом спросила девушка.
- Мой предок, граф де Ла Фер и де Бражелон,- на мгновение замешкавшись, ответил ей спутник.- Пойдем отсюда, незачем нарушать покой этого дома. Кажется, гроза закончилась. Я провожу вас домой, мадемуазель.
Граф де Бражелон проводил Жанну до самых ворот ее дома, а на следующий день приехал с официальным визитом. Не прошло и месяца, как молодые люди были помолвлены, а через полгода состоялась свадьба. И, только после нее, Шарль признался своей жене, что еще несколько раз посещал старый замок. Вначале он хотел забрать оттуда все картины и мебель, но ему приснился сон, в котором прежний хозяин (тот самый, с портрета), запретил ему забирать что-либо, кроме того, что он найдет в ящике бюро. Граф понял, что старый замок, лишенный своих обитателей, просто умрет.

Он отправился в Бражелон один. Как и в первый раз, прошел на второй этаж, открыл только притворенную дверь, и подошел к столу. Потом повернулся к окну и попытался отдернуть занавесь. Она с глухим шорохом упала к его ногам, подняв тучу пыли. Окно открылось с трудом, хорошо, что ставни остались открытыми и их снесло бурей. Дневной свет хлынул в кабинет, открыв картину запустения.
Шарль, оставив разглядывание кабинета на потом, стал методично осматривать ящики стола, пока не наткнулся на тетрадь в кожаном переплете с металлическими застежками. Открыв ее, он обнаружил множество страниц, исписанных твердым острым почерком, без свойственным эпохе загогулин и росчерков. Это и были записи, которые человек из сна разрешал забрать из дома. Не уверенный, что это все, молодой человек продолжал искать, пока не наткнулся на письмо, печать на котором не была взломана. Больше ничего в бюро не было и Шарль де Бражелон покинул замок, унося с собой эти две реликвии. Найденное дало ему обильную пищу для размышлений и догадок насчет прошлого его рода и его самого.

 Отправлено: 02.05.16 20:39. Заголовок: stella, восхитительн..

stella, восхитительная глава!

 Отправлено: 02.05.16 21:29. Заголовок: " Дорогой отец!..

" Дорогой отец! Я впервые обращаюсь так к вам, но мои тяжкие предчувствия заставляют меня уступить голосу сердца и назвать вас так, как мне всегда хотелось в своих мечтах. Это письмо доставят вам, когда я буду уже в Джиджелли. Мне хочется надеяться, что вы простите мне мою даже не ложь: я никогда бы не осмелился лгать, тем более вам - самому дорогому для меня человеку. Но есть одно обстоятельство, которое заставляет меня и печалиться и трепетать при мысли, что вы будете меня - нет, не только осуждать!.. Что вы будете думать обо мне, как о человеке, лишенном моральных устоев.
Я не был ангелом, отец, я не безгрешен, и доказательство тому - я скоро стану отцом. Батюшка, наши судьбы в чем-то схожи: я оставил вам надежду, что наш род не прервется, и, если у меня родится мальчик, вы сумеете сделать для своего внука то же, что сделали для сына. Если со мной случится беда, все надежды останутся на вас: вы сильны, вы сумеете подняться над смертью, сумеете жить для моего ребенка. Если родится наследник, мы с матерью малыша решили дать ему имя Арман в вашу честь, а добавить ему имена - это в вашей власти. Если это будет девочка, пусть ее назовут Мари.( в память о моей матери: вы поймете меня - я давно догадался, кто она.)
Письмо я отправлю вместе со следующей почтой герцога де Бофора.
Хочу верить, что нам еще суждены счастливые дни.
С почтением целую ваши руки, отец.
Ваш Рауль, виконт де Бражелон."

P.S. Все необходимые документы, касающиеся ребенка, вы получите у госпожи де Сен-Реми, матери Луизы де Лавальер.

Шарль де Бражелон опустил лист на стол, он показался ему свинцовым. Письмо было датировано 1661 годом - именно тогда и началась экспедиция в Джиджелли, возглавляемая герцогом де Бофором. Рауль де Бражелон из Джиджелли не вернулся: вернее, верный слуга, воспитавший его, привез только его бренные останки. Отец виконта умер, как только узнал о смерти сына. Письмо, которое Бражелон держал в руках, он прочитал первым и спустя более чем пятьдесят лет. Так как же случилось, что воскрес из небытия род графов де Ла Фер? Каким образом в руках его оказались все эти поместья: Бражелон, Ла Фер, Брасье с Валлоном и Пьерфон? Они богаты, очень богаты, но, когда говорят о своей знатности, некоторые из соседей насмешливо кривят губы. Может, кожаная тетрадь прояснит что-нибудь?

 Отправлено: 02.05.16 23:10. Заголовок: Здорово! Веет загадо..

Здорово! Веет загадочностью старины.

 Отправлено: 03.05.16 01:17. Заголовок: stella, что-то вы Ра..

stella, что-то вы Рауля совсем уж козлом отпущения сделали, уж простите. По-вашему он не только отца оставил, а еще и ребенка?! еще и зная об этом? И хотел повесить оного на графа?! кошмар, бедный Атос. Ему что, второй раз все эти пеленки терпеть? а ведь ему уже не 40 лет, а все 60. Может быть в этой версии Рауль все же собирался вернуться из Африки и не за смертью ехал?..

И все же, невероятно интересно, что дальше:)

 Отправлено: 03.05.16 05:58. Заголовок: Стелла, чудесно!..

Стелла, чудесно!

 Отправлено: 03.05.16 06:49. Заголовок: Камила де Буа-Тресси..

Камила де Буа-Тресси, ну, пора бы вам привыкнуть, что я недолюбливаю Рауля. И что я не люблю счастливых и умильных концов. Это парафия другого форума. , на котором мы с вами бываем.)))) Будет так, как будет.
И, должна признать, что Рауль в роли добродетельного Сципиона мне просто тошнотворен. (а это уже без смайлика). Предпочитаю думать, что он грешил , пусть и изредка.
А по-поводу младенца - так я предупредила о ООС. И потом, пеленками кормилицы занимаются, а не мужчины. А возраст графа - так от него бы требовалась деловая активность по оформлению всех бумаг))))). Ясно, что Людовик от этого в восторг бы не пришел.

 Отправлено: 03.05.16 11:59. Заголовок: stella, да вот не по..

stella, да вот не получается... потому что я его люблю и вечно за него заступаюсь.
Согласна, будет так, как автор скажет! Автор, пишите, а я немножко повозмущаюсь и утихну.
А против грехов ничего не имею, тоже думаю, что вполне мог быть грешен.
Про пеленки я обобщила наличие в доме маленького ребенка.
Бедный Людовик..)))

 Отправлено: 03.05.16 16:30. Заголовок: Стелла, просто велик..

Стелла, просто великолепно! Вы открываете перед читателями (возможно, и перед собой? ) новые горизонты.
Камила пишет:

цитата:

stella, что-то вы Рауля совсем уж козлом отпущения сделали, уж простите. По-вашему он не только отца оставил, а еще и ребенка?! еще и зная об этом? И хотел повесить оного на графа?! кошмар, бедный Атос. Ему что, второй раз все эти пеленки терпеть? а ведь ему уже не 40 лет, а все 60. Может быть в этой версии Рауль все же собирался вернуться из Африки и не за смертью ехал?..

Подобные мысли и мне пришли во время чтения.

 Отправлено: 03.05.16 18:49. Заголовок: Я постараюсь тему ра..

Я постараюсь тему развить.))

 Отправлено: 04.05.16 23:47. Заголовок: Камила де Буа-Тресси..

Камила де Буа-Тресси пишет:

цитата:

stella, что-то вы Рауля совсем уж козлом отпущения сделали, уж простите. По-вашему он не только отца оставил, а еще и ребенка?! еще и зная об этом? И хотел повесить оного на графа?! кошмар, бедный Атос. Ему что, второй раз все эти пеленки терпеть? а ведь ему уже не 40 лет, а все 60. Может быть в этой версии Рауль все же собирался вернуться из Африки и не за смертью ехал?.. И все же, невероятно интересно, что дальше:)

Хе, хе, юношеский максимализм Простите, дорогая Камила, не удержалась.

Дети - это счастье. Вернее даже не так... дети - это продолжение нас. Это то, ради чего по сути все затеивается в нашей жизни. Об этом можно бесконечно спорить, но со временем и Вы это поймете. Дети, в общем и целом, это и есть наше бессмертие. И я уверена, что Атос был бы счастлив, прочитай он такое письмо...

Стелла, я редко комментирую, но я в восторге!

 Отправлено: 05.05.16 01:37. Заголовок: Rina пишет: И я уве..

Rina пишет:

цитата:

И я уверена, что Атос был бы счастлив, прочитай он такое письмо...

У меня нет причин вам не доверять
Rina пишет:

цитата:

Хе, хе, юношеский максимализм

Есть и такое) не буду спорить) Прочитав ваше сообщение, я подумала, что вы правы, потому что смотрите глубже... и я согласилась с вами. Но в тот момент, когда я читала текст, родились именно эти максималистские и эгоистические мысли (как же, опять Атосу достается за все отдуваться, бедный Атос)).

 Отправлено: 05.05.16 11:14. Заголовок: Атосу всегда приходи..

Атосу всегда приходилось отдуваться: наверное потому, что он считал себя в ответе за всех.
Если бы вы знали, как просто с малыми детьми и какой кошмар могут тебе устроить именно взрослые дети, которые никак не могут понять, что пора жить и отвечать за себя самостоятельно во всем, помня при этом, что принятые решения приняты не в безвоздушном пространстве и влияют и на близких.

 Отправлено: 06.05.16 22:18. Заголовок: Весть о смерти мар..

Весть о смерти маркиза Лавальер долетела до поместья Атоса за считанные минуты: между замками едва ли было четверть лье. Собственно, произошло то, чего можно было ожидать давным-давно. Хорошо, маркиз хоть дождался рождения дочери и мог закрыть глаза успокоенным: их брак с Летицией увенчался, вопреки злословию, законным ребенком.
Последние годы маркиз пил и играл, успешно спуская наследство жены. Его женитьба была последним средством удержаться на плаву. Атос появился в этих краях как раз к тому моменту, когда маркиз де Лавальер пребывал в меланхолии от очередного проигрыша. Соседи они оказались столь близкие, что, даже будучи не в очень трезвом состоянии, без труда могли добраться домой и без помощи слуг. Какое-то время они успешно пьянствовали на пару, потом это графу де Ла Фер прискучило: маркиз не отличался ни умом, ни терпением. В один из дней, придя в себя после бурной ночи, и не в силах открыть глаза, Атос внезапно понял, что подобным образом своих проблем не решит. Во всяком случае, с помощью Лавальера. События благоприятствовали успешному расставанию собутыльников, так никогда и не ставших друзьями. Лавальер занялся поисками невесты, а граф де Ла Фер затворился в своем замке, пока приезд Арамиса не выдернул его из полусна-полу бдения. Через год Атосу уже было не до соседа, все мысли были только о сыне и новость, что маркиз де Лавальер, наконец-то, дал покой себе и жене, прошла мимо его сознания.
Время теперь не ползло - летело, и граф, всецело занятый проблемами с сыном, очень удивился, когда получил приглашение на свадьбу. Покрутив в руках письмо, он решил при случае прояснить ситуацию у герцога де Барбье, много лет бывшего в дружеских отношениях с Лавальерами. То, что он узнал от герцога не удивило, но и не вызвало интереса у графа. Его больше волновало, как бы обойти стороной эту свадьбу, но оказалось, что на него весьма рассчитывает сам жених. А им оказался господин де Сен-Реми, старый его знакомый из прислуги герцога Орлеанского. Человек неглупый, добрый и покладистый, он давно с сочувствием поглядывал на Летицию де Лавальер. Бедная вдова с младенцем на руках была совсем не безразлична вдовцу де Сен-Реми. Он все чаще наезжал в замок Лавальер, и сумел утешить мадам маркизу. И, едва срок траура подошел к концу, решено было сыграть скромную свадьбу. К тому же, невеста была уже в тягости.
Поскольку сами герцоги Орлеанские обещали почтить это событие, жених и невеста очень тщательно подбирали гостей. О чем говорить! Только знатность рода и уважение соседей могли стать пропуском на это бракосочетание. Бедный граф де Ла Фер - ему пришлось в течении нескольких часов терпеть соседство людей, с которыми ему не всегда хотелось и раскланиваться. К тому же Атос от всей души презирал Гастона, брата короля. Неприязнь, надо сказать, была взаимной, но хорошее воспитание не позволяло его проявлять открыто. Когда же, наконец, мучение закончилось, Атос дал себе слово, что и шага не сделает, чтобы переступить порог дома мадам де Сен-Реми. Жизнь заставила его изменить этой клятве. И причиной был его сын, Рауль де Бражелон, как относительно недавно стали называть мальчика.
Луизе де Лавальер было года три-четыре, когда виконт впервые увидел ее на прогулке с няней Марселиной и был поражен ангельской красотой девочки. С этого дня для Рауля больше не существовали другие девочки, а их крутилось в доме де Сен-Реми немало. Тут была и смешливая, всегда в прекрасном расположении духа, Ора де Монтале, которая была на пару лет старше Луизы, и маленькая младшая сводная сестра Лавальер - Аглая де Сен-Реми, и дети от первого брака самого де Сен-Реми. Но Рауль видел только Луизу, и только ей доставались его внимание и его покровительство.
Между тем, подрастая, Аглая все больше посматривала в сторону виконта де Бражелона. Когда к ним приезжали в гости граф де Ла Фер с сыном, Луиза всегда скромно ждала, пока мальчик сам подойдет к ней. Аглая, пользуясь своим правом младшей, вылетала им навстречу, приседала в реверансе перед графом и, схватив за руку Рауля, тащила его посмотреть свои новые игрушки или посаженные лично ею цветы. Виконт стоически терпел этот натиск, потом вежливо провожал девочку к няньке и получал свободу. Так продолжалось до того дня, как Луиза вывихнула ногу, побежав навстречу Бражелону. Закусив губу, Аглая наблюдала, как Рауль, соскочив с коня, на руках вынес Луизу из кареты, а потом, не доверяя никому, отнес в дом. Сразу поднялась суматоха, послали за доктором, слуги охали, качали головой и причитали, а девочка не могла понять, почему все в таком отчаянии. Наконец, пришла няня Марселина и с некоей торжественностью объявила, что вывих у Луизы не останется без последствий, и она на всю жизнь может остаться хромой.
- Ну, и что с того, что она будет хромоножка?- не поняла, в чем трагедия, Аглая.
- Ну, как же вы не понимаете, мадемуазель?- поразилась в свою очередь Марселина.- Ведь тогда нашу Луизу никто не захочет взять замуж,- назидательным тоном изрекла няня.
- И Рауль де Бражелон не захочет тоже?- девочка смотрела прямо в рот няньке, словно от ответа той решался вопрос ее будущей жизни.
- И господину виконту тоже не нужна будет хромоножка. Господин граф де Ла Фер никогда не позволит сыну жениться на некрасивой и небогатой девушке.
- Значит, Рауль сможет жениться на мне,- уверенно заявила девчушка, не замечая, что у няни Марселины от такого заявления едва челюсть не отвисла.- Я постараюсь быть и красивой и богатой.
И, кивнув своему отражению в зеркале напротив, проказница отправилась удостовериться, что сестрица Луиза больше не будет ей соперницей.
Очень скоро и взрослые обратили внимание, что Аглая стала вести себя как нареченная Рауля де Бражелона. Сначала над ней посмеивались: Рауль был в армии, но регулярно писал Луизе, приписывая в конце, что он с почтением кланяется господам де Сен-Реми и целует ручку мадемуазель Аглае. Аглая требовала, чтобы сводная сестра читала ей полные почтения письма юного солдата, и пару писем даже умудрилась утащить у Луизы себе в шкатулку. Луиза потери даже не заметила, все письма она давала сначала прочитать матери, а только потом ознакамливалась с ними сама. К тому же, у нее теперь было достаточно дел: ей наняли учителей, она много занималась рукоделием, и украдкой начала читать романы. Раз застав ее за таким чтением, Аглая пристроилась к ней, и теперь девочки все свободное время проводили за чтением книг, которые они таскали из библиотеки герцогини Орлеанской. Старая герцогиня не без удовольствия встречала девочек, поощряла их занятия и обещала, что, как только они еще немного подрастут, обязательно заберет их в свою свиту.
Виконт де Бражелон изредка приезжал в отпуск, но большую часть времени проводил в армии. Когда девочки вошли в пору невест на выданье, визиты Рауля в те редкие дни, что он проводил у отца, и вовсе почти прекратились. Аглая мучилась, переживала, поражалась, как может Луиза безропотно переносить такую долгую разлуку, но на все у Лавальер был один ответ: " Когда родители не велят, надо им повиноваться.
- Знаешь, ты - невеста Рауля, вот и повинуйся!- в сердцах заявила Аглая.- Мне слушаться незачем: меня никто не считает нареченной виконта, вот я и могу его видеть, если пожелаю.
- Делай, как знаешь,- пожала плечами Луиза.- А я не пойду против воли моих родителей. К тому же и господин де Ла Фер не хочет, чтобы мы виделись с Раулем без его ведома.
- Я не понимаю, к чему эти строгости!
- Граф не хочет, чтобы меня компрометировали визиты господина Бражелона.
- Граф де Ла Фер считает, что ты не достойна его сына!- вырвалось у Аглаи.
- Пусть так,- опустила голову Луиза.- Я подчиняюсь воли тех, кто старше и опытнее меня.
- Ты просто не любишь Рауля де Бражелона,- хмуро пробормотала Аглая,- и, не дожидаясь ответа сестры, выскочила из комнаты.

 Отправлено: 07.05.16 12:08. Заголовок: Stella пишет: Луи..

Stella пишет:

цитата:

Луиза потери даже не заметила

Грустно, но зачастую так и бывает.

 Отправлено: 07.05.16 12:13. Заголовок: Rina пишет: Дети - э..

Rina пишет:

цитата:

Дети - это счастье. Вернее даже не так... дети - это продолжение нас. Это то, ради чего по сути все затеивается в нашей жизни. Об этом можно бесконечно спорить, но со временем и Вы это поймете. Дети, в общем и целом, это и есть наше бессмертие. И я уверена, что Атос был бы счастлив, прочитай он такое письмо...

В целом это, конечно, бесспорно. Однако говорить о счастье Атоса я бы не стала (чересчур сильно звучит, по-моему). То, что подобное письмо принесло бы графу утешение, облегчение - да, но как может быть счастлив отец, не зная, жив ли ЕГО СЫН...
И я имела в виду несколько иное, чем проблема пеленок (мне показалось, Камила тоже): если любовь к отцу не смогла удержать Рауля от шага за черту, то что будет, если добавить сюда еще ответственность за ребенка, даже "вынеся за скобки" его мать?.. Искать смерти при таком раскладе как-то... не очень...
Может, в мире Стеллы для Бражелона все будет не так безысходно? .. Впрочем, смерть косит и тех, кто не призывает ее...

 Отправлено: 07.05.16 18:28. Заголовок: Год прошел с тех по..

Год прошел с тех пор, как Рауль не был дома. Письма его к Луизе покоились у ее закадычной подруги, Оры де Монтале. Последние годы Аглая и Луиза как-то отдалились друг от друга. Луиза пребывала в мечтах, грезила о прекрасном принце, но даже Ора с уверенностью не могла бы сказать, что грезила молодая девушка о Бражелоне.
Аглая, которой начали подыскивать жениха, заявила родителям, что замуж не хочет, останется свободной и незамужней, а если ее будут принуждать к браку, уйдет в монастырь. У нее было небольшое наследство, и Аглая надеялась, что его хватит на вступительный взнос.
В тот день, когда к герцогу Орлеанскому прибыл курьер от принца Конде, Аглая была в замке у герцога. В окно, выходившее на внутренний двор, она увидела молодого офицера, и прежде, чем толком успела разглядеть его, поняла сердцем, кто этот юноша. В тот день они так и не встретились, хотя Рауль остался на день в отчем доме. Граф не отпустил сына ни на час, всецело посвятив ему и свой день. А потом в Блуасском замке появился король.
Людовик не поразил воображение Аглаи так, как это произошло с Луизой. И очень скоро старшая сестра укатила в Париж, где ее ждала сомнительная слава, и судьба королевской наложницы. Аглая ждала, сама не зная чего. Вести о позоре или об успехе сестры ( смотря кто, как считал), регулярно долетали до Блуа. Аглаю держали едва ли не под замком, но умная и находчивая девушка находила способы уходить от родительского надзора. Леса Шаверни стали ее излюбленным местом прогулок, и судьбе было угодно, чтобы именно там повстречала она несчастного изгнанника.
Конь ступал по траве, самостоятельно выбирая где свернуть, а где идти прямо. Его больше интересовали окрестные кусты, а всадник, бросив поводья ему на шею, словно позабыл, что это ему положено избирать путь. Он ссутулился в седле, словно старик, лицо совсем скрывали широкополая шляпа, которая совсем уже вышла из моды, и длинные волнистые волосы, которые постоянно бросал ему на бледные щеки легкий ветерок. Всадник не отводил их и разглядеть, какое у него выражение лица было невозможно. Лошадь ступала бесшумно по густой траве, только изредка всхрапывая и, когда она тянулась губами за очередным листиком или травинкой, ее сбруя тихонько позвякивала.
Всадник так ушел в себя, что не заметил девушки рядом с лошадью. Зато та, увидев человека рядом, остановилась.
- Сударь, вы заблудились?- звонкий девичий голосок заставил всадника вздрогнуть, и он поднял голову.
- Господин Рауль!- тихо ахнула девушка, глядя округлившимися глазами на всадника.- Вы ли это?
Бражелон с трудом превозмог свою отрешенность.
- Мадемуазель Аглая! Простите, но я так задумался, что не заметил вас на дороге. Вы так далеко от дома и одна!
- Я не боюсь. Наши места безопасны по-прежнему,- улыбнулась мадемуазель де Сен-Реми.- А теперь, когда вы рядом, мне совсем нечего бояться.
Рауль ничего не ответил, а только грустно улыбнулся. Аглаю поразила его улыбка, полная горечи. Рауль как-то постарел, в углах губ залегли горькие складки, между бровей появилась глубокая морщина, как у людей, которые постоянно хмурятся и всегда чем-то недовольны. Он как-то весь поблек, утратил свою осанку и гордый взгляд.
- Что с вами?- непроизвольно сорвался у нее с губ бестактный вопрос.- Вы здесь в отпуске? Бог мой, вы не больны ли?
- Болен? Да, пожалуй, это самое верное определение того, что со мной происходило и происходит,- со странной язвительностью ответил виконт.- И вам должна быть известна причина моей болезни!
- О чем вы, Рауль?- не поняла Аглая.
- О моем позоре! О том, что известно уже не только всему двору, но и половине Франции.
- Дорогой виконт, я не интересуюсь двором, я не интересуюсь королем, я не знаю, что известно половине Франции. Я живу только книгами, прогулками и мечтами.
- Вас не волнует судьба вашей сестры?- поразился Бражелон.
- Моя сестра сама выбрала свою судьбу, господин Рауль. Мне очень жаль, что вы всю жизнь видели только ее.
- Я однолюб, мадемуазель.- Наконец сообразив, что вести беседу, находясь в седле, когда дама стоит, неприлично, Рауль соскочил с коня и, мгновение поколебавшись, предложил руку молодой девушке.- Простите меня, я стал плохо соображать.
- Давайте посидим где-нибудь на полянке,- предложила Аглая.- Погода прекрасна, меня до обеда никто не хватится, да и вы, похоже, никуда не спешите.- Про себя она подумала, что Раулю, кажется, абсолютно все равно: посидят они на полянке в тени дерева или поедет он дальше один.
Полянка нашлась очень быстро: оба прекрасно знали этот лес; Рауль привязал коня и, расстелив свой плащ, усадил Аглаю на поваленный ствол дерева. Сам он устроился рядом с таким отсутствующим выражением лица, что мадемуазель де Сен-Реми стало не по себе. Виконт никак не мог заставить себя вернуться в реальный мир из того мира самоистязания, в который себя погружал, как только оставался в одиночестве.
- Как поживает ваш батюшка? Я давно его не видела,- спросила Аглая, чтобы хоть как-то начать разговор. Она тоже пребывала в расстроенных чувствах: ей страстно хотелось увидеть Рауля, но он был неуловим и тут неожиданная встреча внесла сумбур в ее душу: она никак не ожидала, что измена Луизы окажется для него таким тяжелым ударом.
- Благодарю, граф здоров, божьей милостью, хотя я и причиняю ему много хлопот,- глухо ответил Рауль.
- Рауль,.. - она очень осторожно, как раненому, провела рукой по его плечу, отчего он сильно вздрогнул.- Рауль, я не хочу сказать ничего дурного о своей сводной сестре, но, боюсь, настанет день, когда она горько пожалеет о своем выборе!
- Никогда!- Рауль неожиданно вскочил на ноги,- никогда, мадемуазель! Она всю свою жизнь ждала чуда, не видя его рядом, потому что я считал и считаю, что наша с ней любовь... простите, я сказал глупость. Любовь была только с моей стороны. Я не сумел разгадать, что с ее стороны была только привычка, привычка к моему поклонению. Я не сумел увидеть, что ваша сестра смотрит наверх, ожидая ниспослания сказочной любви, любви бога. Что же, я наказан. Я видел вашу сестру, Аглая,- он сам не заметил, что назвал по-имени не знакомую девчушку, а юную даму. Она от этого залилась румянцем, и он опять этого не заметил.- Я видел мадемуазель Лавальер перед отъездом из Парижа. У нее хватило смелости, или наглости, прийти просить прощения.
- И вы простили ее?- воскликнула Аглая с негодованием, выдавая невольно свои чувства.
- Нет, я не смог,- ответил виконт потухшим голосом.- Я все еще люблю ее.

 Отправлено: 08.05.16 14:47. Заголовок: Стелла, можно пожела..

Стелла, можно пожелание?.. - Хотелось бы более подробно показанную Аглаю. Сначала ее отношение к Раулю показалось мне капризом избалованной девчонки, а теперь думается, что дело тут серьезнее...

 Отправлено: 08.05.16 18:07. Заголовок: Будет подробнее. :s..

Будет подробнее.

 Отправлено: 09.05.16 12:30. Заголовок: stella, присоединяюс..

stella, присоединяюсь к Grand-mere! И мне, пожалуйста, Аглаю. Что-то в ней есть такое... почти правильное)

 Отправлено: 09.05.16 13:41. Заголовок: Аглая, кажется, прав..

Аглая, кажется, правильная. Вот за Рауля вы с меня шкуру спустите)))))

 Отправлено: 09.05.16 16:39. Заголовок: А Вы не давайте лишн..

А Вы не давайте лишних "козырей на руки" тем, кто утверждает, что якобы "граф де Ла Фер недовоспитал сына".

 Отправлено: 09.05.16 17:50. Заголовок: Перестарался, скорее..

Перестарался, скорее))))

 Отправлено: 09.05.16 18:15. Заголовок: С Раулем было плох..

С Раулем было плохо: это видели не только его отец и домочадцы: это бросалось в глаза даже незнакомым людям. Отрешенный вид, пустой взгляд, лихорадочная смена настроений, искусанные губы: все это так не похоже было на всегда уравновешенного, всегда в ровном расположении духа, виконта де Бражелона, что знакомые начали сторониться его. Впрочем, только этого и добивался Рауль: никаких встреч, знакомств, никаких контактов с внешним миром.
Аглая изучила все места, где он бывал, убегая из дому. Несколько раз она, словно случайно, оказывалась на его пути, и виконт мрачно радовался: с Аглаей он мог говорить о Луизе - она не препятствовала его душевным излияниям, с мудростью опытной женщины направляя сумбурную речь Бражелона по только ей ведомому пути. О том, что молодые люди видятся, не ведала ни одна живая душа. Атос, после очередной "душеспасительной" беседы только вздыхал, когда сын срывался с места, Гримо качал головой, и трудно было понять, кого он не одобряет больше: графа, красноречиво убеждавшего сына, что все пройдет или самого виконта, так опрометчиво расходовавшего силы отца и свои собственные. Никто никогда не смел пойти за Раулем, и никто не знал о встречах в лесу. Небольшой грот, устроенный у ручья еще во времена Франциска Первого, очень способствовал таким встречам. О гроте мало кто знал, а кто помнил, тому уже было сложно добраться туда без лошадей. Охота редко проводилась в этом уголке леса, и никто не тревожил молодых людей. Спустя месяц Рауль понял, что он и дня не может прожить без того, чтобы сидя у шепчущего свою бесконечную историю ручья, не рассказывать Аглае день за днем историю своей любви.
В тот день он так увлекся своими воспоминаниями, что не заметил, как Аглая встала и неслышно приблизилась к нему со спины. Нежная, надушенная ладошка неожиданно легла ему на губы, заставив замолчать.
- Луиза, Луиза, всегда только одна Луиза,- зазвучал над ухом задыхающийся голос.- А кроме Луизы была еще и я, Рауль. Я никого не видела кроме вас, вы были для меня самым прекрасным рыцарем. Я возмущалась, почему Луиза так холодна с вами, я не понимала, как можно без трепета слышать ваш голос. Боже мой, Рауль, неужели вы так и не поняли, что я все эти годы любила вас. Любила без всякой надежды на взаимность. Господи, какие банальности я говорю,- она сжала горящие от стыда щеки ледяными руками.
Рауль встал, но прежде чем он успел как-то среагировать на признание, Аглая обвила его шею руками и наградила его страстным поцелуем, что совсем не соответствовало его представлению о робкой и добропорядочной девушке. Но отстранить ее он не смог. Трудно сказать, что сыграло свою роль: его ли обида на весь мир, долгое ли воздержание, ее ли страстность и неожиданная доступность, но оба потеряли голову. Неизбежность происходящего показалась им естественным завершением многолетней истории. И, когда, наконец, все закончилось, оба еще долго лежали, не решаясь сказать хоть слово.
Рауль очнулся первым.
- Я сегодня же переговорю с отцом,- сказал он.- А завтра я повидаюсь с вашими родителями, мадемуазель.
- Не надо,- она села, медленно оправляя подол платья.- Ни с кем ни о чем не надо говорить, милый мой. Я не хочу брак такой ценой. Я люблю вас, но вы меня не любите.
- Сейчас не о любви идет речь, Аглая, речь идет о вашей чести.
- Я запрещаю вам говорить о женитьбе, Рауль де Бражелон,- твердо произнесла мадемуазель де Сен-Реми.- Я запрещаю вам думать об ответственности за случившееся. Я хотела этого, я сделала все, чтобы получить вас. Можете считать меня падшей женщиной, это будет не далеко от действительности, виконт. Более того, я хочу продолжения этой связи. Я хочу, чтобы от меня, как вашей любовницы, вы получили все, что не смогла вам дать моя сестра. Я хочу, чтобы вы, если не душой, так телом, были моим. И только тогда, когда вы, человек честный, сможете мне сказать: "Я люблю вас, как женщину, Аглая. Я хочу, чтобы вы стали моей спутницей, другом, помощницей, матерью моих детей: только тогда вы будете говорить с господином графом, и, если он даст свое согласие - с моими родителями. Только тогда, но не раньше. Так будет правильно и честно по отношению ко мне.
Рауль молчал: гнетущее чувство, что он совершил преступление, взяв то, что ему так прямо и открыто предложили, сковало его. Пусть Аглая запретила ему просить ее руки, но он же не мальчишка, чтобы не понимать, что совершил подлость, а за нее надо отвечать."Отец никогда бы так не поступил!"- привычно пронеслось в голове: так привык он соотносить свои поступки с оценкой графа. И от этой мысли ему стало совсем плохо.
- Если вы не сумеете измениться по отношению ко мне, я пойму,- тихо произнесла Аглая.- Я только не могу понять одного: чем же Луиза лучше меня? Она красивее, умнее, талантливее, она всегда была откровенна с вами? Ответьте же мне, Рауль! Меня этот вопрос мучает с самого детства.
- Я полюбил ее такой, какой она была. Я не задумывался над ее отношением ко мне, я принял все таким, как есть. Она была для меня святой.
- Вы хоть раз обняли, поцеловали ее, Рауль?
- Ни разу!
- Тогда не вините ее ни в чем! Вы ее обожали на расстоянии, даже не думая, что ей этого недостаточно. Вы сами виноваты, виконт!- воскликнула Аглая в сердцах.- Я, хотя бы, знаю цену, которую платит женщина за любовь.
- Я искуплю свою вину, клянусь вам!- Рауль готов был провалиться сквозь землю, эти слова Аглаи прозвучали для него обвинительным приговором.
- Послушайте, виконт, но ведь я ни в чем не виню вас!
- Я старше вас, я опытнее, я мужчина. Я поддался соблазну...
- Перестаньте плакаться, Рауль!- остановила его мадемуазель де Сен-Реми.- Я ни о чем не жалею, и я не хочу вас видеть в роли униженного поклонника. Более того, я назначаю вам новое свидание здесь же, в это же время. Буду ждать вас послезавтра. Надеюсь, вы не струсите.
- Аглая, зачем вы стараетесь выглядеть хуже, чем вы есть на самом деле?- попытался ее образумить Рауль.
- Вы трусите, виконт?
- Зачем вы все это делаете?
- Чтобы вы не чувствовали себя таким подлецом,- усмехнулась она.- Чтобы поняли наконец, что это у меня не прихоть вздорной девицы. Я люблю вас и я хочу быть с вами. Моя непутевая сестрица, когда захотела любви короля, была еще смелее, чем я сейчас. Может, я мечтаю о ребенке от вас, Рауль, если вы не захотите быть со мной.
- Вы сошли с ума,- пробормотал смущенный, совершенно сбитый с толку, Рауль.
- Любовь - это всегда сумасшествие.
- Вы пожалеете об этом.
- Никогда! Разве исполнение мечты достойно сожаления?

Они встречались еще несколько раз. Бражелон ненавидел себя за то, что шел навстречу желаниям Аглаи, каждый раз пытался вымолить у нее разрешение на просьбу у родителей ее руки, но молодая женщина твердо стояла на своем: она хочет ребенка от Рауля, но не хочет пока брака. Она словно прозревала что-то в будущем, упорно отказывая Бражелону."Если такое случится",- думал про себя виконт,- "я не стану больше откладывать, поговорю с отцом." Он, почему-то, был уверен, что Атос обрадуется. Если бы он догадывался, какие ассоциации могла вызвать у графа такая новость, он бы крепко призадумался. Когда-то отец, в порыве гнева, сказал ему:"Ты не показал себя сыном, так покажи, что ты мужчина!" И в этой короткой фразе услышал тогда Рауль и боль, и уязвленное самолюбие вельможи, и скрытое разочарование, и страх, что любимый сын не вполне соответствует возлагаемым надеждам. Стало ли Раулю обидно? Скорее страшно: он привык соответствовать возлагаемым надеждам графа, чувство ответственности никогда не покидало его. Ответственности за ту роль, которую хотел возложить на него граф де Ла Фер, сделав его наследником рода. Что теперь мог бы сказать ему отец, после того, как он опять оступился? Он не был послушным сыном... вернее, не захотел идти по пути, избранном отцом. Теперь он понимал, что если бы послушался графа, не было бы всех горестей сегодняшнего дня. Он продолжал бы свою карьеру, граф не стал бы опальным вельможей, Луиза... ее судьба не была бы переплетена так тесно с его, а то, что случилось у них с Аглаей - это бы просто не смогло произойти.
Если бы можно было все предусмотреть заранее, люди бы не совершали ошибок. У Рауля зрела уверенность: все, что происходит, это только начало скорбного пути, на который он ступил уже, но на который он обязан не допустить тех, кого любит, и о ком обязан заботится.
Герцог де Бофор приехал в самый неподходящий момент. И Рауль, под влиянием расставания с Арамисом и Портосом, обуреваемый мрачными предчувствиями и чувством вины, совершил непоправимое: дал слово принцу.Что бы не произошло теперь, он обязан был отправиться с ним в Джиджелли. А там оставалось ему только уповать на Бога.
Аглая сообщила ему о своей беременности за день до его отъезда в армию. Говорить о браке она считала преждевременным.
- Вы должны думать только о возвращении, Рауль. Вас здесь будут ждать многие, не сомневайтесь. А когда вы вернетесь, мы поговорим о свадьбе, если вы по-прежнему этого будете желать. Если компания затянется, мы будем ждать вас вдвоем с малышом.
Расставаясь с Бражелоном, Аглая не уронила ни одной слезинки: только пожирала его глазами, не могла наглядеться.
По дороге на Антиб Рауль мучительно раздумывал, рассказать ли все отцу, но так и не решился. Возложенные на него обязанности, встреча с д'Артаньяном, расставание с отцом, повергли юношу не просто в печаль: он понял, что вел себя, как эгоист, но что-либо изменить был уже не в силах. Пуля все же нашла его и даже не одна. За день до смерти Рауль написал отцу письмо, в котором рассказал о ребенке. Письмо пришло на следующий день после похорон отца и сына, но его уже никто не стал читать. Так оно и пролежало вместе с соболезнованиями в ящике бюро, пока его не нашел потомок виконта.

Судьба Аглаи была такой же, как у тысяч женщин, родивших вне брака. Позор семьи, в которой две дочери рожали детей, не будучи повенчаны, в конце-концов, укрыли монастырские стены. Но пока она ждала своего любимого, страшась и надеясь.
Весть о гибели Рауля она приняла опять же без слез и истерик. На похороны не пошла: сказала, что не хочет помнить его мертвым, а приличия ее не волнуют. Когда все уехали в Бражелон, встала, собрала все, что было у нее ценного и ушла, оставив краткую записку.
"Я - не венчанная жена и вдова виконта де Бражелона, жду от него ребенка. Когда рожу, передам вам все документы младенца. Меня не ищите: если все сложится правильно, сама вам сообщу. Простите меня, что причинила вам столько горя и беспокойства, но иначе поступить я не могла. Не думайте плохо о господине Рауле: во всем виновата я.
Аглая"

 Отправлено: 10.05.16 11:14. Заголовок: Господина де С..

Господина де Сен-Реми едва не хватил удар. Добряк, в отличие от жены, давно подозревал, что Аглая смотрит на виконта де Бражелон глазами влюбленной женщины, корил себя, что оставил без внимания увлечение дочери. Они думали о Луизе, а, между тем, у них под носом младшая дочь избрала не менее пагубный путь. Впрочем, то, что выбрала себе Луиза, уже можно было рассматривать и как славу семьи. Многие семьи и познатней сочли бы честью, если бы их дочь стала любовницей короля. Все это лучше, чем стать вдовой погибшего в Африке офицера.
Замок Бражелон стоял пустой и суровый. Гримо распустил всех слуг: остались только те, кто прожил в нем, как и он, со дня приезда Атоса: старуха Жоржетта, еще пытавшаяся что-то готовить, и старик Шарло. Оливен покинул Бражелон сразу после похорон: на его долю пришлась кругленькая сумма, он прикупил неподалеку от Лиона дом с садом, и стал разводить шелковичных червей. Говорят, он быстро разбогател. Базен не смог пережить крах карьеры своего господина: старика разбил паралич и он скончался прежде, чем Арамис сумел выбить для него разрешение на жительство в Испании. Гримо большую часть времени проводил у часовни, рядом с которой покоились его хозяева. Это была его семья и если бы кто-то увидел его там, он бы удивился: Гримо умел улыбаться светло и ласково. С такой улыбкой на иссушенных временем губах его и нашли деревенские ребятишки. Похоронили его на том же участке, что и господ, только чуть в стороне.

 Отправлено: 10.05.16 11:52. Заголовок: Grand-mere пишет: В..

Grand-mere пишет:

цитата:

В целом это, конечно, бесспорно. Однако говорить о счастье Атоса я бы не стала (чересчур сильно звучит, по-моему). То, что подобное письмо принесло бы графу утешение, облегчение - да, но как может быть счастлив отец, не зная, жив ли ЕГО СЫН... И я имела в виду несколько иное, чем проблема пеленок (мне показалось, Камила тоже): если любовь к отцу не смогла удержать Рауля от шага за черту, то что будет, если добавить сюда еще ответственность за ребенка, даже "вынеся за скобки" его мать?.. Искать смерти при таком раскладе как-то... не очень... Может, в мире Стеллы для Бражелона все будет не так безысходно? .. Впрочем, смерть косит и тех, кто не призывает ее...

Знаете, почему я написала о том, что Атос был бы счастлив?

Попробую объяснить. В последние годы я оторвалась от мира Дюма двольно крепко и теперь возвращаюсь сюда только как в тихую гавань, чтобы отдохнуть душой. В связи с этим я перестала относиться к нашим героям, как каким-то эпическим безгрешным существам. Они стали для меня обычными людьми своей эпохи. Да, выдающимися, да удивительными, да, качества которых я уважаю и на чьих принципах я сама выросла. Однако ни Атос, ни Рауль не остались для меня "героями моего романа", о которых я вздыхала в 15 лет. Я очень четко, очень живо понимаю теперь, какие эмоции, какие чувства бурлили в этих людях, что они переживали. Настолько, насколько человек нашего времени на это способен.

Поэтому-то я и написала, что прочти Атос такое письмо, он был бы счастлив. При условии, что он бы уже знал о смерти своего сына. Получить сообщение от сына, который его покинул навсегда, что он оставил таки свое продолжение, пусть неузаконенное, пусть тайком, но оставил... это ли не утешение? И в таких ситуациях уже не думают о том, что правильно или неправильно совершил ушедший в мир иной человек.

 Отправлено: 10.05.16 12:52. Заголовок: Я постараюсь сделать..

Я постараюсь сделать так, чтобы все сложилось некиим образом... Запуталась Короче, чтобы у Атоса, проживи он еще немного, осталось бы чувство, что род не исчезнет бесследно.

 Отправлено: 10.05.16 14:09. Заголовок: Аглая родила в срок..

Аглая родила в срок: быстро, благополучно и довольно легко. Она все делала решительно и не колеблясь, и так же и рожала. Мальчика назвали, как и было задумано, Арманом. В свидетельстве о рождении отцом был записан Рауль-Огюст-Жюль виконт де Бражелон, матерью - Аглая-Лоранс де Сен-Реми. Родословная малыша должна была быть доказана графом де Ла Фер, но Атос так и не узнал о внуке. Но Рауль, думая о будущем, в последний перед отъездом день заверил у нотариуса, в тайне от отца, копии с родословного древа, своего свидетельства о рождении, и всех документов, хранившихся в шкатулке, которые могли в будущем восстановить в правах его наследника.
Аглая думала о дальнейшей судьбе сына. Она знала, что все титулы Рауля и графа были выморочны и вернулись в королевскую казну. И тогда она вспомнила о Луизе. Королевская любовница уже не была в таком фаворе, время ее "царствования" уходило в прошлое. Звезда Монтеспан разгоралась все ярче, и Луиза так и не решилась заступиться перед королем за сына виконта де Бражелон. Титулы и поместья ушли к герцогу Манчини. Ребенок Рауля и Аглаи остался нищим и безродным. Такого Аглая не могла допустить. И, собрав последние жалкие гроши, она взяла за руку сынишку и отправилась в Париж, к герцогу де Бофору, как раз готовившемуся в очередную экспедицию, из которой ему не суждено было вернуться.
Попасть к герцогу оказалось не сложно: бывший "король рынков" оставался таким же доступным и открытым принцем, каким был и во времена Фронды. Когда ему доложили, что у него просит аудиенции вдова виконта де Бражелон с сыном, герцог опешил: какая вдова, какой ребенок?! Рауль погиб из-за Лавальер! Потом, не смотря на свою забывчивость, Бофор вспомнил о письме, которое брат Сильван передал ему уже после смерти Бражелона: письмо нашлось, когда потом осматривали его одежду. Письмо это Бофор не отдал в руки убитому горем слуге виконта вместе с реляцией: он отправил его графу де Ла Фер лично, со своей корреспонденцией, считая, что это письмо, на самом деле, адресовано Лавальер, и граф сам впоследствии должен решить, отдать ли его королевской любовнице. Судьбе было угодно, чтобы им еще долго никто не интересовался.
Возникшая на пороге фигурка с ребенком, цепляющимся за подол платья, заставила герцога встать и, вопреки этикету, пойти ей навстречу, потому что столько достоинства и решительности было написано на лице молодой женщины, что куртуазность мужчины возобладала над правилами.
- Мне доложили о вас, сударыня, как о супруге господина де Бражелон. Это правда?- спросил он, предлагая женщине сесть.
- Да, Ваша светлость, совершеннейшая правда, хоть мы муж и жена перед Богом. И плод этой связи - мальчик, которого вы видите перед собой. Вы позволите объяснить вам, почему я испросила у вас аудиенции?
- Не только позволю: я буду настаивать на этом,- любезно разрешил принц.
- Я не стану вдаваться в то, как и почему оказался в Джиджелли мой супруг; вам это известно, думаю, даже лучше чем мне,- начала Аглая.- Я - сводная сестра герцогини де Лавальер, мое имя Аглая де Сен-Реми. Я знала господина де Бражелон с детства, мы росли вместе с ним и Луизой. Но он любил мою сестру... до той поры, пока не понял, что любовь была только с его стороны,- Аглая сознательно позволила себе несколько приукрасить действительность ради пользы дела.
- Вы хотите сказать, мадам, что... гм...- герцог де Бофор крякнул от неловкости.
- Да, когда господин виконт понял свою ошибку, он увидел, наконец, и меня!- гордо и спокойно объяснила Аглая.
- Зачем же было тогда уезжать?- принц ошарашенно уставился на молодую женщину.
- Мне трудно вам ответить на этот вопрос, но слово было дано и мой супруг уехал. Он обещал мне вернуться, и мы должны были пожениться. Он знал, что я уже ждала ребенка. Что произошло - того уже не изменить. Но смерть моего мужа пагубно отразилась на будущем нашего сына. Он лишен всех прав. Мне осталось только уповать на вас, Ваше светлость, потому что вы знали господина виконта и, надеюсь, любили его.
- Как сына, как родного сына любил,- пробормотал герцог де Бофор, краснея.- Я призывал его именем его отца, умоляя остановиться, не лезть в эту западню, но он не смог справиться с конем.
- Вы действительно думаете, что виконт не мог справиться со своим конем?- спросила Аглая, глядя в глаза Бофору, который краснел все сильнее, напоминая мальчишку, пойманного на вранье.
- Конечно!- тихо подтвердил принц, отводя глаза.
- Благодарю вас, Ваше высочество! Ваш ответ помог мне понять, что же произошло на самом деле, но, позвольте мне все же вернуться к моему сыну. Я понимаю, что Его величество ни за что не отдаст в его руки то, что он положил в свою казну. Я отлично понимаю, что память о Бражелоне не может быть ему приятна, но, быть может, небольшой пансион из его рук помог бы нам справиться с нищетой. Моя семья меня не примет, да я и не прошу ее: мне бы пристроить достойно сына, и я смогу удалиться в монастырь, где буду ежечасно молить Бога оградить моего мальчика от нищеты и неблагодарности человеческой.
Бофор встал и прошелся по кабинету. Просьба молодой женщины застала его врасплох: он, привыкший к потерям, постоянно вспоминал виконта де Бражелон, нет-нет да и ощущая свою вину: именно к Атосу занесла его нелегкая в ту роковую ночь. Теперь он мог хоть как-то загладить свою косвенную вину, позаботившись о сироте. Но как? Своих средств у Бофора практически не осталось. Герцог не отличался изобретательностью, но на этот раз ему в голову пришла неплохая мысль: король не откажет своему адмиралу, идущему на верную смерть, в незначительной услуге: принять в коллеж при одном из иезуитских монастырей бедного сироту, сына погибшего офицера. Мальчика примут под именем де Силлега, двоюродного племянника мушкетера короля, погибшего на дуэли в 1643 году. То, что этот род имел когда-то, лет 200 назад, какую-то связь с графами де Ла Фер, Его величество может и не знать. Тайна будет сохранена, а со временем, кто знает, может и удастся восстановить положение мальчика.
- Как ваше имя, шевалье?- Бофор наклонился к малышу.
- Арман де Бражелон,- серьезно ответил ребенок, глядя своими лазурными глазами прямо в глаза принцу.
- Эти глаза лучше всего свидетельствуют о том, что ваш сын - Ла Фер,- рассмеялся Бофор.- Я такие видывал только у графа де Ла Фер и у Рауля де Бражелона. Сделаем вот что,..- и он посвятил Аглаю в свой план.

 Отправлено: 10.05.16 16:06. Заголовок: Rina пишет: я перес..

Rina пишет:

цитата:

я перестала относиться к нашим героям, как каким-то эпическим безгрешным существам. Они стали для меня обычными людьми своей эпохи. Да, выдающимися, да удивительными, да, качества которых я уважаю и на чьих принципах я сама выросла. Однако ни Атос, ни Рауль не остались для меня "героями моего романа", о которых я вздыхала в 15 лет. Я очень четко, очень живо понимаю теперь, какие эмоции, какие чувства бурлили в этих людях, что они переживали. Настолько, насколько человек нашего времени на это способен.

Я отношусь к ним подобным же образом. И у меня в мыслях не было, что Атос после смерти сына (кстати, этот временной момент Вы, кажется, прежде не уточняли) стал бы рассуждать о правильности-неправильности его поступков. Да, известие о будущем внуке могло стать утешением, новым стимулом к жизни, но о счастье я бы все-таки говорить не рискнула.
А сомнение у меня вызывал следующий момент: в каноне(!) решение Рауля уйти из жизни я понимаю, но в фике Стеллы ситуация иная, поэтому и оценочные акценты смещаются, однако Стелла очень корректно разрешила ситуацию. В ее трактовке я вижу не пере- или недовоспитанного юношу , а хорошего, порядочного человека, оказавшегося в очень сложной ситуации, но все-таки не потерявшего себя.
Если же говорить о счастье, то, по-моему, оно есть у Аглаи, пусть и с привкусом горечи: она сумела уберечь, защитить от смерти частицу любимого человека.

 Отправлено: 10.05.16 16:09. Заголовок: Стелла, отдельное сп..

Стелла, отдельное спасибо за Гримо и Базена.

 Отправлено: 10.05.16 20:33. Заголовок: stella, спасибо. У в..

stella, спасибо. У вас Аглая получилась очень интересная и сильна женщина. Действительно, куда Рауль смотрел? Ему бы жену такую. А у него Луиза какая-то на уме.))) А ведь гипотетически могла встретиться такая женщина, если бы виконт по сторонам смотрел.
Жаль только, что Атос не узнал о внуке.

 Отправлено: 10.05.16 21:00. Заголовок: У меня Аглая - совре..

У меня Аглая - современная женщина. Такие в прошлом только с сериалах встречаются. На самом деле - такое маловероятно. Но мне пришлось выкручиваться, чтобы не прервать род.)))

 Отправлено: 10.05.16 21:32. Заголовок: А мне кажется во все..

А мне кажется во все времена всякие водились. Только в разных пропорциях.))

 Отправлено: 10.05.16 21:35. Заголовок: Роль реформаторов бр..

Роль реформаторов брали на себя знатные сумасбродки и куртизанки. Впрочем, и тех и других роднило многое.)))

 Отправлено: 11.05.16 11:36. Заголовок: Стелла, спасибо! Зам..

Стелла, спасибо! Замечательный фанфик.

 Отправлено: 13.05.16 18:30. Заголовок: Прошло немало лет, ..

Прошло немало лет, Арман де Силлег покинул коллеж весьма ученым молодым человеком, и уехал продолжать учебу в Рим. Священником он так и не стал, но его привлекла юриспунденция. В Италии он открыл свою контору, неплохо заработал, женился на богатой и знатной девушке, и под старость вернулся во Францию. Король Людовик доживал свои последние дни, агонизируя от гангрены, занималась заря нового царствования и неясно, абсолютно неясно было, что оно принесет Франции.
Через три года старший сын Армана, Рауль де Силлег, женился на девушке из рода Мортемаров. Женился по любви, хотя обнищавшие, но гордые родители невесты крутили носом: и жених не столь богат, и род захудалый, и отец из дворян мантии. Но на дворе был уже 18 век и на чистоту и древность рода смотрели не так пристально, как в прошлом веке. Молодую семью Бог не обидел детьми, и в начале 1722 года родился Шарль. Тот самый Шарль, которому король Луи 15 вернул и титул и поместья, которые были завещаны по праву наследования Раулю де Бражелону. Более шестидесяти лет ушло на восстановление справедливости у французских королей. Условие было одно: Шарль вступит в права наследования по достижению двадцати пяти лет. Опекуном всего наследства назначался его отец.

Ангел не обманул: пришел еще раз и в сопровождении своего двойника. Жанна поверила ему окончательно: сон, который так сбывается, уже не похож на сон. Жанна почитывала господина Аруэ, и его отношение к религии проникло и под броню воспитания женщины. Теперь Жанна была склонна верить, что эти ее ночные видения просто очередная тайна природы.
Ангел стал старше: теперь это был юноша лет шестнадцати, сильный, гибкий, уверенный в движениях. Мальчик, сопровождавший его, при всем удивительном сходстве, был тоньше, мягче, от него не исходила та сила, которая чудилась в старшем ангеле. Оба смотрели на Жанну с уважением и сочувствием, словно то, что они хотели рассказать женщине, заранее печалило их.
- Как видишь, я сдержал слово. Я пришел предупредить тебя и привел своего сына.
- Я ждала вас,- просто ответила Жанна из сна.- И я верю, что вы хотите сообщить мне что-то очень важное.
- Это правда: пришло время действовать. Будущее ваше видится нам кровавым, и мы хотим вас предупредить: вы должны покинуть Францию.
- Покинуть Францию? Но почему?
- Нам горько видеть свою и вашу родину в крови восстаний, но таково будущее. Многие знатные семьи погибнут под топором палачей. Мы хотим спасти вас, спасти свой род. Собирайтесь, продавайте все, что сумеете, и уезжайте.
- Куда?- воскликнула бедная женщина, ощутив, что под ней заколебалась, незыблемая до того, земля.
- В Новый Свет. Это девственная земля, где вы еще долго будете в безопасности. На новом месте вы сумеете построить новую жизнь. Там мало кого будет интересовать, кто ваши предки. Но помнить об этом вы обязаны. Время от времени, я буду навещать тебя и твоих потомков, и напоминать вам, кто вы. Рауль,- он повернулся к своему спутнику,- помните, мы когда-то говорили с вами о времени, когда не будет королей и все будут равны? Мне кажется, что это время не за горами.
- Но вы хотите спасти нас от этого,- воскликнула Жанна.
- Я советую вам уехать туда, где уже нет власти короля. А равноправие во Франции наступит еще не скоро: прежде прольются реки крови! Уезжайте, мадам, уезжайте, и спасите свою семью.
Жанна проснулась в холодном поту и долго размышляла над тем, что ей приснилось.
Она рассказала о своем сне мужу и он крепко задумался. Бросить все, что связывало их с Францией, продать свои земли, уехать навсегда, стать людьми без родины и без прошлого? Нет, они еще не готовы к такому жизненному повороту. К тому же, молодой король Людовик подавал надежды стать прекрасным королем. Семья была в фаворе, дела шли прекрасно! Все бросить только потому, что у жены какие-то странные сны?
Они остались.

О том, что Бастилия пала, господа узнали в Брасье. Услышали - и поначалу не поверили. Как можно было поверить, что пал оплот монархии, символ ее непоколебимости? А дальше события завертелись со страшной быстротой, увлекая, как волной, всех, кто попадал в гигантский, все расширявшийся, водоворот.
Семья Бражелонов не стала далее раздумывать: не дожидаясь, пока революция пожрет и их, они собрали все, что было у них ценного: драгоценности, картины, семейные реликвии, книги, ценную посуду - нагруженные экипажи с трудом доставили все это в Булонь, и, заперев принадлежащие им замки, отправились в сопровождении немногочисленной прислуги в Америку. Первоначальное намерение обосноваться где-нибудь в Европе было решительно отвергнуто главой семьи: он вспомнил сон жены и решил изменить жизнь раз и навсегда.

Плавание было долгим и тяжелым, но они благополучно добрались до берегов Канады. Как только они ступили на твердую землю, Жанна, которую морское путешествие совсем доконало, поклялась, что больше никогда не поднимется на борт корабля. Слишком долгим и слишком тяжелым был их путь, но он еще не был окончен. Целью путешественников был Монреаль, где они надеялись остаться надолго. Французский город обещал в ближайшем будущем стать новой родиной многих французов, которых, как и Бражелонов, грозилась прогнать революция. Новости из Старого Света, по вполне понятной причине, приходили с сильным запозданием, и о том, что творилось во Франции, узнавали спустя несколько месяцев. Корабли доставляли новых эмигрантов (тех, кому посчастливилось убежать от гильотины), газеты и рассказы очевидцев. Очень многие аристократические семьи обосновались в странах Европы, надеясь, что дни новой власти сочтены, но у истории свои планы и свои сроки. И каждый новый год все больше убеждал: надо перестать жить несбыточными надеждами: пора обосновываться на новом месте навсегда.

 Отправлено: 14.05.16 10:02. Заголовок: Стелла, спасибо за п..

Стелла, спасибо за продолжение; жаль, что оно получилось несколько конспективным - хотелось бы больше подробностей, живых деталей ( но тогда Ваш роман превзошел бы по размерам трилогию Дюма ). А еще вспомнилась "Анжелика в Новом Свете"... Надеюсь, Вашим героям не придется браться за томагавки.

 Отправлено: 14.05.16 10:20. Заголовок: Grand-mere , соблазн..

Grand-mere , соблазн был, я даже в Купера сунулась, но быстро поняла, что мне этого уже совсем не хочется. Нет, все будет, конечно, и с подробностями, но в то, что не знаю, лезть не стану.

 Отправлено: 16.05.16 10:41. Заголовок: Весть о смерти Напо..

Весть о смерти Наполеона и возвращении Бурбонов породила массу надежд и массу сомнений. К тому времени старших Бражелонов в живых уже не осталось, и на семейном совете решили, что сестры и младший из братьев останутся в Канаде, а старший, наследник всего состояния, вернется во Францию. Огюст-Рауль-Жюль де Бражелон надеялся восстановиться в правах и получить назад все владения семьи.
Он возвращался в незнакомую страну, которую покинул в ранней юности. Его воспоминания о родине скорее походили на детские сны. И, ведомый этими снами, он, сойдя на берег в Кале, отправился путешествовать по Пикардии, в Ла Фер, в котором был всего раз, в детстве. Он смутно помнил замок и то, что он увидел, не воспринял, поначалу, близко к сердцу. Все так же возвышались над деревьями шпили сторожевых башен, все так же казалась незыблемой крепостная стена. Но так было лишь со стороны леса.
Луи 14, отняв у графов де Ла Фер их владения, учредил в стенах замка Артиллерийскую школу. Луи 15, вернув Шарлю де Бражелону все права на владения, оговорил, что в пределах замка школа останется. Но Ла Фер, родовой замок, не слишком привлекал потомков графа. Туда наведывались пару раз в год, но жить там не стремился никто из династии Бражелонов. Артиллерийская школа процветала, славясь на всю Европу, окружавшие ее деревни боле-менее исправно платили своему сеньеру налоги, и создавшееся положение устраивало всех.
К возвращению старшего из семьи во Францию, школа насчитывала среди своих выпускников много выдающихся людей: в их число попал и крестник российского царя Абрам Ганнибал, человек выдающийся по многим статьям, а в окрестностях Ла Фера даже служил в Первом артиллерийском полку Бонапарт. Школа продолжала снабжать Францию выдающимися военными инженерами, и у Огюста де Бражелона не было желания менять что-либо. В замок предков его влекли воспоминания.
Сразу за поворотом крепостная стена заканчивалась, и вместо нее шла изящная металлическая ограда; у аллеи, ведущей внутрь территории, она прерывалась ажурными воротами. Огромные деревья накрывали своим шатром дорогу к замку, помнившему под своими сводами многих королей, начиная с Франциска Первого.
Огюст тронул коня и подъехав к воротам толкнул створку: та отворилась с тихим скрипом. Странное чувство овладело Бражелоном: как-будто перед ним повисла колеблющаяся пелена, похожая больше на пыльный занавес, за которым смутно просматривались контуры деревьев и прячущийся за их кронами замок. Откуда-то издалека послышались детский смех и голоса взрослых.
- Оливье, Оливье!- звал тоненький голосок,- ну где же вы, куда вы спрятались?
Завеса отклонилась, чья-то маленькая фигурка, давясь от смеха проскользнула сквозь образовавшееся пространство, и, резко развернувшись, уставилась на Бражелона. Несколько секунд они созерцали друг друга: взрослый - и мальчишка лет десяти, одетый так, как одевались при короле Генрихе 4. Мальчуган инстинктивно попятился назад, потом, опомнившись, поднял голову и положил правую руку на эфес довольно длинной шпаги.
- Кто вы, сударь и что вам угодно?
- Кто вы, молодой человек?- вопросом на вопрос ответил граф.
- Я - шевалье де Ла Фер,- нисколько не смущаясь, с гордым видом ответил мальчик.- Вы находитесь в поместье моего отца, графа де Ла Фер. Я ответил вам, потому что вы - наш гость и я младше вас, но пора и вам назвать себя.
Бражелон молчал, не понимая, что происходит. Непринужденность и уверенность, с которой говорил мальчик, никак не могла быть наигранной.
- Я - граф де Бражелон,- ответил он после некоторого колебания.
- Граф де Бражелон?- юный шевалье чуть отступил к завесе.- Но вы не похожи на него, сударь: я отлично знаю Его сиятельство, это мой родственник.
- Вот что, молодой человек, будет лучше, если вы проводите меня к кому-нибудь из взрослых,- решился Бражелон.- Если ваш отец дома, предупредите его, что я бы желал переговорить с графом.
- Конечно! Желаете следовать за мной?- мальчик поклонился и сделал приглашающий жест: он изо всех сил старался не показать своего недоумения: появление незнакомого человека, да еще и одетого по невиданной моде, смущало шевалье.
Огюст де Бражелон шагнул сквозь застилавшую аллею пелену, ведя в поводу своего коня, и тихо ахнул: словно кто-то сдернул пыльное покрывало, и открывшийся ему вид засверкал красками буйного лета.
Очаровательная лужайка, окруженная со всех сторон цветущими акациями, манила растянуться на траве. Несколько женских фигур, облаченных в тяжелые платья с брыжами и веерообразными кружевными воротниками, застыли посреди сада, как статуэтки, разглядывая странного гостя.
Мальчик направился прямо к дамам и поклонился старшей из них.
- Ваше величество, вы позволите мне покинуть вас? Этот господин представился как граф де Бражелон. Он хочет видеть моего отца. Я провожу его, с Вашего позволения.
- Конечно, шевалье!- полная дама, одетая дорого, в темные шелка, и с чепцом по моде Марии Медичи на седых волосах, кивнула мальчику с улыбкой.- Идите, но возвращайтесь поскорее, если только вы не нужны графу де Ла Фер.
- Ваше величество?- переспросил Бражелон, машинально кланяясь даме так, как кланяются даме в почтенном возрасте.
- Вы не узнали Ее величество Маргариту Валуа?- поразился мальчик.
Граф резко остановился, от чего конь ткнулся в него мордой, едва не сбив с ног. Куда он попал?
- Что она делает в замке?- невольно вырвалось у него.
- Ла Фер одно время принадлежал королеве Маргарите, разве вы не знали? Теперь она часто гостит здесь, она любит эти места.
" Все это мне снится",- подумал про себя Огюст де Бражелон.- " Не мог же я попасть в прошлое на самом деле. А раз это сон, я не должен ничему удивляться, и вести себя соответственно ситуации."
Шевалье непринужденно шел вперед, показывая дорогу. У самого крыльца, коня у графа принял слуга, и Бражелон поднялся вслед за провожатым, про себя отметив, что лестница явно не парадная. Мальчик решил провести его так, чтобы он остался не слишком замеченным.
Улыбнувшись про себя предусмотрительности юного дворянина, Бражелон вступил в галерею, с одной стороны, благодаря высоким стрельчатым окнам, почти полностью открытую солнечному свету. Пол, выложенный изразцами, звонко отзывался на каждый шаг, и граф подумал, что подкрасться к дверям неслышно было бы не под силу никому, кроме женщины или ребенка.
Перед одной из дверей мальчик остановился.
- Как доложить о вас графу?- спросил он.
- Граф де Ла Фер и де Бражелон,- ответил граф спокойно и уверено, не спуская глаз с ошеломленного лица мальчугана.
У того хватило сил только согласно склонить голову. Бражелону пришло в голову, что, толковый не по возрасту, шевалье не зря никому не стал доверять весть о пришельце. Если это тайна, то соблюдать ее положено по всем правилам.
Провожатый вступил в кабинет, оставив дверь открытой, так, чтобы гость мог слышать, о чем говорят: деликатность или предосторожность?
- Господин граф, вас разыскивает господин, назвавшийся графом де Ла Фер и де Бражелон.
- Что, Калас жив?- раздался из кабинета изумленный возглас.
- Это не он, граф. Это другой господин.
- Зовите его, Оливье,- голос приобрел брюзгливые нотки.
- Сударь, граф де Ла Фер ждет вас,- мальчик отступил в сторону, пропуская Огюста.

Бражелон прошел в кабинет и оказался перед сидящим напротив в кресле господином средних лет. С секунду тот смотрел на гостя пронзительным, не предвещающим ничего доброго, взглядом, потом этот взгляд смягчился и хозяин встал, одновременно приветствуя Бражелона, как равного, и жестом предлагая ему старинное кресло напротив. Мальчик, покидая кабинет по знаку отца, неслышно притворил за собой дверь. Гость и хозяин молча пожирали глазами друг друга. Странный сон начинал походить на явь.
- Сударь, ваш сын доложил обо мне, как о графе де Ла Фер и сказал, что я не похож на графа де Бражелона. Поверьте, я не знаю, как это доказать вам, но я, действительно, являюсь обладателем этих титулов и они перешли к мне от моего отца. Тот их получил от своего, и так далее. Я отлично знаю нашу родословную и знаю, как глубоко в прошлое она уходит и как разветвлены были связи нашего рода. Но, в данном случае...
- В данном случае, мне проще всего было бы арестовать вас, как самозванца,- голос у графа де Ла Фер был сильный и властный. Он его не повышал, но можно было не сомневаться, что он мог привести в трепет не только многочисленных слуг.- Однако,- он смягчил интонации,- я вижу перед собой несомненного, пусть и странно одетого, дворянина. А кое-какие черты вашего лица могут свидетельствовать в пользу вашего утверждения о родстве. Откуда вы прибыли, сударь? (граф де Ла Фер упорно не желал титуловать гостя).
- Из Нового Света, господин граф.
- Вот как! Это в какой-то степени объясняет ваш наряд. Но Новый Свет велик: из какой его части?
- Из Канады, господин де Ла Фер.
Брови у графа поползли верх: кажется, он и не слыхивал о таком названии, но то, как произнес его Огюст - как само-собой разумеющееся, говорило в пользу правдивости говорившего.
- Плавание было длительным, полагаю?
- Полтора месяца. В это время года океан относительно спокоен.
- Такое путешествие не предпринимают удовольствия ради,- пальцы правой руки Его сиятельства выстукивали какой-то марш на столе. Заметив взгляд Бражелона, граф чуть нахмурился и взял в руки лежащий на столе изящный ножик для разрезания книг.- Так что же привело вас во Францию?
Здесь кончалась правда и начиналась игра, весьма опасная для Огюста. В данной ситуации, оказавшись во власти своего однофамильца или, как начал подозревать Бражелон, одного из предков, говорить о цели своего путешествия граф не мог. Невероятность происходящего заставила его собрать все свои силы, чтобы оказаться достойным противником сидящему напротив человеку.
- В моем случае - это только желание повидать родину, которую я покинул в ранней юности.
- И Ла Фер?
- Одно из мест, которое мне запомнилось с детства.
- Всего лишь одно?- граф де Ла Фер пристально смотрел в глаза своего гостя, не желая упустить хоть какое-то изменение его настроения.
- Конечно же, не только!- Бражелон смело смотрел в глаза вельможе.- Я желаю посетить и Париж и Блуа. Рядом с Блуа и находится поместье моего отца, где я родился: а именно - Бражелон. Это прелестный замок под сенью кленов.
- Мой родственник только велел посадить их,- усмехнулся граф.- Тень они станут давать лет через двадцать.
Бражелон слегка побледнел.
- Я вижу, что вы мне не склонны верить, господин граф.
- А вы бы поверили?- граф встал и прошелся по кабинету.- Это все выглядит более чем странно, сударь: является ко мне человек, который называет себя моим именем и утверждает, что у него те же права на поместья, что и у меня. Рассказывает, что явился из дальних краев. На этом основании я должен верить ему?
- Сударь, вы вправе мне не верить: все это для вас выглядит фантастично, но это все правда. Я не знаю, как это объяснить,- закончил Огюст с беспомощной улыбкой.
- Знаете, и я тоже не знаю. И поэтому я предпочту посадить вас пока под замок, дорогой гость. Это будет домашний арест, не пугайтесь, но из поместья вам пока не уйти. Если вы мне дадите слово, что не будете пытаться бежать...
- Даю,- чуть помедлив, пообещал Бражелон.- Я, сударь, дворянин, и данное мной слово намерен свято соблюдать.
- Хорошо. В таком случае я поручаю вас моему сыну. Тому самому, который привел вас. С моим наследником и средним сыном я познакомлю вас позднее,- граф позвонил в колокольчик и на пороге вырос слуга.- Позовите шевалье, приказал граф,- и приготовьте покои для моего гостя.
- Вы предлагаете мне почетный плен?- улыбнулся Бражелон.
- Именно, дорогой гость. Времена нынче беспокойные, следует быть осмотрительным.

 Отправлено: 16.05.16 11:02. Заголовок: stella, вот это да! ..

stella, вот это да! Такого поворота событий я не ожидала. Замечательно!

 Отправлено: 16.05.16 11:05. Заголовок: Приключения! :sm38: ..

Приключения!

 Отправлено: 16.05.16 18:40. Заголовок: Неожиданно и вдвойне..

Неожиданно и вдвойне интересно!
stella, не могли бы пояснить одну вещь, что это за ножик для разрезания книг и что им делают?

 Отправлено: 16.05.16 19:34. Заголовок: Странички книги посл..

Странички книги после печати надо было разрезать. Для этого существовали специальные ножики. А разрезать страницы надо было потому, что печатали( как и сейчас) несколько страниц на одном листе. Но после того, как книгу собирали из страниц, ее одевали в переплет. Теперь специальные машины обрезают книгу по трем сторонам. Раньше это делали для книг с обрезом, который золотили. Более дешевые издания приходилось разрезать читателю самостоятельно.

 Отправлено: 17.05.16 16:30. Заголовок: Орхидея, на моей ава..

Орхидея,Оффтоп: на моей аватарке Вы как раз видите такой, обычно они были костяными (присутствует в детских воспоминаниях).
Стелла, вот как все-таки чувствуется Ваше отношение к стране и эпохе. В замке Ла Фер просто дышишь его атмосферой, а Канада где-то там, за горизонтом...

 Отправлено: 17.05.16 19:42. Заголовок: Grand-mere , Канаду ..

Grand-mere , Канаду я не знаю и не ощущаю; даже если перечитаю всего Купера, это не поможет.
А Франция в меня вошла с рождения, только поняла я это только с прочтением Дюма. И там я бывала, все же. И хочу еще и еще побывать. Уже ностальгия.

 Отправлено: 18.05.16 10:15. Заголовок: Куда он попал? Браж..

Куда он попал? Бражелон терялся в догадках. Будь он нашим современником, он давно бы уже сообразил, что оказался в прошлом. Но человеку начала девятнадцатого века было сложно справиться с тем потоком противоречивой информации, которая обрушилась на него. На каждом шагу его подстерегали доказательства, что он попал в какое-то место, где время или остановилось, или текло по своим, никому не ведомым, законам. В комнате, куда его провел мальчик, сын владельца замка (приходилось это признать), Огюст нашел одежду, подходящую ему по росту. Было непривычно видеть, держать в руках вещи, которые он мог ранее лицезреть лишь на старинных портретах. Давая ему эту одежду, хозяин ненавязчиво предлагал не выделяться своим внешним видом, не привлекать к себе ненужного внимания.
Пока Бражелон переодевался, в комнате слуг не было. Оказалось не просто справиться, без привычки, с обилием крючков и принять то, что пуговицы носят характер украшения. К счастью, отложной воротничок на камзоле был невелик и не давил шею. Отсутствие галстука порадовало. Сапоги ему оставили свои - видно, не нашлось подходящих. Очень хотелось увидеть себя в зеркале в полный рост, но, имевшееся в спальне, было совсем небольшим: Огюст видел только лицо и часть груди. Остальное должно было дорисовать воображение. Он задумчиво разглядывал самого себя: длинные, до плеч, каштановые волосы, которые он не желал стричь вопреки или согласно моде, обрамляли овальное загорелое лицо на котором сияли лазурные глаза. Боже правый! До него дошло, что точно такие глаза были у маленького шевалье де Ла Фера. Родственник? "Предок",- подсказало то ли чутье, то ли логика. Он попал в прошлое: иначе не объяснить все эти странности. И сознание укололо воспоминание: его покойной матери несколько раз во сне являлся ангел-хранитель - мальчик, который обещал беречь их род.
В дверь постучали.
- Войдите,- разрешил граф де Бражелон и в комнату вошел шевалье де Ла Фер.
В этот раз Бражелон решил не только расспросить мальчика, но и как следует рассмотреть его. Шевалье было лет десять- одиннадцать, но серьезное выражение лица и не детская сдержанность делали его несколько старше. Он двигался легко и свободно, как двигаются опытные фехтовальщики, и шпага на его боку не казалась данью дворянскому происхождению: она была его продолжением, частью юного воина.
" Кажется, это дитя способно и убить, если потребуется",- решил про себя граф.
- Вы не хотели бы пройтись по замку?- шевалье одарил графа приветливой улыбкой, сразу изменившей его лицо.- Граф приказал показать вам все местные достопримечательности.
- С удовольствием осмотрюсь,- ответствовал Огюст, подумав, что знать, какими были его владения сто лет назад интересно и поучительно.- Ведите меня, юный рыцарь. Кстати, а как мне к вам обращаться: шевалье - это как то очень официально, вы не находите?
- Вам хочется подчеркнуть, что в силу возраста я не могу быть названным "шевалье"?- насупился мальчик.
- Нет, что вы, у меня и в мыслях не было подобного,- решительно возразил Бражелон.- "А мальчишка самолюбив!"- решил он, как-то позабыв, что и сам в возрасте шевалье взрывался по любому поводу.
- Тогда я представлюсь вам еще раз, господин де Бражелон. Арман-Огюст-Оливье де Ла Фер, к вашим услугам. Можете звать меня просто Огюст - это имя я люблю больше,- он опять улыбнулся, показав безупречно ровные, белые зубы.
- Хоть я и много старше, шевалье, но у нас есть и общее: мы с вами - тезки,- очень серьезно произнес граф.- И, надеюсь, мое пребывание под крышей вашего дома прояснит еще многое в нашей общности. Ну, показывайте мне все, что вам разрешено, и что вы сами считаете самым интересным,- решил Бражелон, открывая дверь и выходя в галерею.- Давайте начнем с портретов ваших предков, согласны?
- Согласен, я думаю, что многое могу вам рассказать: мне очень интересна история графов де Ла Фер, и, как ее представитель, я просто обязан знать все.
- Вы изучаете генеалогию, шевалье?
- И геральдику, и историю рода, и древние языки.
Бражелон с нескрываемым удивлением посмотрел на мальчика, который рассказывал о своих занятиях серьезными науками, как о само собой разумеющемся.
- Сколько же вам лет, сударь?- невольно сорвался у него вопрос.
- Много: через месяц исполнится одиннадцать. Через год я уеду в Англию, где буду изучать морское дело. Отец хочет, чтобы я стал морским офицером.
- Это отличная профессия!- воскликнул Огюст-старший.
- Несомненно! К тому же это совсем не плохо для третьего сына,- добавил мальчик, улыбаясь. На этот раз улыбка вышла немного грустной.
Разговаривая, они незаметно пришли в огромный зал, увешанный портретами, гербами и старинным оружием. Это напоминало музей, но в этом музее люди жили, умирали, играли свадьбы и крестины, радовались и печалились, плели козни и расплачивались за них. Древний замок был наполнен историей и духами предков по самую крышу. Им владели сеньеры де Куси, бывшие, среди своих бесчисленных титулов и владений, и графами де Ла Фер. Так что у наследников был повод держать голову высоко, и помнить о своем превосходстве над королевским родом, о чем не преминул сообщить юный представитель рода.
Мальчик совершенно свободно ориентировался во всех хитросплетениях браков, во всех тонкостях гербов, чувствуя себя частью этой паутины связей с Европой и Англией. Они дошли почти до конца галереи, и остановились перед портретом вельможи, одетого с большим изяществом по моде Генриха 3 и с орденом Св. Духа на шее.
- Это мой дед, граф де Ла Фер-Торденуа. Он был в числе первых рыцарей ордена, учрежденного королем Генрихом, и одним из шести пэров Франции. Я не помню его, но, говорят, он часто бывал в Берри, где я родился.
- А ваша мать?
- Матушка редко бывает здесь, она статс-дама королевы Марии Медичи.
- А вы бываете и в столице?
- Я учусь в Наварре. Еще год - и я закончу курс. Потом, как я и говорил вам, меня ждет карьера морского офицера. Кажется, отец задумал меня в Англии женить,- усмехнулся шевалье.- Во Франции мне все равно особенной карьеры не сделать, поэтому граф и подумал об английском флоте и английской невесте. Куси породнились в свое время с Плантагенетами. Но что это,- он остановился и повернул голову, вслушиваясь в шум со двора,- кто-то приехал.- Он отдернул тяжелый занавес и выглянул в приоткрытое окно.- Это королевский гонец. К графу...- от удивления брови у него поползли вверх и лицо сразу стало по-детски простодушным.- Что-то случилось, и очень серьезное. Вы позволите мне вас оставить, господин де Бражелон?
- Идите, шевалье, я вижу, как вы обеспокоены. Я вас здесь подожду.
Шум, восклицания и плач очень скоро заставили и Огюста в нетерпении расхаживать по залу. Наконец, дверь отворилась, и на пороге возник шевалье де Ла Фер. Он был бледен, как стена, на глазах блестели слезы. Бражелон смотрел на него во все глаза, ощущая, что становится свидетелем каких-то важных событий.
Мальчик переступил порог, судорожно сглотнув комок, ставший в горле.
- Только что прибыл гонец от двора. Его величество король Генрих 4 убит каким-то фанатиком.

 Отправлено: 18.05.16 10:15. Заголовок: Куда он попал? Браж..

Продолжение будет на днях.

 Отправлено: 18.05.16 12:08. Заголовок: stella, очень интере..

stella, очень интересно!

 Отправлено: 18.05.16 16:42. Заголовок: Стелла пишет: Канад..

Стелла пишет:

цитата:

Канаду я не знаю и не ощущаю; даже если перечитаю всего Купера, это не поможет. А Франция в меня вошла с рождения, только поняла я это только с прочтением Дюма

Вот и я про то же.
А виконт де Бражелон, если правильно сосчитала, - праправнук Рауля?..
Скрытый текст

Нюансик: простите, но в речи будущего Атоса как-то не звучит "мне ничего не светит".

Благодаря Вам, Стелла, я поняла, что ощущали первые читатели Дюма, ожидая следующей главы.

 Отправлено: 18.05.16 19:17. Заголовок: Grand-mere , я сама ..

Grand-mere , я сама уже запуталась, , но, вроде, вы правильно посчитали.
Скрытый текст

А фразу я исправила.

 Отправлено: 19.05.16 14:51. Заголовок: Интересно, что в это..

Интересно, что в этом взаимодействии предок младше потомка.)

 Отправлено: 21.05.16 09:17. Заголовок: Убийство, сове..

Убийство, совершенное Равальяком, не оставило никого беспристрастным в замке. Бражелон сидел у себя в комнате, не желая попадаться на глаза хозяевам, поддавшимся скорби, как вдруг в дверь постучали. Что-то заставило графа встать и самостоятельно открыть дверь: на пороге стояла королева Маргарита Валуа. Он сразу узнал ее: портреты очень точно передавали внешность постаревшей, погрузневшей королевы. Бражелон растерялся: растерялся от простоты обращения знаменитой Маргариты, от самого факта ее присутствия, от того, что он видел на ее лице следы переживаемого горя: они оставались с Генрихом, не смотря ни на что, добрыми друзьями.
Она тяжело оперлась на руку, предложенную с душевным трепетом и, натужно дыша, уселась в массивное кресло.
- В этом доме все словно лишились рассудка: к кому не обратишься - видны только залитые слезами физиономии. Короля здесь все любили и хорошо знали: он много раз приезжал в Ла Фер. Граф умчался в Париж, как только узнал о беде, прихватив с собой Оливье, графиня и старшие сыновья - давно в Париже. Мне уже давно не под силу нестись в таком темпе и граф, мой старый и верный друг, попросил меня присмотреть за вами.- И Марго улыбнулась совсем по-прежнему: кокетливо и чарующе.
- Я дал слово господину де Ла Фер - и никуда не сбегу,- с обидой сказал граф.
- Но у вас могут возникнуть вопросы, на которые я c удовольствием отвечу. Я часто гощу здесь, одно время Ла Фер даже был моим. Мы с вами будем гулять, и ждать возвращения нашего гостеприимного хозяина.
- А шевалье разве не вернется?
- Не думаю. Он останется в Париже, он еще не закончил свою учебу.
- Интересный мальчик,- Бражелон попытался втянуть в рассказ королеву.
- Весьма и весьма. Он подает большие надежды. Жаль, между нами говоря, что он не старший сын. Это избавило бы графа в будущем от многих хлопот.
"Действительно, этот юнец не по возрасту образован, сдержан и умен. Подражает отцу, которого, кажется, боготворит,"- закончил Бражелон про себя мысль королевы. И улыбнулся ей со всей симпатией, которую всегда испытывал к Маргарите, точнее - к ее образу.
- А теперь, мой господин граф, расскажите-ка мне о себе,- попросила королева, но, не смотря на добродушный тон, в голосе явно прозвучало приказание.
" Кажется, я попался",- признался сам себе граф, и Марго прочла это в его глазах.
- Я с удовольствием послушаю вашу историю,- ласково улыбнулась королева, вытягивая ноги на оббитую бархатом скамеечку.-" Но не вздумайте мне врать!"- предупредили графа ее прищуренные глаза.
Королева Марго, собственной персоной, сидит перед ним и готова выслушать его признание? Рано или поздно, но допросом это должно было закончиться. И, может ему еще просто повезло, что расспрашивать его будет милая и любезная королева... Хотя, по тому, что Бражелон о ней читал, по остроте ума она нисколько не уступала мужчинам, а по решительности и умении принять жесткое решение - многих опережала.
- Я даже не знаю, с чего начать, Ваше величество,- он чуть пожал плечами.
- С начала и начните. Расскажите мне о своей семье, милый граф.- Маргарита поерзала в своем кресле, пристраивая поудобнее свое, ставшее громоздким, тело и всем своим видом показывая, что она настроена на длинный рассказ.- Вы родились не во Франции?
- Как раз во Франции я и родился, но потом моя семья переехала в Новый Свет.
- Но отчего? Вы были протестантами?
- Нет.
- Так в чем же причина?
- У отца были могущественные враги, мадам. Во Франции они бы его не оставили в покое.
- Вы можете их назвать?
- Их давно уже нет в живых и они не смогли навредить отцу. Оставим их имена историкам и мемуаристам,- улыбнулся Огюст.
Марго оценила сдержанность графа и улыбнулась его находчивости.
- Оставим это, раз вы не желаете ворошить прошлое.- Но зачем вы вернулись, это вы мне можете сказать? Мне не кажется, что целью вашего тяжелого путешествия было простое любопытство и желание повидать родину. Вы руководствовались еще какими-то интересами, не правда ли? Вы уже не юноша, желающий только повидать мир, вы - зрелый муж. Так чего же вы ждете от своей поездки, граф?- острый, ничего не упускающий, взгляд Маргариты заставил Бражелона на мгновение отвести глаза, и королева встрепенулась, получив перевес в этом сражении.
Сказать правду было немыслимым. Лгать - ниже достоинства.
- Я хотел убедиться, что король справедлив к своим подданным. Судьба не дала мне шанса разобраться. Что мне делать теперь - я не знаю.
- Новый король пока слишком мал, чтобы ответить на ваши вопросы, граф. Ах, если бы я могла быть сейчас там, в Париже,- глухо пробормотала она.- Но я - только бывшая жена, а Мария станет и регентшей. Бедный мой маленький Луи,- пробормотала Марго едва слышно, впадая в задумчивость. Потом качнула головой, вспомнив, что она не одна.
- Так вы не знаете, как вам быть теперь, граф? Я вам посоветую одно: ждите.
- Чего, мадам?
- В этой ситуации вам вообще нечего делать в Париже: вы ничего сейчас не узнаете и не решите. Подождите, пока вернется граф де Ла Фер. Ах, если бы Изабо сумела остаться при королеве! Но Ангерран сделает все, чтобы увести ее. Он только и ждет повода, чтобы забрать жену от двора. А она смогла бы узнать многое. Она умная и смелая женщина, и ненавидит Кончино Кончини.
- Если бы я смог встретиться с королевой Марией...
- Это вам ничего не даст: все будет решать теперь итальянец. Я вам могу посоветовать только одно: сидите в Ла Фере. Или возвращайтесь к себе в Новый Свет. Может быть, это будет для вас самым лучшим вариантом. А лет через десять, когда во Франции будет по-настоящему править Луи 13, приезжайте вновь.
- К сожалению, я не смогу воспользоваться ни одним из ваших советов, Ваше величество,- грустно покачал головой Бражелон.- Вы сами изволили заметить, что я не первой молодости. Такие путешествия даром не даются. Если уж я забрался так далеко, я не уеду, не побывав при дворе.
- На что вы рассчитываете? Вернее - на кого? В Париже никому до вас не будет дела,- пожала плечами Марго.
- Если бы Ваше величество были так добры...- пробормотал Огюст, поднимая глаза на королеву.
- Вы хотите, чтобы я написала вам рекомендательное письмо,- Маргарита, сама не веря услышанному, покачала головой.- Я вас совсем не знаю, сударь. Если вы будете со мной до конца откровенны, если мы с вами продолжим беседу,.. тогда я, может быть... может быть я и подумаю об этом. Но не сегодня.- И она встала, давая понять, что на сегодня разговор окончен.

 Отправлено: 23.05.16 19:32. Заголовок: Через неделю вернулс..

Через неделю вернулся Ангерран де Ла Фер и не один: с сыном. Вернулся очень недовольный: и без слов было ясно, что обстановка в столице сложная, а жена не желает уходить со своего поста.
Все эти дни королева Маргарита старалась не отпускать от себя Бражелона. Чего в этом внимании было больше : простого любопытства узнать правду о графе или желания развлечь себя, Бражелон не понял: Марго была слишком умна и проницательна, чтобы не дать почувствовать графу истинных причин своего поведения. Но предположить он мог: королева ему не верила до конца, и чего-то опасалась. О рекомендательном письме они больше не говорили: Огюст не решался напоминать о нем, а Маргарита делала вид, что такого разговора вообще не было. Несколько раз, когда беседа подходила к опасной черте, королева резко меняла тему, пользуясь своим правом королевы и женщины произвольно решать, о чем говорить с кавалером.
А быть кавалером столь знаменитой дамы оказалось чрезвычайно интересно и непросто: Марго сохранила и живость характера, и умение нравиться, и талант вести беседу в нужном ей русле. К тому же, когда она пускалась в воспоминания, Бражелон вообще забывал о невероятности происходящего. Перед ним живыми представали короли, братья Маргариты, Гизы и Бурбоны: весь спектр двора, который был миром королевы Марго - от двора Валуа, до двора в Нераке. Королева не была злой: расписывая придворных, вражду, царившую среди кланов, она никогда не позволяла себе быть излишне циничной или несправедливой. Марго любила многих мужчин и многие любили ее, но у Бражелона сложилось впечатление, что самое глубокое чувство вызвал у нее только Генрих Гиз. Именно о нем она говорила с особенной сдержанностью, но глаза ее при этом подозрительно блестели.
Постепенно, у нее сложилось мнение и о Огюсте: он был честен, смел, обладал изрядной долей предприимчивости, был немного авантюристом, и, во что бы то ни стало, желал добиться истины. Хотя поиск этой самой истины мог для него обернуться крахом и смертельной опасностью. В его рассказах об Америке была правда о сражениях с племенами дикарей, о неграх, работавших на плантациях, и событиях, отзвуки которых так и не долетели до Европы. Этому она поверила, как верила тому, что написано в рыцарских романах. Но была во всем и некая недоговоренность: граф де Бражелон старательно избегал дат и не говорил о родственных связях и вообще - старался не говорить о том времени, когда семья жила во Франции. Но беседы с ним приятно оживляли одиночество старой королевы, отвлекали от мыслей о прошлом, и о том грустном периоде ее жизни, который был связан с покойным ныне Генрихом Наваррским. Маргарита сохранила о нем самые дружеские чувства, но если что-то по-настоящему и примиряло ее с бывшим супругом, так это его сын - малыш Луи. Вот кому было не сладко теперь! Брошенный собственной матерью, дофин нашел настоящую мать в Маргарите. Обделенная счастьем материнства, Марго при любой возможности опекала мальчика, даря ему все свои нерастраченные чувства. И сам Луи выказывал ей чисто сыновнюю преданность и любовь, которую полагалось бы отдавать Марии Медичи. Но та любила только младшего сына, Гастона.
Марго была дипломатом: в этом царстве лжи и притворства, предательства и смерти, каким являлся французский двор, она умудрялась поддерживать добрые отношения и с Медичи. Если бы не Кончини, она бы постаралась что-то узнать для Бражелона. Но с письмом следовало подождать: по крайней мере - до приезда де Ла Фера.
Граф с сыном приехали после полудня: оба уставшие и голодные. Маргарита и Бражелон как раз возвращались с прогулки, когда встретились с ними. В глазах графа де Ла Фер мелькнуло что-то похожее на удовлетворение, когда он увидел королеву, опиравшуюся на руку Бражелона. Он спешился и подошел к ним. Шевалье последовал его примеру, и Огюст увидел, что мальчик очень устал и очень чем-то расстроен, хотя и держится молодцом.
- Ваше величество,- Ангерран де Ла Фер поцеловал руку Маргариты, затянутую в черную перчатку,- у меня для вас есть несколько писем. Вы позволите, я вам их передам прямо сейчас?
- Такая спешка ни к чему, милый граф, отдохните с дороги, а потом, после обеда, я приглашаю вас к себе. Обсудим новости и то, что может быть в этих бумагах. Огюст, друг мой,- она обернулась к Бражелону,- вы свободны, мой верный паж. Если шевалье будет в состоянии, он вам расскажет о Париже.
- Не сомневайтесь, я смогу,- вскинул голову юный Ла Фер.
Однако уже Бражелон запротестовал: "Мое любопытство подождет и до вечера, шевалье. Отдыхайте."
Он проследил взглядом, как мальчик идет к крыльцу: высоко подняв голову и расправив плечи. Лестницу же он одолевал не спеша, а на верхней ступеньке и вовсе задержался, поникнув головой. Потом резко выпрямился, внутренне собравшись, как перед прыжком в воду, и уже размеренным быстрым шагом направился в дом.
- А у мальчика какие-то неприятности,- тихонько пробормотал Огюст, но королева, стоявшая рядом, услышала.
- Если это и так, то Оливье непременно справится с ними,- усмехнулась Марго.

Следы этих самых неприятностей Бражелон, тем ни менее, заметил у шевалье и вечером.
- Вы чем-то сильно расстроены, Огюст?- решился он спросить своего юного приятеля, смягчая вопрос тем, что обратился к мальчику именно тем именем, которое было ему приятно.
- Не скрою, я сильно огорчен,- прямо ответил тот.
- Не будет нескромным спросить, почему?
- Мне пришлось бросить Наварру. Отец потребовал, чтобы я был при нем, в Ла Фере. А я рассчитывал повидать перед отъездом в Англию свою бабушку.
- Вы очень привязаны к ней?
- Я рос у нее до шести лет. А, потом, каждые каникулы бывал в Берри.
Бражелон внимательно посмотрел на Ла Фера. Мальчишка явно бодрился, и столь же явно было то, что не только бабушка была причиной его печали. И вряд ли дело было в учебе. Дело было в чем-то, намного более серьезном. Похоже, отпрыск удостоился сильнейшего нагоняя от батюшки. В Париже стало опасно, а сын не по возрасту задирист? Впрочем, может, мальчик сам все расскажет? Но шевалье молчал, глаза у него были сухими, и горели с трудом сдерживаемой яростью. Оставив намерение расспросить его о том, что произошло, Бражелон стал расспрашивать о событиях в столице. Ла Фер отвечал сдержанно, но представление о том, что происходит в Париже после убийства короля и расследования по делу Равальяка, смог передать. Граф понял, что он ничего в столице не добьется. Мысли о том, как постараться вернуться в свое время заняли у него с этой минуты главенствующее место.

Королева Маргарита сидела у камина: она стала плохо переносить прохладу и старалась все время держаться в тепле. Но старость неумолимо напоминала о себе то новыми болячками, то тем, что она зябла в самую жару. Именно поэтому позвала она Ангеррана к себе - у него было холодно и неуютно, кабинет был слишком велик, и камин не прогревал его как следует.
Наедине собеседники отбросили всякую церемонность: их связывали не только узы дружбы, но и былая, давно ушедшая страсть. Это придавало их общению терпкость старых интриг, опасностей и подвигов во имя любви.
Марго дочитывала полученные письма, Ангерран искоса посматривал в ее сторону, потягивая вино из старинного бокала и ожидая, пока королева подведет какой-то итог новостям. Наконец, Марго свернула письма в трубку и спрятала их в рукав платья.
- Ну, и чего нам ожидать?- вяло поинтересовался граф.
- Вряд ли мы сможем как-то влиять на события,- покачала головой королева.- Я, пожалуй, через пару дней все же отправлюсь в Париж: на месте виднее.
- Делайте, как посчитаете разумным, Маргарита.- Ангерран закинул ногу на ногу и стал рассматривать свой сапог.- Мне бы убедить Изабо вернуться.
- Зачем вы забрали мальчика и оставили в Париже старших?- королева пристально посмотрела прямо в глаза графу.
- Затем, что Оливье стал слишком красив,- неохотно ответил Его сиятельство.
- А твои старшие, Ангерран? Они уже взрослые и умеют плавать в дворцовых водах? Они знают, как дать отпор итальянской моде?
- Они сумеют за себя постоять, если что. Луи при деле: он изучает сейчас право и знает, что я не стану с ним церемониться, если до меня дойдут какие-то слухи. Ренье беспутничает, это правда, но он малый незлобивый и, к тому же, его интересуют только женщины. Интриги он обходит стороной. А Оливье - с принципами и не всегда умеет смолчать. Лучше уж пусть при мне сидит.
- А как же учеба?
- Он и так опережает остальных школяров. Я прослежу, чтобы он и дома не болтался без дела.
- Ангерран, вы что-то не договариваете,- Марго не спускала с графа глаз.- Что успел натворить шевалье?
- Шевалье не стал скрывать свое мнение насчет смерти Генриха.
- И оно далеко отстоит от того, что выявило следствие по делу Равальяка? Он считает...
- Что заказ поступил сверху.
- Этого ему не простят, Ангерран. Он и дома не будет в безопасности.
- Я знаю. Поэтому он уедет, как только все притихнет. А пока пусть сидит у меня на глазах. Я по дороге ему кое-что объяснил, думаю, он надолго запомнит мои слова.
- Вы были с ним суровы?- воскликнула Маргарита.
- Не более, чем того потребовали обстоятельства.- Суровость в голосе Ангеррана никак не согласовывалась с растерянностью его взора. Он, наверное в первый раз, остро почувствовал, как дорог ему младший сын и как он привязан к мальчику.- О нем забудут, я надеюсь. К тому же я рассчитываю, что свою карьеру морского офицера, в Англии он начнет с удачной женитьбы. Наше родство с Плантагенетами дает основания для выгодного брака.
Маргарита тихонько вздохнула: дочь королей, сестра королей и сама королева, она отлично знакома была с династическими браками. Ну, что ж: если мальчику не повезет с женой, он найдет себе любовь на стороне. Главное, чтобы был наследник рода, а в остальном супруги будут вести себя соответственно своему темпераменту и возможностям. Она сама так и делала, а о Наваррце и говорить нечего.
- А как наш гость? По-прежнему утверждает, что он - граф де Бражелон?
- Да. И я начинаю ему верить, Ангерран. Он не договаривает что-то очень важное, без чего не понять ни его прошлого, ни этого странного совпадения имен. Но он - искренний человек и, кажется мне, вся эта история тяготит его не на шутку.
- У вас есть предложение, моя королева?
- Я подумала, что стоило бы отпустить его на все четыре стороны, Ангерран.
- Вот этого как раз и не стоит делать, моя дорогая,- решительно возразил граф.- Пусть лучше посидит здесь, под моим надзором. Рано или поздно он расскажет все: когда поймет, что у него нет выхода.