Отправлено: 03.02.13 10:53. Заголовок: Королевский двор

Взято отсюда:
http://www.e-reading-lib.org/bookreader.php/1008881/Shishkin_-_Korolevskiy_dvor_i_politicheskaya_borba_vo_Francii_v_XVI-XVII_vekah.html

История формирования королевского дома Франции 16-17 веков.

 Отправлено: 03.02.13 10:54. Заголовок: Королевский двор

4.2. ЗНАТНЫЕ ДАМЫ ПРИ ДВОРЕ АННЫ АВСТРИЙСКОЙ
В апреле 1643 г. умирающий Людовик XIII неожиданно назначил регентшей страны свою жену Анну Австрийскую, сложные и противоречивые отношения с которой, казалось, не оставляли королеве ни малейших шансов на участие в управлении Францией после его смерти. Это решение короля явилось во многом результатом долгих лет борьбы королевы и ее окружения за влияние при дворе: только в конце своей жизни Людовик XIII в какой-то степени оценил властные возможности и амбиции своей супруги, которая была в состоянии вести государственный корабль прежним курсом, завещанным кардиналом Ришелье. Скорее всего, именно Ришелье обратил внимание короля на то, что гордая, решительная и волевая Анна никогда не допустит унижения королевского достоинства и сможет сохранить трон за четырехлетним дофином Людовиком. Подчеркнем вновь, что кардинал был уверен, что в случае скоропостижной кончины Людовика XIII он сумеет найти общий язык с королевой и остаться на посту главного министра. Есть свидетельства, что и королева весьма ценила Ришелье как выдающегося администратора.[173] Кардинал первый увидел в Анне Австрийской не только свою политическую соперницу, каковой она была все время его министерства, но также возможного союзника в борьбе за усиление королевской власти.
Свой первый политический триумф королева отпраздновала после смерти Ришелье и Людовика ХIII. Кардинал умер в декабре 1642 г., король — в мае 1643 г. Многие находили это символичным. 18 мая 1643 г. Парижский парламент провозгласил Анну Австрийскую регентшей Франции при ее малолетнем сыне Людовике XIV и под давлением королевы и ее сторонников признал недействительным завещание Людовика XIII, согласно которому ее регентские полномочия ограничивались учреждаемым при ней советом. Власть целиком оказалась в руках Анны Австрийской, второй, после Бланки Кастильской, испанки-регентши Франции (обеих королев часто сравнивали, предрекая, что регентство Анны Австрийской будет таким же счастливым для Франции, как и правление Бланки Кастильской, матери Людовика IX Святого). Акт кассирования королевского завещания вовсе не означал перемену политического курса страны, но был продиктован желанием королевы и нового главного министра Франции кардинала Джулио Мазарини, не ослабляя королевский авторитет, найти компромисс между «кардиналистами» и бывшей дворянской оппозицией, которая, собственно, и помогла во многом Анне достичь власти. Не последнюю роль в этой придворной оппозиции сыграли знатные дамы, составлявшие двор королевы. Именно об их политической роли пойдет речь в этом разделе.
Анне Австрийской принадлежит заслуга воссоздания «дамского двора», который придал королевскому[174] двору роль стабильного и, что более важно, влиятельного социально-политического института Франции, где мужчины уже не господствовали над женщинами. Это позволило двору, как наиболее привилегированной социальной организации, стать главным источником политической и социальной активности женщин, все возрастающей вместе с его эволюцией.
Знатные дамы из века барокко, оглядываясь на опыт своих предшественниц эпохи Возрождения, уже знали, что их позиции в окружении королевы будут не только почетны и престижны, но и дадут возможность приобщиться к власти, а значит, к социальному превосходству и богатству. Придворные дамы королевы не только освобождались от тальи, самого разорительного поземельного налога, но также пользовались исключительным правом носить драгоценности и украшения (по Эдикту Генриха III от 1583 г.), чего не могли публично позволить себе провинциальные дворянки; они декорировали свои экипажи, путешествовали в королевских каретах, обедали в компании с королевой и, в зависимости от придворных функций, даже ночевали в спальне своей госпожи. Наконец, что не менее важно, часто от положения дам при дворе и их влияния зависели карьера их мужей и судьба их детей и внуков.
Появление большого числа придворных дам, особенно в начале XVII в., было связано с окончанием многолетних Гугенотских войн во Франции, когда разорившееся по большей части и заметно оскудевшее благородное сословие стремилось к стабилизации своего положения, которое оно могло поправить только при дворе своего короля, источника и гаранта дворянского благополучия. Зачисление дворянина на[175] королевскую службу, особенно придворную, сразу же позволяло его супруге присоединиться ко двору, а в случае особой удачи даже быть принятой в штат дома королевы. Последний открывал широкие и весьма заманчивые возможности влияния на королевские решения.
Мужчины очень ревниво относились к попыткам женщин участвовать в политической жизни. Хотя, по мере складывания в XVI—XVII вв. новой социальной системы клиентелл, рыцарский этос приходил в упадок, но он все же не изжил себя, проявляясь, в частности, в форме противодействия активности знатных дам при дворе. Однако в конечном счете к середине XVII в. придворная борьба сформировала новый тип придворной дамы, достаточно свободной и социально независимой в семье и обществе, способной вмешиваться в дела государства и использующей для этого все возможности, имеющиеся при дворе.
Приезд во Францию инфанты Анны Австрийской, дочери испанского короля Филиппа III, которая в 1615 г. стала супругой Людовика XIII, многое изменил в положении женского двора. Воспитанная в духе помпезного и чопорного испанского придворном го церемониала, Анна начала энергично наполнять свой двор женами занятых на королевской службе дворян. Благородные дамы, впрочем, и сами стремились обрести свое место подле королевы. Не последнюю роль в этом играли редкая красота и обаяние Анны Австрийской. Уже в конце 1620-х гг. она сумела объединить вокруг себя значительное число придворных, свою «партию», во главе которой вступила в борьбу за влияние при дворе с «кардиналистами».[176] Дамы при Анне Австрийской, как говорилось выше, могли состоять непосредственно на службе в ее доме, а могли просто с позволения королевы присоединяться к ее свите. Несмотря на то что последние не получали официального жалованья, они пользовались правом столования при дворе. В состав этой группы входили, как правило, знатнейшие француженки — герцогини и принцессы, которых по сложившейся при дворе традиции намеренно отстраняли от высших должностей в доме королевы, наделяя только почетным правом быть представленными при монаршей особе. Поэтому большинство служащих при Анне Австрийской дам принадлежало к среднему и мелком дворянству, среди которого существовала жесткая конкуренция за посты в доме королевы.
Непосредственное зачисление какой-либо дамы в штат осуществляла сама королева, часто при формальном одобрении главного распорядителя французского двора Луи де Бурбона, графа Суассонского, кузена короля и сторонника Анны Австрийской. Однако представляемый королевой список ее служащих (его корректировали ежегодно) мог исправляться лично королем или по совету кардинала, что чаще всего и происходило. Подчеркнем, что характерной чертой окружения королевы в 30-е гг. XVII в. было его непостоянство ввиду бесконечных вмешательств Людовика XIII и Ришелье в формирование «дамского Двора». Королю и кардиналу были хорошо известны многочисленные попытки Анны Австрийской участвовать в делах государства — прямо или косвенно королева была вовлечена практически во все крупные заговоры против главного министра в 1620-1640-е гг., — поэтому оба правителя Франции пытались держать[177] ее, равно как и ее окружение, на известном расстоянии от кормила власти.
Однако сама романтика борьбы, «долг быть мятежным», заставляли аристократов принимать сторону гонимой государыни и вдохновляли Анну Австрийскую на организацию новых интриг. Несмотря на трудности, Анна Австрийская и ее дамы пытались играть роль политического центра двора. Ришелье чувствовал исходящую от них угрозу, но всегда успевал предупреждать свое падение, понимая, что женщины являются для него детектором интриги, вестником готовящейся конспирации. Заговоры, вынашиваемые мужчинами, носили более конфиденциальный характер, но ни один из них не обходился без придворных дам, благодаря которым все секреты рано или поздно становились достоянием двора. Пиком политической активности Анны Австрийской в царствование Людовика XIII стали 1630-е гг. Именно в это время королева вела непримиримую борьбу с кардиналом, сплетая интриги и заговоры, отстаивая интересы своего окружения, которое старалась сохранить во что бы то ни стало.
С 1626 г. дом королевы возглавляла ее гофмейстерина (dame d'honneur) Мари-Катрин де Ларошфуко-Рандан (Marie-Catherine de La Rochefoucauld-Randan, marquise de Senecey), вдова маркиза де Сенесе и кузина герцога де Ларошфуко (писателя), умная, энергичная дама, убежденная сторонница королевы и враг Ришелье. Пост гофмейстерины был особенно важен в доме королевы, потому что маркиза де Сенесе контролировала всех дам на службе Анны Австрийской, принимая клятву верности от ее имени от камеристок, горничных и служанок, и следила также за текущими[178] расходами. Она обладала большим влиянием при «дамском дворе». Безупречная преданность маркизы Анне Австрийской (она осталась верной королеве даже во время Фронды, когда многие друзья покинули регентшу) и ее огромный авторитет при дворе послужили, видимо, поводом к ее отставке в 1638 г., инспирированной Ришелье. На ее место была назначена Катрин де Сент-Мор, жена графа де Брассака, протеже и шпионка кардинала. Ее муж являлся главой личного совета Анны Австрийской. Однако после смерти графини де Брассак (1645 г.) маркиза де Сенесе вновь была призвана на службу королевой, заняв свою прежнюю должность и став к тому же воспитательницей юного Людовика XIV. Впоследствии благодарный король даровал ей титул герцогини де Рандан.
Второй по значимости в доме королевы была хранительница ее гардероба и драгоценностей (dame d'atour). Этот пост по протекции Ришелье в 1626- 1630 гг. занимала Мадлена де Силли, жена французского посла в Испании маркиза дю Фаржи (Madeleine de Silly, comtesse du Fargis). Она не принадлежала к высшей знати, являлась близкой подругой мадам де Комбале, любимой племянницы Ришелье, и была рекомендована ему влиятельным кардиналом де Берюлем. Два года, проведенные в Испании вместе с мужем, сформировали ее негативное отношение к политическому курсу Людовика XIII, направленному на конфронтацию с Габсбургами. Вопреки ожиданиям Ришелье маркиза дю Фаржи стала сторонницей Анны Австрийской, а после «Дня одураченных» 10 ноября 1630 г. — неудачного заговора против Ришелье — была вынуждена бежать в испанские Нидерланды вместе с королевой-матерью Марией[179] Медичи. Там она превратилась в одного из лидеров эмиграции и завязала секретную переписку с Анной Австрийской, пытаясь убедить ее в необходимости брака с Гастоном Орлеанским, братом Людовика XIII в случае смерти короля, который много и сильно болел. Королева, необходимо заметить, отказалась обсуждать с ней эту тему. Заочно приговоренная к смерти Парижским парламентом, маркиза дю Фаржи умерла в Брюсселе в 1639 г.
Ее освободившееся место было немедленно занято дамой, которая благодаря своей позиции невмешательства в интриги устраивала и Ришелье, и Анну Австрийскую. Речь идет о мадам де Ла Флот-Отрив, Катрин Ле Вуайе (Catherine Le Voyer, Mme de La Flotte-Haute- rive), бывшей гувернантке дочерей Марии Медичи. Однако она, в свою очередь, добилась зачисления в штат фрейлин королевы своей внучки Марии де Отфор (Marie de Hautefort), а та вскоре прославилась как интриганка и конфидентка Анны Австрийской. На должности фрейлин королевы могли претендовать только незамужние девушки, которых обычно было 12, но с 1631 г. стало всего 6 ввиду сокращения штата по причине экономии: военные затраты Франции на участие в Тридцатилетней войне отражались и на дворе. Фрейлины (filles d'honneur) занимали третье по значимости положение в доме королевы.
Уменьшение штата дома Анны Австрийской вовсе не означало, что при «дамском дворе» стало меньше аристократок. Просто большинство из них не получало королевского жалованья, продолжая пользоваться остальными привилегиями, включая столование. Более того, все занятые в штате и состоящие в свите королевы дамы стремились пристроить своих родствен-[180]ниц при дворе и одновременно за счет этого утвердить свое положение. Так, например, фрейлинами Анны Австрийской являлись две внучки мадам де Лa Флот — уже упоминавшаяся Мария, и затем — Шарлотта де Отфор, а также племянница мадам де Сенесе — Луиза-Анжелика де Ла Файет (Louise-Angelique de La Fayette). Кроме того, дочь маркизы де Сенесе Мари-Клер де Бофремон (Marie-Claire de Bauffremont) наследовала ей в должности гофмейстерины Анны Австрийской. Марии де Отфор и Луизе-Анжелике де Ла Файет выпала честь стать не только верными наперсницами королевы, но и быть фаворитками Людовика XIII, единственными за всю его жизнь.
В 1635 г., когда Франция открыто вступила в Тридцатилетнюю войну, по сути — в войну с Габсбургами, правившими в Испании и Священной Римской империи, мужская часть двора отправилась на фронт. Это был естественный повод для женской активности при опустевшем дворе. Однако свита преданных королеве женщин начала распадаться вскоре после событий 1636-1637 гг. — очередного заговора Анны Австрийской, показавшегося Ришелье наиболее опасным для жизни и судьбы государства. Кардинал поставил себе целью полностью изолировать королеву, лишив ее всяких контактов с не лояльными к его политике дамами: в ссылку были отправлены мадам де Сенесе и м-ль де Отфор, постриглась в монастырь м-ль де Ла Файет и т. д. С другой стороны, принимая во внимание большую политическую энергичность королевы, главный министр решил заключить с ней хотя бы плохой мир, сумев помирить ее с королем.
Результатом семейного союза стало неожиданное Рождение в сентябре 1638 г. наследника престола,[180] будущего Людовика XIV, которое, казалось, должно было укрепить положение Анны Австрийской. Однако в 1640 г. вместо предложенной королевой на пост воспитательницы дофина ее другой сторонницы — фрейлины — м-ль де Сен-Жорж (Saint-George) по рекомендации Ришелье эту должность заняла мадам де Лансак (Françoise de Souvre, comtesse de Lansac), очередная шпионка министра, враждебно настроенная к королеве. В 1640-1643 гг. изоляция Анны Австрийской стала очевидной. Ее «дамский двор» теперь во многом состоял как из ее врагов, так и из дам, предпочитавших не вмешиваться в интриги.
Тем не менее двор Анны Австрийской в 1630-е гг. сумел значительно измотать силы «кардиналистов» и самого Ришелье. Он был бесспорным фактором политической жизни двора в целом. Во многом борьба носила оттенок столкновения женщин и мужчин, потому что последние сопротивлялись появлению при дворе новой реальной социальной силы. У «дамского двора» было еще слишком мало путей влияния на большую политику: мужчины продолжали господствовать во всех властных сферах. Но сам опыт борьбы и проба своих возможностей были полезны для аристократок, которых воодушевлял пример активной политической позиции их королевы. Постоянный численный рост «дамского двора», увеличение служб дома королевы и вместе с тем усложнение придворного этикета и церемониала, расцвет фаворитизма открывали знатным дамам новые способы вхождения во власть, которые они реализуют уже в последующие эпохи.[182]

 Отправлено: 03.02.13 10:55. Заголовок: Королевский двор

4.3. МУЖЧИНЫ В ДОМЕ ФРАНЦУЗСКОЙ КОРОЛЕВЫ
Дом королевы не всегда правильно отождествлять только с «дамским двором», поскольку в его штат входили также мужчины.
Итак, дом королевы Франции, или же двор королевы (maison de la reine), как составная часть большого королевского двора организационно существовал во все времена французской монархии, однако выделился в самостоятельное образование только в конце XV в. при Анне Бретонской (ум. 1514 г.), жене Людовика XII. Именно тогда был создан и официально утвержден список служащих при королеве знатных дам, которые получали жалованье за свою службу. Постепенно штат дома королевы стал состоять из больших и малых служб, где были заняты лица благородного и неблагородного происхождения (в зависимости от выполняемых функций), которые обеспечивали поддержание ее частной и публичной жизни.
Формирование дома королевы в начале XVI в. шло почти одновременно с ростом и реорганизацией французского двора в целом, когда к королевскому месту пребывания стекалось дворянство, жаждущее[183] обретения должностей, назначений и пенсионов. Несмотря на постоянное совершенствование структуры двора и едва ли не ежегодный пересмотр придворного штата в сторону его увеличения, удовлетворить всех желающих обрести место подле короля не представлялось возможным. Уже при Франциске I (1515- 1547 гг.) эту проблему стали решать за счет «дамского двора»: персонал королевы стал по преимуществу мужским. Более того, конкуренция мужчин при распределении придворных должностей и борьба за королевский фавор породили определенный антифеминизм, желание вытеснить дам из дома королевы путем сокращения женских должностей и перераспределения жалованья в свою пользу. Это часто происходило с позволения короля, который не мог допустить, чтобы главная социальная опора монархии — дворяне-мужчины были бы обделены королевским вниманием. Бесспорно, это вторжение мужчин в штат королевы также явилось реакцией на растущую эмансипацию «дамского двора» и вмешательство женщин в политические игры. Прежние традиции рыцарского двора исключали в принципе саму возможность открытого влияния знатных дам на государственные дела, поэтому мужчины относились к женской активности весьма ревниво и стремились подчеркнуть свое первостепенное место в жизни двора. Соотношение знатных мужчин и женщин в штате двора королевы без конца менялось, но всегда в пользу первых. Например, в доме Луизы Лотарингской, жены Генриха III, в 1589 г. числилось 162 дворянина и 123 благородные дамы.
Подобное положение в общем оставалось неизменным и в последующее время, но вместе с тем[184] нельзя не отметить тот факт, что короли почти не пытались регламентировать внутреннюю жизнь «дамского двора» — двора своих жен и матерей, поскольку королевы вслед за растущим авторитетом и властью короля уже в XVI столетии стали подчеркивать свое собственное королевское величество и соответственно формировать круг своих прерогатив. В частности, это касалось структуры и церемониала двора, которые усложнялись и совершенствовались в XVI—XVII вв. В борьбе против вторжения мужчин королевы добились права принимать самостоятельные решения о внутреннем распорядке и функциях своего дамского окружения, во многом исключив мужчин своего дома из повседневных церемоний. Дамская часть двора жила по своим собственным неписаным регламентам, утвержденным королевой. Король оставлял за собой только вопросы регулирования правил большого церемониала и общедворцового этикета, а также следил за тем, чтобы ни одно из штатных мест, закрепленных за мужчинами, не было бы сокращено в пользу создания должностей для женщин.
«Дамскому двору» не случайно почти не досталось места в историографии: ввиду малочисленности источников по истории французского двора в целом церемониал и структура двора королевы, его эволюция и роль в становлении политической системы французского общества также представляются еще довольно неясными.
Судя по всему, впервые повседневные церемониальные функции королевы и ее окружения фиксируют опять-таки регламенты Генриха III, короля-законодателя, действительного создателя правил дворцового[185] церемониала. Особенно подробным и пространным среди них является упоминавшийся Регламент 1585 г., в котором присутствует отдельная статья «Порядок, соблюдаемый и исполняемый дворянами свиты королевы (gentilhommes d'honneur)». Согласно этому «Порядку...» публичная жизнь дома королевы начиналась гораздо позже дома короля, когда дворяне свиты собирались в ее покоях: «Начиная с 8 часов утра, если ранее королевой не будет приказано им что-либо иное, нужно проследовать в зал или приемную комнату названной Дамы».
Надо полагать, вместе с ними в ожидании выхода королевы находились дамы, состоящие в ее свите, но не участвующие в церемонии ее утреннего подъема. Вообще любопытно отметить тот факт, что специального упоминания о службах двора королевы в Регламенте 1585 г. нет, и только «Порядок...» отражает обязанности одной из мужских служб ее окружения, а именно — той, которая была создана по инициативе короля, являлась наиболее престижной и единственная заняла место в общедворцовом церемониале ввиду своей функциональной значимости. В то же время в «Регламенте» не сказано ничего о существование остальных служб дома королевы, закрепленных за мужчинами, ввиду их малой значимости для дворцового церемониала и исключительных прерогатив королевы устанавливать для них внутренний распорядок функционирования. Но, как правило, этот порядок исключал их из церемониальной жизни «дамского двора» королевы почти полностью. Королева подчеркивала тем самым, что ее двор — это прежде всего дамское общество. Впрочем, «Регламент» также не замечал присутствия на придворных церемониях жен-[186]щин. С одной стороны, игнорирование дамской части двора являлось ярким свидетельством антифеминизма и демонстрацией того, что королевский двор Франции — прежде всего общество мужчин, но, с другой стороны, также очевиден факт самостоятельного функционирования «дамского двора» по внутренним правилам, продиктованным традициями и желаниями королевы. Реконструировать внешние детали церемониала двора королевы возможно, только рассматривая служебные обязанности дворян свиты, а также редкие упоминания в «Регламенте» церемониальных функций самой государыни.
«Порядок...», например, закрепил пришедшее из Испании правило, согласно которому королева, выходя из своих апартаментов, сразу окружалась почетной и вооруженной свитой: «Дворяне свиты королевы сопровождают ее на мессу или в иные места, когда она осуществляет публичные выходы, и оставляют названную Даму только тогда, когда она возвращается в свои апартаменты. Нужно сопровождать названную Даму всякий раз, когда она покидает дворец пешком или на лошади, в связи с чем каждому нужно иметь по две лошади, которых надобно держать наготове... также можно перевозить с собой багаж». Дворяне свиты королевы обязаны были ежедневно пребывать на своем почетном дежурстве, которое продолжалось 4 месяца подряд. Всего дежурная смена насчитывала 10 человек во главе со своим капитаном (chevalier d'honneur). Женам этих дворян также дозволялось сопровождать королеву, и хотя они не получали жалованье, в отличие от своих мужей, но близость к королеве, возможность видеть ее и общаться с ней каждый день, ожидание (как[187] правило, весьма оправданное) королевских милостей побуждали знатных дам разделять нелегкую придворную службу мужчин. При благоприятных обстоятельствах можно было попасть в штат к королеве, что открывало путь к богатству, стабильности и главное, власти.
«Свитские» дамы, впрочем как и дамы штата королевы, пользовались правом столования при дворе, что было довольно значительным и привлекательным фактором для среднего и мелкого дворянства, в массе своей разорившегося в XVI в. Особой честью было попасть за стол к королю. Регламенты вводили в этой связи ряд ограничений: «Король будет обедать по воскресеньям, понедельникам, вторникам, средам и четвергам вместе с королевами, по пятницам и субботам один, публично или в своем кабинете». На остальные трапезы королевы допускались еще реже. Соответственно только небольшой круг тщательно выбранных придворных мог похвастаться королевским вниманием. Обычно король приглашал разделить трапезу с королевской семьей мужчин, королева — женщин. То, что дамы присутствовали на церемонии обеда и ужина постоянно, свидетельствует одна из статей «Регламента»: «Всякий раз после обеда точно в два часа гофмейстер будет распоряжаться, чтобы приносили 12 блюд, среди которых 6 будут со сладостями, а другие 6 — с фруктами, в соответствии с сезоном, и чтобы к ним всегда подавалось вино. Названные блюда должны подаваться Их Величествам и затем дамам». Правда, из этой статьи совсем не ясно, подавались ли все эти блюда также приглашенным мужчинам или же последние довольствовались на десерт только вином.[188] «Порядок...» расписывает также место дворян свиты королевы при публичных выходах: «Они всегда будут сопровождать названную Даму (королеву), находясь впереди нее, но не приближаясь слишком близко, выполнять ее любое приказание, если она им его отдаст; когда названная Дама следует вместе с королем или с королевой-матерью Его Величества, дворяне свиты также находятся перед ними... уступая только тем, кто будет более знатен». Дамы штата и свиты королевы, если только не несли королевскую мантию, должны были замыкать публичное шествие, следуя позади мужчин и соблюдая порядок следования также согласно положению в доме королевы и знатности. Впрочем, из-за последнего обстоятельства женщины, подобно мужчинам, часто спорили и нередко ссорились.
При въезде в королевскую резиденцию дамы вне зависимости от знатности и положения в штате двора обязаны были сходить с лошади или выходить из кареты у ворот и затем уже пешком сопровождать королевский экипаж или королеву, въезжающую во двор замка верхом. Такое правило было установлено, видимо, еще при Франциске I, а позже подтверждено Карлом IX в октябре 1572 г. и Генрихом III в Регламенте 1585 г.
Как уже отмечалось, обладатели главных должностей дома королевы подчинялись главному распорядителю французского двора. Вообще, непосредственное зачисление какого-либо лица в штат осуществлялось самой королевой при формальном одобрении главного распорядителя и затем утверждалось королем. Удачливый соискатель (соискательница) короткой службы выкупал свою должность у преды-[189]дущего владельца и, как правило, делал особые отчисления как королеве, так и главному распорядителю. Однако представляемый королевой список ее служащих, который ежегодно корректировался, мог быть исправлен лично королем по его желанию. Каждый год королеве приходилось отстаивать не только cложившийся дамский штат, не допуская его уменьшения в пользу мужчин, но также следить, чтобы в его составе находились избранные по ее усмотрению дамы.
Особенная ситуация сложилась в XVII в. при Анне Австрийской, которой в итоге удалось остановить рост мужской части двора и увеличить свое дамское окружение (особенно в период ее регентских полномочий при малолетнем сыне Людовике XIV). Будучи испанкой, выросшей в атмосфере огромного, пышного и помпезного испанского двора, Анна не могла уронить своего национального королевского достоинства и позволить себе быть окруженной малой дамской свитой. Несмотря на сопротивление короля, Анна сумела на какой-то момент (до вступления Франции в Тридцатилетнюю войну) увеличить количество штатных мест для женщин своего дома, не посягая при этом на мужские службы. Однако одно важное обстоятельство мешало утверждению такого положения — окружение Анны Австрийской было крайне непостоянным. В штате ее двора было много ее противников, которые во многом дестабилизировали его функционирование. В итоге организационная структура двора королевы устоялась только к концу регенства Анны Австрийской в конце 50-х гг. XVII в. Вместе с тем любопытно посмотреть, что собой представляла внутренняя организация мужской части ее[190]двора, какими именно должностями владели дворяне дома королевы.
Мы располагаем документом о структуре двора Анны Австрийской, который содержит перечень основных должностей с указанием имен их владельцев в 30-40-х гг. XVII в. Речь идет о «Генеральном реестре служащих королевы-регентши», опубликованном в 1644 г. Он не содержит никаких данных об обязанностях придворного персонала, но значительно дополняет картину эволюции двора королевы в целом. Надо полагать, главные службы дома королевы сложились еще в эпоху ренессанского двора при последних Валуа, а при Анне Австрийской приобрели более законченный вид. Мы опускаем уже рассмотренную выше дамскую часть двора.
Церковный двор королевы возглавлялся главным раздатчиком милостыни (grand aumônier de la reine), за которым следовали первый раздатчик милостыни, ординарные, сменные раздатчики, духовники, капелланы, церковные служки, звонари и т. д. Всего около 30 человек согласно реестру. Главной обязанностью церковного двора была ежедневная организация всей религиозно-духовной жизни окружения королевы.
Охрану королевы и ее покоев осуществлял уже упоминавшийся постоянный почетный отряд дворян ее свиты, учрежденный Регламентом Генриха III в 1585 г.
Финансами королевы заведовал интендант, или финансовый распорядитель ее дома. Свои полномочия он делил с главой дома королевы — гофмейстериной (dame d'honneur). В его штат входили ординарные финансовые контролеры.
Главой службы по организации внутренней жизни двора королевы являлся первый гофмейстер, который[191] имел в подчинении ординарного, сменных гофмейстеров, дворян, прислуживающих во время трапезы королевы, т. е. четырех хлебодаров, четырех виночерпиев, четырех кравчих. Служащие кухни, приписанные ко двору королевы, также подчинялись первому гофмейстеру.
Лошадьми королевы и всем конюшенным ведомством распоряжался первый шталмейстер, которому ассистировали ординарный, дежурные шталмейстеры, пажи и конюхи.
У Анны Австрийской мы видим также наличие собственного постоянного совета, сам факт существования которого говорит о признании роли дома королевы, а также о его определенной самостоятельности по отношению к остальному двору. Личный совет королевы представлял ее юридические интересы и поэтому состоял из юристов — парижских парламентариев. В его состав входили глава совета, канцлер, генеральный прокурор и генеральный адвокат, докладчик, судебный исполнитель и хранитель личной библиотеки королевы.
Интересной отличительной особенностью дома королевы являлось наличие ряда служб, зарезервированных для мужчин, но которые контролировал не главный распорядитель французского двора, как обычно, а гофмейстерина королевы, которая сочетала в своем лице полномочия главы дома королевы, контролируя всех женщин на ее службе, главного распорядителя двора и обер-камергера, поскольку следила за секретарями королевы (секретарь приказов и финансов и секретарь-переводчик), дворецким, гардеробмейстерами, квартирмейстерами, медиками (врачами, аптекарями), привратниками, камердинерами, лакеями,[192] музыкантами и т. д. «Реестр...» демонстрирует в целом, что структура мужского дома королевы повторяет структуру дома короля, представляя собой ее уменьшенную копию.
Численность штата двора королевы Анны подсчитать весьма сложно, даже его дворянской части. Можно лишь с уверенностью сказать, что, несмотря на все сокращения, она была значительно больше численности персонала Екатерины Медичи (ок. 600 чел.) и Луизы Лотарингской (ок. 300 чел. только дворян).
Мы рассмотрели некоторые вопросы функционирования и структуры мужской части двора французской королевы; необходимо также обратиться к персональному составу этой группы придворных, выяснить, кто же владел главными должностями в доме Анны Австрийской, и главное, какое место эта группа занимала в иерархии большого королевского двора.
Церковный двор королевы возглавлял граф-епископ Бове Огюстен Потье (Augustin Potier, Comte- Eveque de Beauvais) (ум. 1650 г.), лояльный к кардиналу Ришелье. Фамилия Потье, происходившая из буржуазной среды и аноблированная в XVI в. благодаря покупке парламентской должности, далее возвысилась в лице дяди епископа Луи Потье, бароне se Жевре, государственном секретаре, оставшемся верным Генриху III и Генриху IV во время религиозных войн. Двоюродный брат Огюстена Потье Рене, граф де Трем (Tresme), был капитаном одного из четырех гвардейских отрядов Людовика XIII. Анна Австрийская также благосклонно относилась к этой семье добившись возведения графства Трем в герцогство для Рене Потье в 1648 г.[193]
Вообще мужская часть двора Анны Австрийской (имеются в виду его первые лица) состояла в большой степени из потомков аноблированных семей, не принадлежавших к родовитому дворянству. Так, пост первого гофмейстера занимал Ролан де Нефбур, сир де Серсель (Roland de Neufbourg, sieur de Serselle), дворянин в первом колене, а гардеробмейстером королевы числился один из представителей семьи парижских парламентариев д'Агессо (Aguesseau), сир де Лормезон, протеже Ришелье.
В личный совет Анны Австрийской входили также дворяне большей частью с буржуазными корнями. Например, канцлером королевы был бессменный президент Парижского парламента Никола де Байель, барон де Шатогонтье (Nicolas de Bailleul, baron de Chateau-Gonthier) (ум. 1652 г.). Исключение составлял лишь глава совета — граф де Брассак, Жан де Галлар де Беарн (Jean de Gallard de Bearn, Comte de Brassac) (ум. 1645 г.), сторонник Ришелье.
Покупка должностей в доме королевы неблагородными лицами и представителями дворянства мантии — выходцами из третьего сословия — позволяла в первом случае получать дворянский патент, во втором — приобретать значительный вес в глазах остального дворянства. Нет сомнений, что только благодаря Ришелье судейско-чиновничья верхушка смогла внедриться в штат королевы, минуя обязательную проверку наличия четырех благородных поколений, необходимых для всех соискателей придворной службы. Все названные персонажи штата двора королевы пользовались расположением главного министра и по мере возможности следили за политическими махинациями «дамского двора». Однако двор королевы[194] для них все же был второстепенным местом службы, поскольку Парижский парламент и государственные органы управления предоставляли более реальные властные возможности, к тому же семейная традиция этих фамилий была ориентирована на судейско-чиновничью, но отнюдь не на придворную карьеру. Эти лица стремились манкировать своими немногочисленными придворными обязанностями, поскольку были исключены из церемониала двора королевы и видели в этих обязанностях главным образом почетную и доходную синекуру. К тому же придворные аристократы с презрением смотрели на низкородных ставленников кардинала, для которых дом королевы стал возможностью войти в состав элиты дворянского общества. Высшие службы короля были для них недоступны, но дворянство мантии с благословения Ришелье и при условии безупречной верности министру проникало в Королевский совет, второстепенные службы королевского дома и в остальные дома членов королевской семьи, составляющие двор. Во второй половине XVII в., когда Анна Австрийская подавила Фронду и закончилось противостояние Парижского парламента и двора в пользу последнего, ситуация изменилась. Родовая знать постепенно слилась с верхушкой парламентских семей и семей высшей бюрократии, образовав замкнутое общество придворной знати. Двор стал единственным реальным источником власти и богатства, поглотив властные прерогативы парламента и всецело подчинив себе бюрократический аппарат.
Анну Австрийскую окружало, конечно, не только дворянство мантии. Первым раздатчиком милостыни ее дома являлся епископ дю Пюи Анри де Мопа-
Кошон (Henri de Maupas-Cauchon, eveque Du Puy) (ум. 1681 г.), представитель старинного рода: в числе его предков был печально знаменитый епископ Бове Пьер Кошон, осудивший на смерть Жанну д'Арк. Капитаном почетного отряда дворян свиты королевы с 1615 г. и до самой смерти являлся герцог д'Юзес, Эммануэль де Крюссоль (Emmanuel de Crussol, Duc d'Uzes) (1587-1657), после казни мятежного герцога де Монморанси (1632 г.) — первый барон и пэр Франции. Он постоянно жил при дворе и не участвовал в политической борьбе, за что был отмечен посвящением в кавалеры ордена Святого Духа и многочисленными почестями. Его сын Франсуа наследовал герцогу в его должности.
К знатной гугенотской фамилии принадлежал первый шталмейстер дома Анны Австрийской Франсуа де Бетюн, граф д'Орваль (François de Bethune, Comte d'Orval) (1598-1678), младший сын сюринтенданта финансов Генриха IV герцога Максимилиана де Сюлли. Военная карьера графа сочеталась с придворной, что было обычным явлением для родовитого дворянства: в 1624 г. он уже генерал-майор, в следующем году возглавил Пикардийский полк, что являлось весьма почетным назначением, а в 1633 г. стал кавалером ордена Святого Духа. За свою верность короне в 1652 г. он был возведен в герцоги и пэры, но не зарегистрирован (т. е. не утвержден в пику решению Анны Австрийской) Парижским парламентом. Женой графа д'Орваля была дочь герцога де Ла Форса Жаклин де Комон (Jacqueline de Caumont de La Force), также гугенотка, a его двоюродный брат, Луи де Бетюн, граф де Шаро (Charost), являлся одним из четырех гвардейских капитанов дома короля.[196]Мужская и женская половины дома королевы в должностном отношении были, за некоторым вышеоговоренным исключением, независимы друг от друга. При Людовике XIII сохранял силу регламент Генриха III от 1585 г., по которому церемония утреннего подъема и туалета короля (levee) проходила исключительно в мужском окружении, а аналогичная церемония королевы — в окружении дам. Это правило будет изменено при Людовике XIV.
Главным почетным мужским постом при Анне Австрийской считался пост капитана дворян ее дома, и его обладатель, герцог д'Юзес, допускался в спальню короля наравне с другими герцогами и главными должностными лицами дома монарха. Далее в иерархии должностей и титулов следовали первый шталмейстер граф д'Орваль и глава совета королевы граф де Брассак, а за ними — первые гофмейстер и гардеробмейстер Нефбур и д'Агессо и т. д. Они также обладали правом присутствия при пробуждении короля, но по регламенту допускались не в спальню, а в смежное помещение — палату для государственных заседаний (chambre d'Etat) вместе с ординарными гофмейстерами, шталмейстерами и дворянами при королевском столе. Это свидетельствует о том, что должности главных лиц мужской части дома королевы считались минимум на уровень ниже подобных постов в доме короля. Однако речь идет только о малознатных и нетитулованных особах, которые ими владели. Цель регламентов Генриха III заключалась в том, чтобы все дворяне из самых родовитых семей имели право присутствия на утренней церемонии в королевской спальне и на важных дворцовых церемониях, если даже по своей должности они не могли[197] в ней участвовать. Король посвящал их в кавалеры ордена Святого Духа, все члены которого обязаны были находиться при монаршем подъеме и прочих двор, цовых протокольных мероприятиях. Таким образом, все титулованные и благородные по крови лица двора оказывались охваченными монаршим вниманием.
Вообще дом королевы рассматривался как младший по отношению к дому короля и отчасти поэтому комплектовался менее знатными дворянами. Руководители его главных служб обладали по отношению друг к другу самостоятельностью в должностном плане, различаясь в то же время происхождением и титулами, что и предопределяло их положение при королеве и при дворе в целом. Клятву верности все они приносили по традиции главному распорядителю двора. Несмотря на то, что дом Анны Австрийской был организован с учетом независимого функционирования его дамской и мужской половин, он составлял все же единое целое. Весь его штат так или иначе был связан друг с другом семейными и дружескими узами или взаимной ненавистью и гармонично сливался с домом короля. Церемониал двора королевы был производным от большого дворцового церемониала, и родственные или политические кланы не разрывались от того, что их представители служили в разных домах членов королевской семьи.
Таким образом, мужчины господствовали в доме королевы в XVI-XVII вв. Именно их упоминают королевские регламенты, юридически закрепляя мужское господствующее положение в большом дворцовом церемониале, и именно в расчете на мужское общество создается малофункциональная структуре двора королевы. Более того, в этом обществе просле-[198]живается очевидная тенденция наследования должностей и превращения их в часть семейной собственности, аналогичная положению в доме короля.
Вместе с тем это мужское господство было относительным, поскольку королевы сумели добиться самостоятельности «дамского двора», который стал играть важную политическую роль, увеличиваться численно и совершенствоваться структурно. Очевидно, что «дамский двор» имел гораздо большее значение в доме королевы, чем мужской. Современники зачастую отождествляли его с двором королевы вообще.
Отчасти отстраненные от участия в церемониальной жизни дома королевы, отчасти избегающие ее сами, служащие при королеве мужчины тем не менее были вовлечены в большой дворцовый церемониал. Король не мог обидеть тех, кого сам взял на службу в дом своей жены и в ком он весьма нуждался, так как не мог допустить экспансии «дамского двора» свыше того, что уже было осуществлено. Впрочем, с укреплением абсолютизма и ростом двора борьба за посты только усилилась.
Конфликт внутри дома королевы стал в целом одной из характерных черт французского двора эпохи раннего Нового времени, разрешить который смогла только Французская революция.[199]

 Отправлено: 03.02.13 11:17. Заголовок: Королевский двор

4.4 СЛЕДСТВИЕ ПО ДЕЛУ АННЫ АВСТРИЙСКОЙ 1637 ГОДА
«Дело» Анны Австрийской — это заговор королевы и ее сторонников, раскрытый Ришелье в 1637 г., подробным образом расследованный дознавателями министра и дошедший до нас во всех подробностях благодаря прекрасно сохранившейся документации. Этот заговор явился самым критическим моментом в жизни как самой королевы, так и ее двора.
1637 год вообще был тяжелым годом для Франции — продолжалась изнурительная война с коалицией Габсбургов — Империей и Испанией. Эта борьба являлась заключительной фазой Тридцатилетнего конфликта в Европе, где решались судьбы давнего противостояния Франции и Испании и от исхода которого зависела политическая гегемония на континенте. До конца 1630-х годов инициатива продолжала оставаться в руках противников Франции.
Многочисленные брачные союзы между французским и испанским королевскими домами в XVI- XVII вв. лишь на короткое время снимали напряжение и дух противоборства между двумя сторонами, поскольку испанцы связывали с этими альянсами надежды на последующее заключение мира и союза[200]c Францией и, соответственно, упрочение своего лидирующего положения в Европе, а французы рассматривали их только как передышку перед очередной и неизбежной военной кампанией, как целенаправленный тактический ход. Очередные «испанские браки» были осуществлены в 1615 г., когда Франция, охваченная внутренней смутой в период регентства Марии Медичи, пыталась тем самым обезопасить себя от возможного испанского вмешательства и выиграть время для подготовки новой войны. Таким образом, дочь Марии Медичи и покойного Генриха IV Елизавета Французская вышла замуж за дона Филиппа, будущего короля Испании Филиппа IV, а сын — Людовик XIII — вступил в брак с инфантой Анной Австрийской, сестрой Филиппа.
Как уже отмечалось, Анна Австрийская явилась первой царствующей королевой Франции, вообще осмеливавшейся открыто вмешиваться в государственные дела и пытаться повернуть руль внешней политики Франции в сторону сближения с Испанией. В этом ей активно противодействовал главный министр Людовика XIII кардинал Ришелье. Неравная борьба королевы и Ришелье особенно обострилась именно в 30-е годы XVII в., когда из Парижа был отозван испанский посол маркиз Мирабель и Франция взяла открытый курс на подготовку к войне, которая началась в 1635 г. К этому времени основные силы французской дворянской оппозиции, которая всегда поддерживала фрондирующую королеву, были разгромлены, и Анне оставалось рассчитывать только на самое себя и услуги своего поредевшего от репрессий окружения. Заговор королевы 1636-1637 гг., получивший наименование «Дело об испанских письмах»[201] или «Дело Валь-де-Граса», было попыткой организовать дипломатическое давление извне и заставить Францию отказаться от войны, что послужило бы причиной падения кардинала, сторонника конфронтации, вынудив короля начать мирные переговоры. Через женский монастырь Валь-де-Грас и английское посольство в Париже Анне Австрийской удалось наладить переписку с бывшим испанским послом Мирабелем, который жил в Брюсселе, столице испанских Нидерландов (Фландрии), со своими братьями — губернатором-наместником Нидерландов кардиналом- инфантом Фердинандом и королем Испании Филиппом IV, а также с английским и лотарингским дворами. Однако летом 1637 г. шпионам Ришелье удалось перехватить часть ее секретной корреспонденции, о чем был извещен Людовик XIII. По предложению своего министра он отдал приказ о начале расследования дела королевы. Этому следствию не было прецедента, ибо никогда прежде царствующая французская королева не выступала в роли подозреваемой в совершении государственного преступления.
Документы по делу Анны Австрийской, опубликованные в XIX в., позволяют выяснить, что именно ей инкриминировалось и каким образом было организовано следствие. Вообще, королю и его министру подозрительным казалось все, что связано с королевой, происходившей из враждебного Франции политического лагеря: ее придворное окружение, слуги и, конечно же, переписка. В особенности неофициальная переписка с заграницей во время военных действий.
Для расследования, которое было организовано в духе почтения к правовой традиции и которое воз-[202]главил сам Ришелье, были привлечены наиболее преданные кардиналу люди, квалифицированные юристы, работавшие в обстановке секретности. Эта чрезвычайная комиссия состояла из канцлера Франции Пьера Сегье, курирующего внутренние дела страны, государственного секретаря по военным делам Сюбле де Нуайе, государственного секретаря по иностранным делам графа де Шавиньи, а также трех их помощников — советников Парижского парламента Ла Потери, Винье и лейтенанта Парижского превотства (судебного округа) Лаффема, прозванного «кардинальским палачом». Только канцлер, глава французской юрисдикции, мог быть уполномочен королем вести допросы королевы. Несмотря на чрезвычайность ситуации, Людовик XIII не мог допустить, чтобы королевское величество его жены было унижено и допросы велись бы лицом более низкого ранга. Слуги же королевы оказались во власти Ла Потери и Лаффема. Впрочем, ни Анна Австрийская, ни кто-либо из ее окружения не признал какую-либо связь с иностранцами, пока кардинал не решился на личную встречу с королевой, во время которой сознательно нарушил все правила этикета, оправдывая впоследствии свои действия государственным интересом страны. Шантажируя Анну Австрийскую информацией, извлеченной из перехваченной и известной только ему корреспонденции, он вынудил ее признаться и пролить свет на содержание всей переписки. Признания королевы были запечатлены документально: «Мы, Анна, милостью Божьей королева Франции и Наварры, признаем открыто и без какого-либо принуждения, что писали много раз господину кардиналу- инфанту, нашему брату, маркизу Мирабелю, Жербье,[203] резиденту Англии во Фландрии, и часто получали от них письма;
Что мы писали названные письма в нашем кабинете и доверяли только Ла Порту, нашему ординарному дворецкому, которому мы отдавали наши письма и который отвозил их Ожье, секретарю английского посольства, а он, в свою очередь, переправлял их названному Жербье;
Что между изложением прочих дел мы несколько раз изъявляли неудовольствие в связи с положением, в котором мы пребываем, получали и отправляли письма маркизу Мирабелю, написанные в выражениях, которые могли быть неприятны королю;
Что мы предоставили известие о поездке одного монаха-минорита в Испанию, чтобы открыто следить за ним с целью взять под стражу и выяснить, с какой миссией он послан;
Что мы предоставили известие названному маркизу Мирабелю, что здесь говорили о соглашении г-на герцога Лотарингского с королем (Франции);
Что мы изъявляли огорчение от того, что Англия сближается с Францией, вместо того чтобы пребывать в союзе с Испанией».
Итак, в глазах Людовика XIII и Ришелье противоправные действия королевы были налицо; она переписывалась со своими испанскими родственниками, сообщала им о французской политике, выдала испанцам французского агента-монаха, была связана с английскими резидентами, наконец, жаловалась на свое положение. Хотя в материалах следствия и в бумагах самого Ришелье не говорится ни о каком преступлении, современники-мемуаристы донесли до нас мнение следствия, которое уже вскоре не стало тай-[204]ной для двора. Ларошфуко пишет: «...королеву стали винить в тайных сношениях с маркизом Мирабелем, испанским послом. На эти сношения посмотрели как на государственную измену». Вообще, выражение «государственная измена» (trahison d'Etat) или «государственное преступление» (crime d'Etat) в юридической практике XVII в. не употреблялось и было скорее продуктом мемуарной литературы. Оно пришлось по вкусу французским историкам XIX-XX вв., которые вплоть до сегодняшнего дня продолжают приписывать Анне предательство интересов Франции, не особенно вдаваясь в юридическую правомерность обвинений (П. Шевалье, Ж.-Ф. Сольнон).
Если бы секретную корреспонденцию с враждебной стороной осуществляло частное или должностное лицо, пусть даже наивысшего ранга и принадлежащее к главным коронным чинам, то его можно было бы обвинить, согласно терминологии действующего тогда законодательства, в оскорблении королевского величества (Leze-Majeste), что было равносильно преступлению против Франции. Однако речь шла об обвинениях в адрес королевской особы, младшего венценосца, чье положение, подобно королю, заключало в себе в том числе священную и неприкосновенную природу. Сложность и даже абсурд ситуации состояли в том, что своими действиями королева как бы оскорбляла величество своего мужа и свое собственное. На исходе расследования Ришелье был в замешательстве: каким образом сформулировать обвинение, хотя бы для себя и короля, и возможно ли это сделать в принципе, исходя из известных законов и правовых норм? Кардинал и его юристы не смогли решить эту задачу, ограни-[205]чившись в итоге простым перечнем того, что удалось выяснить.
Вообще, правовое положение королевы Франции даже в эпоху раннего Нового времени практически не изменилось со Средневековья. Изначально, по Салическому закону женщины были отстранены от власти и права наследования трона, хотя уже в XVI в; многие положения этого закона считались варварскими и архаичными. Тем не менее он продолжал определять положение жен королей, которое не позволяло им проявлять какую-либо самостоятельность. Известный правовед XVII в. Лебре писал в своем сочинении «О суверенитете короля»: «Согласно законам королевства королевы не должны принимать участие в управлении государством и обладать правом публичной власти. Не могут лилии прясть». С рецепцией римского права во Франции юристы в вопросе о статусе королевы стали упоминать положение из Дигест Юстиниана, гласившее: «Император издает законы, императрица им подчиняется». Королева Франции считалась первой подданной короля, хотя и обладающей наравне с ним исключительными привилегиями. Если во Франции король был всегда только один, то королев, как правило, было несколько. Причем этот титул до конца XIV в. могли носить, помимо жены и матери короля, его сестры и дочери. Кто же из них мог претендовать на право быть первой подданной? Как правило, таковой де-факто становилась мать короля, хотя юристы признавали старшинство ранга за царствующей королевой. Мать Людовика XIII Мария Медичи вела настоящую тяжбу с Анной Австрийской в этой связи и добилась от короля права старшинства, ссылаясь на примеры Екате-[206]рины Медичи и Луизы Савойской. Таким образом, только король мог определять положение и границы прерогатив своей жены, только он мог обвинять и судить королеву.
Если бы действие драмы Анны Австрийской разворачивалось в Средневековье, то обвинение и последующее судебное разбирательство осуществлялись бы в стенах высшей судебной инстанции страны — Парижском парламенте. Королева имела право участия в заседаниях парламента наряду с прелатами-пэрами и герцогами-пэрами и в этой связи могла быть в принципе судима особым судом пэров Франции под председательством короля. История страны, правда, знала только один случай подобного суда — Маргарита Бургундская, жена наследника трона Людовика, сына Филиппа IV Красивого, была осуждена за прелюбодеяние в начале XIV в. Однако в веке семнадцатом такой суд был уже невозможен в связи с усилением личной, абсолютной власти короля, который мог позволить себе уже не считаться с мнением герцогов-пэров. Последние, впрочем, с XVI в. почти не посещали заседания парламента, довольствуясь почестями и привилегиями, которые давал их титул. Наконец, речь шла об обвинениях не в адрес жены наследника трона, а царствующей королевы Франции.
Кардинал заставил Анну Австрийскую лично признаться во всем королю. Только король, присвоивший себе судебные функции палаты пэров и право высшей юрисдикции, мог решать, считать ли свою жену виновной и если так, налагать ли наказание. Придворные терялись в догадках: о чем может идти речь — заточении, монастыре или разводе? Однако[207] дело королевы завершилось так же неожиданно, как и началось. Людовик XIII объявил о снятии всех подозрений со своей супруги и предании забвению всего, что касалось следствия.
Король и кардинал не сочли возможным открыто назвать действия королевы преступлением, так как она не являлась частным или должностным лицом и поэтому не могла быть обвинена даже в приватном порядке в оскорблении величества подобно простым смертным. Людовик XIII, считавший себя единственным источником и гарантом законности и правосудия и заслуживший прозвище Справедливого, конечно же признавал свою жену виновной в заговоре против себя и своего главного министра. По его мнению, вместо того чтобы выполнять свой долг первой подданной, жены и матери, королева посредством закулисных переговоров с врагами Франции тем самым предавала его интересы и интересы его государства. Королю было непереносимо тяжело видеть вмешательство Анны в большую политику вопреки сложившейся традиции, а также терпеть ее вторжение в его властные прерогативы. Однако Людовик XIII не мог себе позволить бракоразводный процесс в условиях тяжелой войны и внутренней нестабильности, он не мог унизить все более растущий королевский авторитет публичным скандалом, связанным с королевой. Наконец, в отсутствие исторического прецедента он не решился дать ход делу своей жены, взяв с нее обязательство не заниматься ничем подобным в будущем и впредь информировать его о содержании всей ее текущей корреспонденции. Позже Ришелье писал в своем «Политическом завещании», что все члены королевской семьи без исключения[208]также обязаны отвечать перед королем за свои преступления и могут быть судимы королевским судом наравне со всеми, поскольку они «равно являются подданными Его Величества». В рамках компромисса с позиции силы монарх с абсолютной властью должен исключать всякую возможность неповиновения иди секретов в своей семье.
Итак, несовершенство законодательства, отсутствие прецедентов, высочайшее социальное положение королевы Франции, помноженные на трезвую оценку ситуации Людовиком XIII, позволили разрешить кризис в пользу Анны Австрийской. На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно обстоятельство: следствие только зафиксировало признания королевы, но совершенно проигнорировало оправдательные моменты, которые несколько меняют взгляд на события 1637 г. Сама Анна произнесла в свое оправдание только одну фразу: «Бог и время когда-нибудь сделают понятным, что все представленное королю было ошибкой». Она не считала, что оскорбила Францию и Людовика XIII.
Для Анны тяжело было воспринимать войну между Францией и Испанией, виновником которой она считала только Ришелье и его амбиции. Окруженной шпионами кардинала, опальной королеве очень непросто было чувствовать ежедневное унижение своего ранга. Поэтому всякий способ избавления от Ришелье она считала правомерным, тем более что большинство ее писем было адресовано ее братьям, которые являлись единственной и естественной защитой ее положения. Посредством переписки Анна Австрийская пыталась реализовать свое право высказываться о политике, пусть даже конспиративным[209] путем. Секреты французской политики, которые она якобы передавала испанцам (этот сюжет бесконечно муссируется даже в современной французской литературе), в действительности были секретами Полишинеля. Отстраненная от участия в политических играх, она просто не могла знать стратегические замыслы Франции, вынашиваемые узким Королевским советом. Все это объясняет и, как нам кажется, морально оправдывает Анну Австрийскую, отстаивающую свое право быть действительной, а не декоративной французской королевой.
Впрочем, свой властный потенциал она смогла реализовать уже после смерти Ришелье и Людовика XIII, когда, будучи регентшей Франции, подавила Фронду и сохранила трон за своим сыном Людовиком XIV, продолжив политику тех, кто едва не осудил ее в 1637 г.[210]

 Отправлено: 03.02.13 13:16. Заголовок: Королевский двор

Определенное исключение в истории дворянской эмиграции представляет бегство в Англию в 1638 г. видного французского аристократа герцога Бернара де Ла Валетта, с 1642 г. носящего титул герцога д'Эпернона, после военного поражения французов, которыми он командовал, в битве с испанцами при Фонтараби. Известно, что король и кардинал очень I строго наказывали маршалов и генералов, ответственных за военные неудачи. В лучшем случае наказание ограничивалось ссылкой и обязательством продать свою должность. Однако поражение армии герцога стало одной из самых тяжелых катастроф за всю историю франко-испанского противостояния. В корреспонденции епископа Бордоского, Анри д'Эскубло, есть копия письма короля к Ла Валетту, написанного сразу же после этого события: «Мой кузен, неприятные слухи, связанные с тем, что случилось при Фонтараби, идут Вам во вред, равно как и Ваши заверения в том, что Вы невиновны. Все это заставляет меня просить Вас прибыть ко двору для объяснения Вашего поведения и отчета о Ваших действиях». Смысл королевского послания очевиден — Бернард де Ла Валетта по приезду в Париж ждал судебный[246] процесс. Ришелье пишет в мемуарах, что Лa Валетт бежал в Англию с ближайшей свитой своих офицеров-клиентов, которых затем посылал во Францию извиняться перед королем. Обвиненный Парижским парламентом в ответственности за поражение и измене своему долгу, в 1639 г. герцог заочно был осужден на смерть.
Как видно, случай с герцогом де Лa Валеттом и его свитой был исключением на фоне политической эмиграции, так как был связан лишь с боязнью наказания за конкретную военную неудачу, хотя сам факт пребывания в эмиграции герцога, женатого на побочной сестре короля, приобретал политическое звучание. В 1643 г., подобно другим эмигрантам, он вернулся в Париж. Таким образом, в Англии собрался социально и политически разнородный лагерь эмигрантов, который очень напоминал прежние лагеря своим составом и численностью и вместе с тем отличался от них тем, что практически не имел связей с двором.

Однако вся логика борьбы монархии за создание своего, подконтрольного и управляемого, двора показывает, что долговременные цели короны отличались от того результата, который она получила позднее. Каждый ее шаг в организации соответствующего времени двора являлся этапом развития абсолютизма, сыгравшего для Франции XVI-XVII вв., несомненно, более положительную, нежели отрицательную, роль. Корона вплоть до конца XVIII в. регулярно инициировала реформаторские нововведения, которые вызывали постоянное сопротивление консервативного двора. Впоследствии положение вещей кардинально изменилось, и двор перехватил инициативу реформирования системы государственной власти во Франции. Если в эпоху последних Валуа и первых Бурбонов большинство родовитого дворянства, составлявшего двор, продолжало рассматривать короля как своего сюзерена и главного военачальника и поддерживало традицию, принося оммаж за фьефы, то социальное смешение двора при Людовике XIV, когда произошла перегруппировка знати, а в состав элиты двора влилась парламентская и бюрократическая верхушка, равно как и провинциальная знать, тесно связало его с административно-судебным аппаратом и изменило саму природу аристократии. Она уже рассматривала себя не военным, а только придворным привилегированным сословием.[253] Между тем еще кардинал Ришелье писал, имея в виду дворянство, что «война — это его главная обязанность, ибо дворянство, которое не готово идти на войну по первому призыву государства, есть роскошь и бремя для страны и не заслуживает тех прав и преимуществ, которые отличают его от горожан». Представления о социальной роли благородного сословия в XVI-XVII вв. уходили корнями в прошлое, в эпоху «золотого века», и по сути оставались средневековыми. Все усилия короны по централизации Франции и подчинению непокорных феодалов в XVI в. постепенно переросли в борьбу за централизацию двора и направление воинственности дворянства на службу государству.

 Отправлено: 03.02.13 22:41. Заголовок: stella, спасибо, угл..

stella, спасибо, углублюсь на досуге.

 Отправлено: 04.07.13 22:22. Заголовок: Дамы, слоняясь по ли..

Дамы, слоняясь по линкам насчет фильма Le Roi danse, случайно нашла вот что. К сожалению, текст просто так мне не повезло найти и скачать. Найден он здесь: http://nabiraem.ru/blogs/twaddle/14037 Речь идет о графе А.А. Матвееве: http://www.liveinternet.ru/users/4000579/post253928784/
Засим привожу полный текст, - надеюсь, он аутентичный, уж больно архаичен его слог.

О МЕТРЕСАХ, ИЛИ ЛЮБОВНИЦАХ, КОРОЛЕВСКИХ
Понеже явствовано было выше сего о побочных детех его королевских, для того принадлежит здесь объявить и о тех любовницах его королевских же по тонку с подлинным изображением.

Де ля Вальер. Первая была из них мадам де ля Вальер, душесса де Вожу, из фамилии баронесса, которая сенная девица прежде бывала мадамы де Орлеан, потом возлюблена от короля и, имев с ним ложе, родила дочь принцессу, которая была за принцом де Конти и ныне вдова есть, называется принцесса де Конти Даварнере.
Та принцесса, когда была молода, превосходила красотою многих изрядных дам Франции.

Ее матерь, госпожа вышепомянутая, по некотором времени, увидев умаление любви королевской, уступила в Париж в монастырь девичей, называемой великих кармелитов, в 1673 году, приняв чин монашеской под именем сестры Людовики милосердия, и ныне еще жива. 90

Монтеспань. Причиною была той отмены в королевской любви ей (как значится в Париже) маркиза мадама де Монтеспань, которая по ней тогда наступила в любовь к королю искреннею, об ней явствуется история во Франции, что, ее возлюбя, король многажды тайными пересылки чрез своего фаворита, или временщика, тогда бывшаго дука де Лозоина, домогался безотступно о ее склонности к себе. Но она, яко знатной фамилии дама, или госпожа, честно соблюдая свое супружество с мужем своим, не только снисходила к тому желанию королевскому, но неотступно своего мужа напоминала, чтоб он, съехав от двора, уклонился в провинцию до своих вотчин.

Тот ее муж маркиз, не мня королю быть такою острою причиною разлучения их, время еще дал, продолжая при королевском дворе, прельстился от того мнения своего, потом понеже так крепко преклонился король к ней, его жене, что она уже не могла никакими препоны, ни иною своею неохотою себя против стремления похотей его королевских удержать, сколько от любви, столько и от иных обещаний, предала себя в волю королю и, внезапу отлучася от того сожителя своего, вступила в дом королевской.

Времени того сей маркиз, ее сожитель, уведав о сем, иной цельбы не мог исправить от себя к чаемой пользе своей, только что по лишении той своей жены, убрався в платье черное великой самой жалобы и в корете черной, и во всей декипажи, или в платье своих людей также черном, приехал ко двору. Когда объявился королю, он спрашивай был о причине такой великой [97] жалобы от короля, сказал, что у него жены сего времени не стало. То услышав, король зазло принял, велел ему тайно сказать, чтоб он, маркиз, больше впредь при дворе его не являлся николи.

С тою своею сожительницею, с мадам Мантеспане, он, маркиз, уже имел сына, маркиза ж Дантеина, которой ныне есть люйтенант генерал войск королевских.

Та госпожа, любви крайней быв королевской, имела с ним из его сожития вышеименованных уже детей своих, как о том подлинно было означено в сем архиве выше сего.

Фонтаниже. При той же еще находилася того ж одного времени любовница, некая мадмазель Фонтаниже, девица сенная двора королевина, которая изрядной была красоты, но потом бездетна умре, как некоторый слухи происходят во Франции, будто б причиною отравы, данной для зависти ей от мадамы той Мантеспаны.

Сей госпожи Мантеспаны по некотором времени самой премение внезапное щастия противнаго сим последовало поведением.

Менитено. Понеже та мадама вышеименованная имела при себе для честнаго и ученаго воспитания своих и королевских побочных детей некоторую служительницу госпожу Менитено, жену славнаго поеты, или виршеписца, во Франции господина Скаро, которая от ее, мадамы Мантеспаны, до короля пересыльныя секретныя писала письма ее именем. По времени король, разсматривая те ее письма и видя, что оне из самаго остроумия были, зело слогательно и высоким речением и сладким писаны по француски, не чаял тем сложенным быть от нее, мадамы Мантеспаны, которая хотя красная и гораздо дородная из многих доброт женских была дама, однако же ума и остроты нималой к тому способной в ней не находил он, король. Из тех писем усмотря, получил случай по том, он, король, ласково спрашивать у нее, мадамы Мантеспаны, о слагателях тех ее писем, посылаемых к себе от нее.

Оная жена меньшей сущи осторожности и коварства или не чаяла из того объявления о том ему, королю, какой себе в его любви быть премене, безскрытно ему известила о той госпоже Менитено, что те она всегда по ее приказу писала.

Сей прилучай инакой причинствовал неожидаемое той мадаме Мантеспане злосчастие — отмену совершенную в любви королевской по некотором времени.

Понеже от тех часов помалу от времени до времени почала та любовь королевская изсекать к ней, и стал король уклоняться частаго сообщения с нею, особливо в Версалии от ее дому, называемого Кланьи, для нее от него, короля, построеннаго великим иждивением, где он с нею часто веселился, быть отлучен и тайныя все пересылки сообщил больши король от себя с тою мадамою Менитено. [98]

Та любовь мадамы сей Менитено так возрастала в сердце королевском, что он весьма ту мадаму Мантеспану оставил, отчего она принуждена была (построя киновню девическую рукою богатаго иждивения во имя святаго Иосифа обручника в Париже на улице, называемой де Гернель) уступить и жить там без принятия монашества, где она с своими детьми видится и всюды ездит свободно, куды изволяет, только ко двору не является николи.

Ее доныне пребывание в великих достатках, понеже король дает по вся годы ей по 4000 людоров, а всякой людор по 13 гульденов числят во Франции.

Супружество тайное королевское с Менитеною. Тем временем та мадам Менитено пришла в такое от злощастия госпожи своей Мантеспаны свое неизмеримое счастие, что вникла в превосходительную любовь паче всех перед нею бывших вышепомянутых любовниц королевских у него, короля, и пришла в такую мочь и силу дому его королевскаго, которая не только в дом королевской вступила, но яко известныя политики за совершенно по верным изследованиям сведомы из секретов тех, что та госпожа мадам (как ее зовут при дворе французском — мадам маркиза де Менитено) тайным супружеством чрез духовника королевскаго езуита Пер де ля Шез с ним, королем, обязалася.

Причину ясную во Франции представляют, что она при Резвицком последнем договоре всемерно привела было короля всенародно объявить себя королевою по силе того супружества своего с ним и по его обещанию.

К тому прежде совету призывала она тайно архиепископа Камбрейскаго, мужа зело ученаго и дельнаго, которой детей монсениора дауфина учителем и воспитателем был.

Архиепископ тот, сей секрет от нее получа, в ласковых расположениях ей якобы склонна себя объявил к исполнению намерения ея, но потом, того ж времени тайно приобща о всем пресветлейшему дауфину, королевскому сыну, с ним обще имели тайную аудиенцию у короля, где светлыми изъяснении расположили ему все трудности и последуемое из того от Европы всей и его потомству впредь великое бесчестие и урон Франции.
Хотя король уязвлен искреннею любовью к той мадаме Менитено был исполнить вышеозначенной запрос желания ее, но тем советом своего сына и того архиепископа Камбрейскаго к объявлению того супружества весьма от того уклонился, понеже тогда (как явствуется во Франции) весь двор королевской и клир от нее, госпожи де Менитено, приведен был к тому свой совет дать и голосы королю к совершенству того супружества с нею явственнаго.

Сия де Менитено, видя свое желание весьма удаленно от намереннаго окончания, в месть той помешки тому архиепископу по времени изходатайствовала у него, короля, что он ему, [99] архиепископу, после того больши не велел являться при своем дворе и жить безсъездно в том архиепископстве своем Камбрейском указал.

Однако же та госпожа, хотя не имеет титулы королевской, но почесть от самаго короля приемлет без отмены, яко б публичная королева, и от всей Франции.

Понеже она в Версалии и во всех домех королевских имеет аппартаменты, или покои, свои близ самых королевских, и в ее хоромах уборы все как бы самой королеве от королевской казны, и стол, и служители королевския при ней служат без отмены, как душессе Бургонской, и все емлет из казны, что хочет.

Сам король по вся дни публично ходит к ней в 7-м часу вечера и бывает у нее до 10-го, и приходит от нее со всем чином к ужине своей, что от него, короля, непременно по вся дни правильно содержится.

В ее хоромах все свои внутренний с статскими своими министры и с секретари король отправляет дела, и никакой совет и дело не минет, которыя б прежде сей госпоже не представлены были, и сила ее при дворе том неописанна. Все куриеры с некоторыми злополучными вестьми ко двору тому прибыв, прежде о тех статския министры объявляют ей, и что она им повелит из писем тех явить, о том доносят королю с великими убавками.

К сей же госпоже самой королевской сын и внуки, и все принцессы королевской крови повседневно ходят для учинения своего почтения ей яко б самой королеве.

Об ней за известно говорят, что она преострой беглости в разуме своем и ведения зело искуснаго во всех политических и управных делех.



Также благочестия великаго жена и по тем случении своем с ним, королем, причиною есть всего жития честнаго королевскаго и отводу от всех противных порядков, кои он в явности своей до того прежде имел.

Она ни кому чужестранным министрам, ни нунциусам папиным себя видеть не дает. Хотя господин московской посол домогался и его сожительница чрез ее фаворитку, или временщицу, чрез мадаму марешаллу де Ноаль со всякою прилежностью возможною ее видеть, но она с великим благодарением от нее ответ учинила ему, послу, и, то посольское намерение за исполнение дела приняв, сказала, что она дама порядочная, николи себе ни от кого высоких особ чужестранных такой не притязует чести, ниже может кого видеть.

Чин при том дворе она свой просто содержит, как бы надворная дама, и при себе имеет малых своих особых служителей, которыя ее либирею носят краснаго цвету, какой герб ея фамилии значит в себе.

С утра всегда ездит в девической монастырь, именуемой Сен Сир, или святаго Кира, близ Версалии, где больши 500 сестер. Тот ея то желанию зделан великим иждивением королевским, и [100] денежный росходы исходят на пропитание и довольство тех девиц премногия, о чем пространнее объявлено будет на своем месте потом.

Госпожа та есть (как господин посол многажды на проходе видел ее) лет около 60, лица не краснаго, но жена дородная и глаз быстрых черных.

 Отправлено: 04.07.13 22:41. Заголовок: Желтая пресса Всея Р..

Желтая пресса Всея Руси

 Отправлено: 05.07.13 09:34. Заголовок: На самом деле было так...

Интересно, хотя бы уже тем, что репортаж почти с места событий.
Не знаю, почему( наверное из-за тяжести языка), но явственно ощущаю эти 300 лет, разделяющие нас. А вот когда читаю кого-то из французских современников, то этого чувства нет, даже если перевод сделан с французского очень точно. русский язык претерпел колоссальные изменения за эти три века.

 Отправлено: 10.08.16 09:53. Заголовок: Читая Эрланже " ..

Читая Эрланже " Регент"( речь о регенте Филиппе Орлеанском - это начало 18 века), наткнулась на такую фразу:

цитата:

Филипп полностью отдается этой всепоглощающей нежности. Его дочь перестает быть только дочерью — она становится близким другом, доверенным лицом, ангелом-хранителем. Это сильно шокировало окружающих: доверительные отношения между родителями и детьми тогда еще не были приняты среди аристократии. Даже Мадам не потерпела бы, чтобы сын сидел в ее присутствии.

Так что отношения Атоса и Рауля - это вообще из ряда вон. Вот отсюда и постоянные обращения" виконт- граф"