ДЮМАСФЕРА - Форум фанфиков по мотивам книг Александра Дюма (отца)

- Господин виконт, где Вы?

Мальчик испуганно сжимается: нет, он не отзовется, что хотите с ним делайте, а он отсюда не уйдет! Сезар в библиотеке. Последнее время он часто здесь прячется, когда становится совсем тоскливо и одиноко. Однажды в самом темном углу мальчик нашел запыленный портрет. Странно, обычно картины вешают на стену, а эту засунули подальше, словно для того, чтобы она никому не попалась на глаза. С портрета на Сезара смотрит женщина, задумчиво улыбаясь своим мыслям. Это его мать. Мари, кормилица, объясняла маленькому виконту, что матушка - теперь ангел и живет на небесах. Интересно, она его слышит?

- Мама, мамочка, если бы ты знала, как плохо тут твоему Сезару! - от придирок мачехи спасения нет. И с каждым днем становится только хуже. Отец совсем не обращает на него внимания. Конечно, у графа теперь есть два младших сына от второго брака. А Сезар здесь никому не нужен. Мальчик надеялся, что его пошлют в коллеж, он бы и на каникулы не приезжал, честное слово! Но врачи посоветовали, ввиду хрупкого здоровья, учить виконта дома, - Мамочка, почему ты не забрала меня с собой?

- Ах, вот где Вы прячетесь. Вас по всему дому ищут. С кем это Вы тут разговариваете?

Сезар пытается загородить портрет собой: "Зачем пришла эта женщина? Им с мамой вдвоем было так хорошо..." Но мачеха уже все увидела:

- Ваша мать, милый мой, была беспутной девкой!

- Ложь! - вскрикивает мальчик и тут же хватается за щеку, горящую от оплеухи.

- Нет, этот ребенок появился на свет, чтобы досаждать мне! Будьте покойны, господин виконт, Ваш отец непременно обо всем узнает.

Всхлипывая и размазывая слезы по лицу, Сезар показывает язык в спину мачехе: "Ябеда!"

Графиня сдержала слово и рассказала мужу об утреннем происшествии. Граф распорядился уничтожить портрет первой жены. Слышать это было выше сил Сезара: "Они хотят отнять у него маму!" Мальчик с плачем кинулся к отцу, умоляя оставить ему картину.

- Вы ведете себя недостойно, сын мой! И, вообще, уже поздно и Вам давно пора быть в кровати. Мари, проводите виконта в его спальню.

Кормилица увела захлебывающегося рыданиями Сезара, уложила его спать и вздохнула:

- И как можно так издеваться над своим чадом? В голове не укладывается! Даже зверь лесной и то добрее к своим детенышам! - она перекрестила еще вздрагивающего во сне ребенка.

Эта простая женщина, когда-то потерявшая собственного сына, горячо привязалась к маленькому виконту и искренне его любила. Мальчишка-то, конечно, озорник, но ведь абсолютно беззлобный. Она погладила Сезара по голове: "Наплакался, спит горюшко мое..." Мари взяла свечу и вышла из комнаты, бормоча что-то весьма нелестное по адресу господина графа и его супруги.

Сезар, однако, не спал: "Решено: он наложит на себя руки! Отец еще пожалеет, что был к нему так жесток, но будет поздно. Прощения просить будет не у кого, - маленьким детям иногда приходят в голову подобные глупости, - В саду растет дурман. Такая трава с белыми цветочками. Мари строго-настрого запретила виконту прикасаться к дурману: это яд. Завтра, когда отец с мачехой уедут в гости, а кормилица будет занята по хозяйству, он отравится. Тогда они все поймут, как были несправедливы к бедному ребенку, но Сезару будет уже все равно!"

На следующий день виконт выскользнул в сад, собираясь исполнить свое намерение. Ему было немного жутковато: кюре рассказывал, что самоубийство - смертный грех, и самоубийцам суждены вечные муки в аду, их даже хоронят за кладбищенской оградой. Но отступать некуда. Такая жизнь Сезару опротивела. Мальчик уже протянул руку, чтобы сорвать лист дурмана, как вдруг откуда-то сверху раздался голос:

- Эй, не трогай эту траву: она ядовитая!

Виконт покраснел, будто его застигли на месте преступления. "Что это? Может быть, Господь послал ангела удержать Сезара от страшного греха?" Мальчик задрал голову: над ним, на грушевом дереве, сидел, оседлав толстую ветку, паренек чуть постарше него. Этот "посланец небес" выглядел весьма необычно: ни крыльев, ни нимба, ни белоснежных одежд, - чумазый оборвыш со спутанными кучерявыми волосами и щербатой улыбкой - нескольких зубов у "ангела" недоставало.

- Ты кто? - робко спросил Сезар.

- Лачо, - ответил незнакомец, словно это все объясняло, - А ты?

- Виконт де Рошфор де Сент-Пуант.

- Ух ты! Настоящий виконт! А не врешь?

Сезар помотал головой:

- Не вру.

- А имя-то у тебя есть, виконт?

- Сезар.

- Сезар, - повторил Лачо, - значит, по-нашему, Чезаре. Привет, Чезаре!

- Здравствуйте, - вежливо поклонился виконт, - а вы - это кто?

- Мы цыгане, - Лачо махнул рукой куда-то за ограду сада, - наш табор остановился там. Сегодня, ближе к вечеру, мы снимемся с места и отправимся дальше.

- А куда?

- Не все ли равно? - ответил Лачо, - Цыгану весь мир открыт - иди, куда хочешь!

"Как это, должно быть, здорово!" - вздохнул виконт. Он спохватился, что гостю, наверное, неудобно сидеть на дереве.

- Спускайтесь вниз, - радушно предложил мальчик.

- Ага! - Лачо недоверчиво на него покосился, - А ты расскажешь своим родителям, что я таскал груши! Нашли дурака!

- Нет, что Вы, правда, не расскажу!

- А собаки в саду нет? - поинтересовался цыганенок.

- Нету.

Лачо легко соскочил с ветки и очутился на траве, рядом с виконтом. Сезар никогда бы не решился так спрыгнуть.

Они сидели под деревом, и пока Лачо жевал еще жесткую неспелую грушу, виконт, сам не зная почему, выложил цыганенку все свои горести: и про матушку, и про портрет, и про отца, и про мачеху, и про младших братьев.

Лачо сплюнул на землю грушевое семечко и неожиданно спросил:

- А хочешь с нами? Ты ведь тоже немного цыган.

Сезар недолго колебался: уж лучше странствия с табором, чем опостылевшая жизнь в доме отца.

- Хочу!

- Тогда по рукам! - цыганенок вскочил, отряхивая штаны.

***

Зайдя в комнату виконта, чтобы принести ему ужин, кормилица обнаружила на столе записку, накарябанную неровным детским почерком: "Милая Мари ни грусти аба мне и ни плач я атправился путишествовать с циганами и меня ждут преключения Сезар"

Слуги обыскали все поместье, но табора уже и след простыл.

Выслушав рассказ заплаканной кормилицы, мачеха только хмыкнула:

- Сбежал с цыганским табором? Этого и следовало ожидать: весь в свою мать-побродяжку. Я говорила, что этот ребенок - не Рошфор. Помяните мое слово, ему на роду написано окончить свои дни на виселице!