Отправлено: 21.04.14 08:37. Заголовок: Над декабрьским Ньй-..
Над декабрьским Нью-Йорком падал хлопьями снег, кружась в свете фонарей. После трагедии прошло чуть больше года, а работы у психологов, докторов и государственных офисов, выплачивающих пособия по безработице и инвалидности, ничуть не убавилось—даже, скорее, наоборот. Единственно, что изменилось—говорить об этом стали меньше, а не телевидении и радио, как такое бывает после событий такого масштаба и вовсе перестали поднимать эту тему после первой годовщины трагедии. Никто ничего не забыл, но говорить об этом не было смысла. Смысл особенно потерялся окончательно и бесповоротно, когда американский президент, в которого Том, вобще-то, всегда верил безоговорочно, даже не смотря на довольно унылое выражение лица этого президента, все-таки решил, что он самый умный и пошел войной на Ирак. «В армию пойти, как Дмитрий, что ли?»--мрачно подумал Том, уставясь на медленно падающий снег. Он уже битый час сидел над проектом, который завтра надо было сдать на работе во что бы то ни стало, и у него ничего не выходило. Такое с ним было впервые, особенно, если учесть, что техника после 11го сентября довольно быстрыми темпами двигалась вперед. Американцы хотели доказать миру и самим себе, что во второй раз уж они точно не допустят подобных вещей на своей земле. В то время, как технология двигалась вперед, жизнь сорокасемилетнего начальника финансового отдела американского банка Тома Вудсайда остановилась на месте. В таких случаях говорят: «семейная жизнь дала трешину.» Он никогда не понимал этой фразы: семейная жизнь не может дать трещину, она либо есть, эта семейная жизнь, либо ее нет. В американском правосудии есть понятие: официально разошлись. Это существует для семейных пар, которые не уверены в своих чувствах и не решились полностью порвать друг с другом. Понятие дает право такой семье, хотя это, конечно, уже тоже не семья, официально сохранять совместные счета и платить совместно налоги, что для кого-то могло сэкономить основательную сумму. Грейс предложила разойтись официально. Ради детей. Грейс? Кто такая Грейс? Он ее любил. Любил--не правильное слово, он без нее не мог дышать. И сейчас не может. То, что у него сейчас—это не жизнь. Она была первой и единственной женщиной, воспринявшая его серьезно. Она оставила ради него более чем перспективного почти жениха. И сейчас это все закончилось? Даже после того, что они пережили 11го сентября? Сам виноват. Не оказывал достаточно внимания. Впрочем, какое внимание, они оба уходили на работу рано утром и возвращались поздно вечером. Это все делалось ради детей, хотя даже ради престижных университетов Ньй-Йорка совершенно не обязательно было пахать, как черные на плантациях. У них есть сбережения, существуют кредиты, рассрочки, и другие способы оплатить высшее образование. Однако последние пять лет они оба работали в таком режиме просто потому, что так привыкли и другой жизни не знали и не понимали. Они сами не заметили, как отдалились друг от друга. У обоих появились друзья на работах, и даже на традиционные барбекью компаний они стали ходить отдельно, отговариваясь либо домашними делами, либо просто тем, что хочется отдохнуть в тишине и покое. Правда, 11го числа, он чуть с ума не сошел, пока не услышал в телефонной трубке голос Стива. И потом, когда она вернулась домой после больницы, казалось, все опять стало так, как было в самом начале. Но не очень надолго. Если бы тогда, в то утро, когда она наврала ему, что едет в командировку, он бы просто обернулся. Все было бы иначе. Но у него и тогда был проект, и он просто автоматически что-то бросил через плечо, не обернувшись. Подумаешь, командировка. Самолеты два раза подряд не захватывают, и вобще, раз президент пообещал, что больше такого не повториться, значит, так тому и быть. Будто она и раньше не ездила в командировки. Если бы он только обернулся… Проклятый проект никак не желал сдвинуться с мертвой точки. Том уже собрался принимать радикальные меры-- в его случае это было четверть стакана виски со льдом, как вдруг в дверь позвонили, не смотря на поздний час. Том удивился—он никого не ждал, а в Америке не принято приходить без приглашения. Но держать человека за дверью в такую погоду было бы верхом неприличия. --Добрый вечер, мистер Вудсайд. Вы меня узнали? --У меня не так много знакомых, которые явились бы ко мне вечером в военной форме... да заходите же, холодно на улице. Дмитрий, а это был именно он, не заставил упрашивать себя дважды. --Может быть, вы меня еще и чаем с лимоном угостите, мистер Вудсайд? --Зовите меня просто Том, Дима. Я вам это говорю уже не в первый раз. --Да, но... --Никаких но, Том и точка. Вы уже были у Эмбер? --Я только что от нее. --А вы видели... --Видел, слышал, говорил. --И она ничего не просила мне передать? --А как же, мистер Вудсайд, простите, Том, просила, еще как. --Ну, так говорите. --Она простила передать, что вам должно быть всю жизнь стыдно, потому что вы назвали вашу единственную дочь названием приправы для мяса, а теперь ей в университете проходу не дают. Как вы считаете, легко учиться в нью-йоркском государственном, когда тебя зовут Розмари Вудсайд?—наконец закончил Дмитрий. --Да ничего подобного! Это сочетание двух прекрасных имен—Роуз и Мари! Только идиоты могут найти там приправу! И вобще пусть скажет спасибо, что моя фамилия Вудсайд, а не Вудбекер! (Дятел.) Дмитрий поперхнулся чаем с лимоном. --Вы меня осуждаете, Дима? --Я вас? Да кто я такой, чтобы вас осуждать? Но я бы на вашем месте, возможно, не вмешивал бы в это дело детей. --А я не вмешивал. Это такое же их дело, как и мое. Они достаточно взрослые. --Как видите, это в любом возрасте шок. --Вижу,--буркнул Том.—Никто не просил ребенка уходить из дома. Принципы у нее, понимаете. --Что это у вас там гремит?—спросил Дмитрий, предложив сам себе еще чаю—вечер, судя по всему, обещал быть долгим. --Это Джон со своими принципами… Джон, сделай музыку потише, я тебя уже просил! --Па!—отозвался из своей комнаты Джон.—Это же Стинг, он гений, а гениев нельзя слушать тихо-- весь эффект пропадает. --Одну минуту, Дима, у меня воспитательный момент,--извинился Том. --Это в двадцать один год воспитательный момент? Я в его возрасте… Том только махнул рукой. Джону недавно исполнилось благословенное очко, возраст, когда в Америке официально можно купить в баре спиртное. Не все понимали и соглашались с этим законом, особенно наемные военные, которые рисковали своей жизнью, правда, за приличные деньги, но все-таки жизнь не купишь. Но когда у тебя в таких условиях нет еще возможности пропустить в баре бокал даже такого невинного напитка, как еврейский «Манишевич» или испанскую «Сангрию», что по вкусу вобще больше напоминало слегка забродивший компот, то становилось как-то совсем невесело. Были, правда, семьи-либералы, где родители сами наливали детишкам, чтобы у тех потом от радости обретения еще одной свободы совсем не снесло крышу, однако Том был более чем законопослушный гражданин и таких поблажек не делал—надеялся на благоразумие отпрыска. И отпрыск, кажется, до какой-то степени оставался благоразумным. Правда, достать он мог и без всякого алкоголя—это сказывались последствия знаменитого подросткового возраста, который, слава богу, оставалось терпеть еще только один год. --Па! --Который час, Джон? --Но это Стинг, па! --Да хоть Элвис Пресли! Если ты, мой дорогой, не будешь соблюдать законы цивилизованного общества, будешь слушать Стинга в полицейском участке. Я думаю, они там его оценят. --Па! Мне двадцать один год, а ты со мной так разговариваешь? Между прочим, я тогда твою сторону принял… Том побледнел и лихорадочно принялся подбирать правильные слова, которых, в общем-то не было. Разговор грозил принять такой оборот, который потом было бы наверняка не приятно вспоминать. --Привет, Джон,--во-время пришел на помощь Дмитрий. --Ух ты!—Стинг умолк, а Джон выскочил из-за стола.—Ну ничего себе! Какая классная у тебя форма! А пистолет, пистолет есть? А можно потрогать? --Конечно, есть, можешь даже пострелять, прямо здесь. --Дима, не подавайте ему идей,--сказал Том. --Па!—обиделся Джон.—Мне же двадцать один год… Ну ладно, ладно! А мою сумашедшую сестрицу ты видел? --Поговорим об этом в другой обстановке,--заметил Дмитрий. --Ладно… --Тебе пора спать,--сказал Том. --Па! Но мне же…--Джон опять хотел напомнить о своем замечательном возрасте, но во-время встретился со взглядом отца, который он с некоторого времени научился понимать без слов.—Спокойной ночи, па, спокойной ночи, мистер Дима. --Он меня сам доведет когда-нибудь до полицейского участка,--признался Том, когда они опять вернулись на кухню.—Хотя я не могу пожаловаться, Джон действительно хороший мальчик, но иногда… --Мальчик,--хмыкнул Дима.—Я в его годы…--повторил он свое излюбленное. --У вас была несколько другая реальность,--заметил Том. Да уж, несколько другая. С этим было трудно не согласится. --И все-таки я бы на вашем месте... --Послушайте, Дима, я вас бесконечно уважаю за то, что вы сделали и будете делать для нашей страны,--Дмитрий опять поперхнулся очередной порцией лимона к чаю, поскольку лишь только увидел сегодня Эмбер, сразу понял, что никакие самые лучшие армии мира его больше не увидят, хоть в этой и предлагали более чем приличную зарплату, но Том об этом, естественно, ничего не знал. Но во всяком случае и то, что было, тоже вполне можно было внести в список того, что наверняка зачтется потом, если конечно там, потом, вобще что-то засчитвают. К тому же, Том всегда любил поговорить красиво и остановить его при этом не было никакой возможности.—Но вы не на моем месте и я надеюсь, никогда на нем не будете. --Она тоже очень страдает, уверяю вас. --Она живет с другим мужчиной! Она ушла от меня к другому, и вы мне предлагаете, чтобы я бегал за этим чертовым Стивом Паркером, который, к тому же, еще и агент ФБР и вобще может быть неизвестно где, и о чем-то там его упрашивал? --А причем тут вобще Стив? Дмитрий проглотил лимон целиком, поскольку это уже заходило слишком далеко. --Как... как это—причем тут Стив?—медленно выговорил Том.—А к кому еще, черт побери, она могла уйти? --Неужели вы совсем не догадываетесь? --Послушайте, Дима, мне сейчас совсем не до шуток. --Ну не на Сунь-Выня же она вас променяла,--все-таки не удержался от своего любимого Дмитрий.—У него все-таки жена и пятеро детей. --Вы все-таки шутите,--Том стал почти багрового цвета.—К этому... к этому... --По вашему, арабы—это не люди? --Арабы—люди. А этот был в моем доме! --Успокойтесь, мистер Вудсайд. Вы сами могли бы догадаться, я не хотел вмешиваться в вашу личную жизнь. --Так не вмешивались бы. А я бы думал, что это хотя бы Стив, а не подлая арабская скотина. Еще полгода назад Том никогда не позволил бы себе опуститься до подобных эпитетов по отношению к любой нации, и даже к этой, и даже после того, что было 11го сентября. В конце концов, весь народ за кучку невменяемых фанатиков не в ответе. Но быть в твоем доме, есть у тебя за столом и увести твою жену—это было уже больше того, что он мог переварить. --Успокойтесь, мистер Вудсайд,--повторил Дмитрий.—Не забудьте, что я лично считаю этого человека моим другом. Независимо от вашей ситуации. --А в Афганистане вы воевали против кого, позвольте узнать? Или там они какие-то другие? --Послушайте, Том, вам правда нужно сейчас успокоиться. Утром вы посмотрите на все по-другому. А я сейчас, пожалуй, пойду. --Сделайте одолжение, не приходите ко мне больше никогда. Дмитрий пожал плечами и вышел. Джон догнал его у санмого лифта. --Не обижайся на папу, Дима. Если отбросить то, что случилось, он очень классный и я его очень люблю. У него просто немного крышу снесло в последнее время. --Я понял, Джон. Ты правильно сделал, что остался с ним жить. --Я же знаю, что я ему нужен. Если бы еще и я его бросил, вместе с мамой и Рози, я даже не знаю, что бы с ним вобще было. --Наверное, мне не стоило этого говорить,--неизвестно зачем произнес Дмитрий. --Что мама ушла от него к этому арабу? По-моему, вы все правильно сделали. Пусть знает, ничего с ним не сделается. --Не слишком ли ты умный для своих двадцати одного года, а? --Я такой, какой есть,--скромно заметил Джон.—А ты к нам еще придещь? --Лучше ты приходи, к нам на свадьбу. --Так ты все-таки так в нее втюрился? Понимаю, понимаю. Не будь она моей кузиной... --Ты сейчас у меня схлопочешь, умник! --А я вызову полицию, так кто из нас умник? --Ладно, ладно, я пошутил. Не то, чтоб я испугался полиции... --Еще бы, у тебя же пистолет есть. Дмитрий подумал, что Тому в самом деле приходилось нелегко с упрямым мальчишкой, но с другой стороны, Джон действительно очень любил отца, и это чувствовалось даже в каждой шутке. С другой стороны, в сорок семь лет уже можно было научиться управлять своими эмоциями и нервами, да и вобще, как заметил Шекспир, «не убивайте посланника». Однако если мистер Вудсайд и вспоминал сейчас Шекспира, то это был явно исключительно «Отелло». (Продолжение, как водится, следует.)
Отправлено: 22.04.14 03:38. Заголовок: Камила де Буа-Тресси..
Камила де Буа-ТрессиКак бы оформлять вроде бы нечего, автор налицо, все остальное итак понятно... впрочем, если очень надо, конечно, можно и по правилам, только не сображу, что там можно еще добавить.
В Америке о смерти близких в несчастных случаях и катастрофах родственникам обычно сообщают полицейские лично.
Последней лекцией по пятницам днем была лекция по политологии. Рядом с Джоном обычно усаживался парень с которым в параллельных классах он больше не встречался, но был бы не прочь познакомиться поближе. Парня звали Джастин Рид и судя по всему, вне университета он не любил скучать—по крайней мере, перед каждый лекцией по пятницам он успевал шепнуть Джону об обширных планах на выходные. Джон только удивлялся—откуда столько энергии. Он, правда, тоже не жаловался на отсутствие развлечений, но, судя по рассказам, за Джастином ему было просто не угнаться. А поскольку остальные старательно кивали во время рассказа о выходных похождениях будущего помощника адвоката, то у Джона не было никаких причин не верить активному приятелю. Отец, на самом деле, вобще должен был молиться на него—до сих пор у Джона даже малейшего желания не возникало присоединиться к веселой компании, несмотря на постоянные приглашения Джастина. --Что новенького?—поинтересовался сегодня Джастин, плюхнувшись за парту рядом с Джоном.—Не хочешь сходить с нами, наконец, в какой-нибудь ночной клуб, раз уж тебе наконец стукнуло двадцать один? --Нет, спасибо. У меня знакомый вернулся из Афганистана. Обещал меня научить стрелять из настоящего пистолета. --Да ладно. Подумаешь, пистолет. Пойдем с нами, я научу тебя пить настоящий джин с тоником. --Нафига? У меня у отца в баре полно всякого добра. Лучше уж из пистолета. --Как желаешь,--пожал плечами Джастин и полез за учебником.—Черт, я, кажется, не так хорошо написал последний тест, как думал. Влетит теперь от тетки. Еще чего доброго, не выпустит никуда, с нее станется. Черт, только бы он не проверил тест до понедельника, а... --Ты что, с теткой живешь? --Ну да, а ты не знал? У меня ведь родители пропали 11го сентября. --Как пропали? Оба?—осторожно спросил Джон. --Ну да, они вместе работали, в одной компании. Но я думаю, что они живы, их просто не могут найти в больницах. Но их обязательно найдут. А ты как думаешь? --Найдут, конечно,--кивнул Джон.—Только я не понимаю, почему... --Почему я не пропускаю ни одну тусовку, а не сижу дома и сторожу телефон? --Примерно так. --Потому что тогда я свихнусь. Ты не знаешь мою тетку. Она как-то спросила, почему я изволил получить 95% процентов по тесту, а не 100%. А еще можно было написать дополнительное задание, тогда бы это было вобще 110%, прикинь? --Понятно. Может, тебе лучше у нас пожить? --Да неудобно. У вас же своя семья. --Очень даже удобно. У меня мама ушла от папы, а сестра ушла от всех, потому что ей, видите ли, противно с нами всеми дышать одним воздухом. Папа тебе только обрадуется. --Спасибо, конечно. Только я не могу—мне тетку жалко. --Что-то я тебя не пойму. --Да я сам себя не всегда пойму. Не парься. --Ладно, не буду. --А в клуб все-таки можно сходить. Это лишним никогда не бывает. --Спасибо, я подумаю. --До конца лекции справишься? Джон не успел ответить—в класс вошел профессор с кипой бумаг. --Смотри, какой прыткий,--шепнул Джастин.—Нельзя было не портить выходные... Такое впечатление, что он лично от этого получает какое-то непонятное удовольствие. Джон пихнул соседа ногой, поскольку тот, ко всему прочему, еще и любил поболтать. Однако не успел профессор разложить свои вещи на столе, как в аудиторию совершенно неожиданно вошел полицейский. --Прошу прощения, сэр профессор. Мне нужно поговорить с одним из ваших студентов. --Послушайте, господин полицейский, если мои студенты в чем-то виноваты, не могли бы вы, хотя бы, подождать до конца лекции? К тому же, я еще не вернул последний тест. --Господин полицейский, лучше арестуйте меня!—тут же ввернул Джастин. Класс дружно хихикнул—Джастин Рид в своем репертуаре. Пятница обещала начаться более чем интересно. --Будете меня провоцировать, молодой человек, так все может статься,--незамедлительно ответил полицейский.—Однако, молодые люди, шутки в сторону—мне нужен мистер Джастин Рид. «Дошутился,»--подумал Джон.—«Или доразвлекался. А впрочем, что он мог натворить? Алкоголь или даже травка, одно из двух, но из-за этого не придут лично за тобой прямо в класс посреди урока...» --Вообще-то это я, господин полицейский. Но если что, я ни в чем не виноват,--тут же добавил на всякий случай Джастин. --Я должен поговорить с вами лично. Пройдемте в коридор. --Можете говорить прямо здесь. У меня нет секретов от товарищей по несчастью, то есть, тьфу, по учебе. «Глупцы,»--покачал головой профессор.—«Сейчас вам кажется, что самое неприятное в жизни—это моя лекция. Но время пройдет быстро, и потом вы поймете, что это были самые прекрасные годы вашей жизни. Жаль, что я не преподаю философию, все равно они не станут меня слушать, если я буду говорить еще что-то помимо политологии... они и это-то не особенно слушают.» --Вы в этом уверены, господин шутник?—спросил полицейский. --Судя по всему, мне все равно уже некуда деваться. --В таком случае, мистер Рид, я должен сообщить вам, что мы нашли ваших родителей. --Правда? Обоих? Правда нашли? --Мистер Рид,--медленно произнес полицейский.—Анализ крови показал, что это действительно ваши родители. --Анализ крови... показал... что вы несете? Прошло три с лишним месяца после этого чертого дня, три месяца! Что вы мне рассказываете? Они вышли из здания, они работали на втором этаже, они оба живы! Я не верю ни одному вашему слову! --Я очень сожалею, мистер Рид. Дело в том, что некоторые менеджеры отдали указание сотрудникам не выходить из зданий, пока не спустяться люди с верхних этажей, чтобы избежать паники и хаоса. --Паники и хаоса... ну и как, удалось? Удалось, я вас спрашиваю? Куда смотрело ваше долбанное ФБР?! --Мистер Рид... --Вам лучше уйти, сэр,--осторожно сказал профессор.—Вы видите, парень в шоке. Не волнуйтесь, с ним все будет в порядке, я прослежу. --Спасибо,--кивнул полицейский.—Вот вам моя визитка, позвоните, если что. Мне правда очень жаль. Джастин был совершенно белого цвета. Девушки попробовали напоить его водой из бутылки, которые у них, как обычно, всегда были в сумках, но он смотрел в одну точку и повторял только одно: --Мама, папа... --Может быть, вызвать врача?—спросила одна девушка. --Не надо,--сказал Джон.—Джастин, успокойся. Давай пойдем ко мне, посидим, поговорим. --Успокойся? Ты думаешь, это так легко? Твоя мать, хоть и бросила твоего отца, но они оба у тебя живы! Надо отдать должное--класс более чем деликатно сделал вид, что пропустил последнюю фразу мимо ушей, тем более, что все прекрасно понимали, что любой из них мог оказаться на месте Джастина. --Лекция отменяется, господа,--сказал профессор.—Мистер Джон, вы проследите, чтобы он не садился за руль в таком состоянии. Джон кивнул. Класс медленно разошелся, сочуственно кивая Джастину. --Пошли ко мне,--не отставал Джон от Джастина.—Пошли, лучше напиться у меня дома, чем черти знает где. Отец не будет против. --Он у тебя такой либеральный?—Джастин, наконец, стал немного похож на прежнего себя.—Ладно, пожалуй, давай. --Вот это правильно, мистер Джон,--кивнул профессор.—Пойдемте, господа, мне нужно закрыть аудиторию. --Профессор, а домашку на понедельник нужно делать?—на всякий случай уточнил Джон. --Гуляйте побольше, мистер Джон,--усмехнулся профессор.—Оно в вашем возрасте весьма полезно в любых ситуациях, поверьте мне.
Отправлено: 01.09.14 06:10. Заголовок: Над районом Квинс го..
Над районом Квинс города Ньй-Йорка продолжали кружиться хлопья мягкого, белого снега. Джастин уснул на диване в гостинной комнате. На полу валялись банки из-под имбирного эля и пепси-колы. Совершеннолетним в их обществе имел счастье быть один Джон и он заявил, что не станет употреблять алкоголь один. Вобще-то во многих семьях родители не очень протестовали, если несовершеннолетнее чадо употребляло легкий или относительно легкий алкоголь (понятие «относительно легкий алкоголь» понималось лично каждым родителем в меру своей испорченности в соотношении с воспоминаниями о такой же относительно бурной молодости периодов старших классов школы и начальных курсов университета). Но с Томом Вудсайдом любое малейшее отклонение от законопослушания любимой страны просто не могло иметь места быть ни при каких обстоятельствах, даже при таких, как последние события. Поэтому Джон, как хороший товарищ, поглощал с Джастином газированные напитки, а после настаивал, чтобы Джастин ночевал в его команте, поскольку тот гость, и ему неудобно оставлять гостя в гостинной, но Джастин буркнул, что ему вобще уже совершенно все равно, собственно, где спать и это не имеет никакого значения. Поэтому Джон отправился к себе с совершенно чистой совестью и тоже вскоре уснул. А вот сорокапятилетнему Тому Вудсайду, менеджеру одного из самых больших отделений американского городского банка, который так и назывался, коротко и ясно: «Bank of America», совершенно не спалось, несмотря на выпитое виски, которое обычно бесперебойно отправляло спать. Появившаяся в сорок пять лет бессонница только совершенно нерадовала. После виски следущим средством, действовавшим почти на девяносто девять процентов, был американский коктейль эггног, который готовили на сезон праздников из горячего молока и яиц. У этого коктейля было несколько разнообразных занятных вариантов, например, можно было добавить того же виски, тогда это получалась просто гремучая смесь, можно было добавить корицу, молотый мускатный орех, тертый шоколад, и еще много чего, но Том был человеком непривередливым и предпочитал оригинальный вариант рецепта, над которым не нужно было ломать голову. Главное, не упустить закипевшее молоко, иначе потом нужно будет долго и нудно оттирать плиту. Домработницы у них никогда не было, поэтому эггног готовили крайне редко, поскольку молоко убегало чаще, чем не убегало, а оттирать плиту в понимание всех членов семьи было самое неблагодарное занятие из всех домашних обязанностей. Однако вариантов сейчас было два: либо сварить эггног и не пропустить ответственный момент закипания молока, либо выпить еще полбутылки виски, которое, конечно, усыпит, но голова на утро будет точно раскалываться. Менеджер отдела американского банка Том Вудсайд выбрал первый вариант, и уныло поплелся на кухню. «Я не пропущу, я точно не пропущу,»--пообещал он сам себе.—«Надо просто больше ни на что не отвлекаться, как это делал папа, когда он варил это на праздники, вот и все. Да, точно, правильно, я просто не буду не на что отвлекаться. Я даже не буду думать о Грейс, потому что ее для меня больше просто нет. Ведь только эта мысль может меня отвлечь от правильного приготовления эггнога. Вот честное слово, не буду о ней думать и все. Это очень просто, не думать о ней...» Но Том, несколько раз повторивший себе обещание не думать о Грейс, не дошел до кухни: он увидел Джастина, беспокойно вертевшегося во сне на диване. «Бедный мальчишка,»--подумал Том, покачав головой.—«И я еще думаю, что это у меня горе. Каково ему, потерять обоих родителей в двадцать один год в мирное время. Только бы он глупостей теперь не наделал. Надеюсь, ему хватит ума и сил не бросить сейчас учебу. Тем более, это его может отвлечь от нехороших мыслей. Завтра об этом обязательно с ним поговорю.» Том подошел к дивану и осторожно поправил одеяло, но Дажстин все равно проснулся. --Я вам не помешаю, мистер Вудсайд? Давайте я поеду домой. --Ну да, конечно, давай ты еще лучше поедешь прямо в ночной клуб, хорошо? Давай-ка быстро спать, я просто шел на кухню проверить, выключил ли я плиту, вот и все. И вобще, называй меня просто Том, а не мистер Вусайд. --Потому что вы всегда не могли терпеть вашу фамилию, не так ли? Ой, простите, что это я такое говорю... --Ничего, я к этому привык. Лучше скажи, не нужно ли тебе чего-нибудь? --Мама,--вдруг еле слышно прознес Джастин.—Мне нужна моя мама. Они ее убили. Они убили мою маму, мистер Вудсайд. Папу они убили тоже, но он ведь, в конце концов, мужчина, а мама... ей же было больно... господи, как же ей, наверное, было больно, а я ничем ей не мог помочь... им обоим... за что их убили, мистер Вудсайд? Неужели нас так все везде не любят? --Ну-ка, успокойся,--Том сел рядом с Джастином на диван.—Это большое горе, но это нужно пережить, другого выхода нет. Мы с Джоном будем вместе с тобой, мы вместе это переживем. --Вместе это переживем?—горько усменулся Джастин.—А ваши родители живы, мистер Вудсайд? Том посмотрел куда-то мимо Джастина и мысленно оказался в небольшом городке Буффало, совсем рядом с канадской границей и знаменитым Ниагарским водопадом. В хорошую погоду жители Буффало любили ходить пешком в соседнее зарубежье, а в выходные жители Торонто и Миссисуаги любили приезжать в Америку, которая считалась «круче» по всем стандартам, за покупками. Один раз во время своего приезда на день благодарения в Буффало (родители не слишком любили Нью-Йорк, для них он был слишком многолюдным после их тихого городка) Том отправился с отцом в Канаду за знаменитым кленовым сиропом. Конечно, в американских магазинах тоже продавали точно такой же сироп, но Роуз любила оладьи именно с канадским сиропом. Дочери Том никогда не мог отказать ни в чем, тем более, что это была такая мелочь, сходить пешком в Канаду. Итак, они возвращались из Миссисуаги на автобусе. Каждый пассажир автобуса должен был пройти паспортный контроль при вьезде и выезде. Если у кого-то возникала какая-то задержка, целый автобус терпеливо ждал пассажира. На этот раз остановили Тома, у которого вобще было самое невинное лицо из всех, кто ехал в автобусе, включая водителя. Офицеру не очень понравилось, когда Том сказал, что приехал исключительно за сиропом. --Я приехал посмотреть на Ниагарский водопад с вашей стороны,--сказал Том первое, что ему пришло в голову. --Ну и как вам наша сторона водопада?—поинтересовался офицер --Гораздо лучше, чем наша, господин офицер!—радостно ответил Том под дружный смех пассажиров. --Точно лучше, чем наша?—офицеру явно было скучно и он уже откровенно забавлялся. --В сто раз!—еще более энергично заверил Том. --Хорош, проходи в автобус,--кивнул офицер. Том радостно вернулся на свое сиденье и тут же встретился с непередаваемым взглядом отца. --Как ты мог сказать, что их сторона водопада лучше нашей стороны водопада? --Пап, но я... --И еще так радостно повторить, чтоб все это слышали! --Но пап! Они ведь все поняли, что это была просто шутка! --Нельзя шутить такими вещами! --Хорошо, пап, я не шутил, считай, что я говорил это совершенно серьезно! Но Вудсайд-старший был упрям. Отец отвернулся к окну и до центральной автобусной станции не разговаривал с отпрыском (впрочем, от границы до станции было всего десять минут езды, но отец всегда умел молчать более, чем красноречиво.) Уже возле дома отец сменил гнев на милость и тоже признался, что он просто пошутил, но Том в свои тогдашние тридцать пять лет оправдывался почти так же, как когда-то в далеком детстве, поэтому отец просто не мог отказать себе сделать вид, что он страшно рассердился. А отец умел по настоящему страшно сердиться, это Том прекрасно знал, но никогда не мог предположить, что отец когда-либо станет страшно сердится в шутку. Такое ему просто не представлялось возможным. «Надо будет провести этот номер с Джоном,»--буркнул себе под нос Вудсайд-младший, когда все встало на свои места.—«Вот подожду, когда ему станет тридцать пять, и обязательно попробую.» --Мистер Вудсайд,--вернул Тома в реальность Джастин.—Они живы, ваши мама и папа? --Да, мой милый. Обязательно поедешь с нами к ним в день независимости. И даже не думай отказываться. Такого барбекью, как мой папа, никто из всех соседей не умеет готовить. И я уже тебе сказал, перестань говорить мне «мистер.» --Хорошо, я поеду с вами на день независимости,--каким-то совсем нехорошим голосом произнес Джастин.—Они бы ведь этого хотели, правда? Том не успел ничего сказать—Джастин вдруг закрыл лицо руками и заплакал, даже не пробуя сдерживать слез. Том молча прижал его к себе—какие уж тут слова могли бы быть правильными--и ждал, пока тот успокоиться. Том, может быть, сейчас сам бы с удовольствием поплакал рядом со своим отцом, ведь если разобраться, Грейс для него практически умерла. Он столько раз повторял эту фразу сам себе, что ему легче было в это почти поверить, чем еще хоть раз в жизни с ней встретиться. Но он опять напомнил себе, что рядом с этим мальчиком вспоминать о своей беде сейчас просто нелепо. Джастин успокоился так же неожиданно. --Простите, мистер... --Том. Скажи просто «Том», никаких мистеров. --И будет у нас хижина дяди Тома, верно?—не смог удержаться Джастин. Все-таки еще не так давно он считался главным весельчаком в классе.—Ой, простите. Что это я опять... --Ничего, ничего. Во-первых, я рад, что ты шутишь, а во вторых, эта тоже вполне безобидная шутка, которую мне приходелось слышать. Позволь узнать, что ты собираешься делать в ближайшее будущее. --Пойду служить в армию,--мрачно обьявил Джастин.—Я должен отомстить за смерть родителей. --Это исключено. Тем более, один мой друг уже это сделал. --Как это?—удивился Джастин. --Поговорим об этом завтра. Я тебя с ним познакомлю, и он сам тебе все расскажет. «Надо перед Димой извиниться, я так нехорошо с ним поступил,»--вспомнил Том.—«И правда, пусть поговорит с ним, у него хорошо получаются рассказы о мировой политике. Добавит еще пару русских поговорок, точно отобьет у парня желание быть наемником в Афганистане. Отправлю ему имейл, сегодня же.» --Дядя Том, я вас только прошу, никому ни слова о том, что сейчас только что было. --Обещаю. Может, тебе эггног сварить? --Нет уж, спасибо, я молоко не выношу даже, если вы туда добавите канадского виски. --Даже не мечтай, тебе еще нет двадцати одного. --Ладно, я так и подумал, что с вами этот номер не пройдет. Но попробовать я должен был. --Ну вот и хорошо, теперь давай спать. Спокойной ночи. --Спокойной ночи, дядя Том. Джастин накрылся одеялом с головой и отвернулся к стенке. «Это у нас имперские замашки, как любил говорить Стив Паркер. Видели бы вы сейчас этого ребенка. Стив Паркер, уж лучше бы она действительно ушла к нему, а не к этому...» Том поймал себя на мысли о том, что все его действия и разговоры с кем-либо обычно сводятся к одной-единственной теме. Оставалось утешать себя только тем, что когда-нибудь со временем это пройдет, и он даже сможет спокойно встречаться с Грейс по большим семейным праздникам.
Отправлено: 19.10.14 07:15. Заголовок: Убедившись в том, чт..
Убедившись в том, что Джастин действительно уснул, а не просто отвернулся к стенке, чтобы Том от него отстал, Том собрался было тоже отправится спать, поскольку наконец почувствовал, что сейчас уснет без всяких отлагательств. Однако до спальни ему было сегодня дойти явно не судьба—в скайпе нарисовался сам мистер Вудсайд-старший, несмотря на то, что время было уже совсем позднее. Вобще-то мистер Вудсайд был катергорически против общения через, как он это называл, долбанную электронику (словечко «долбанную» он, все же, несомненно заимствовал у Джона, в этом Том не сомневался ни секунды.) Он был против и сотовых телефонов, которые тогда еще были не совсем у всех и не совсем усовершенствованные, но однако же безумно удобной штукой. Об электронной почте Том уже просто молчал—мистер Вудсайд привык пользоваться ручкой, конвертом и почтовой маркой. Переубедить его в том, что электронный текст попадет к адресату гораздо быстрее, чем обычное письмо, было просто невозможно. Поэтому, когда Том увидал отца в самом скайпе, он даже решил, что видит сон, однако вспомнил, что сегодня еще так и не ложился и тут же оказался у экрана. До видеоразговора отец еще не «дорос», но Том тут же сделал вывод, что если дело дошло до того, что тот согласился печатать свои слова, значит, мать этого слышать не должна, хотя Том прекрасно знал, что секретов у них друг от друга не было и не могло быть. Значит, тут было что-то очень серьезное, а у них уже возраст... «Нет, не буду думать о плохом, пока точно не узнаю фактов. Хватит уже на сегодня плохого,»--подумал Том и уселся перед экраном. Отец печатал медленно, но все-таки это уже был невероятный прогресс в сторону электронного мира с его стороны. --Что-то случилось, папа? --С чего ты это взял? --Если ты появился в скайпе, да еще посреди ночи, точно должно было что-то случится. --Просто не мог уснуть, вот и решил проверить, есть ли кто-то из вас в сети. Как у тебя дела, дорогой? --Нормально, па. Ты знаешь, я, кажется, усыновил ребенка. --Тебе что, своих мало? --Не мало, па. И вобще, этот сам пришел. --А, так он уже хотя бы умеет ходить. Это, конечно, безусловный плюс—на подгузники тратиться не придется. --Па! --Ну давай, рассказывай. Значит, ты выгнал из дома жену, мать твоих детей, и вместо нее решил взять еще одного ребенка. Я тебя не понимаю, сын. Ты же ее до сих пор любишь. Зачем ты себя обманываешь? --Не надо об этом, па. --Нет, надо. Что я тебе все время говорил? --Да что я могу, в конце концов? Я, может быть, и люблю ее, но если она меня не любит, что ты предлагаешь? --Не знаю, сын. Сделай что-то. В конце концов, пойди поговори с этим ливийцем... --Иранцем. --Боже, спасибо, хотя бы, что не с эфиопом. --Па! Унижаться? Перед кем—перед своей бывшей женой? --Вы еще, пока что, не развелись. --Знаешь что, пап? Никогда не думал, что скажу тебе это, не сейчас я не прошу, я требую—оставь меня, пожалуйста, в покое. Мне сорок пять лет, я сам решу, что для меня правильно, а что нет. --Правильно, конечно, выгнать из дома женщину, мать твоих детей, даже после всего, что вы пережили 11го сентября. --И именно после того, что мы пережили. Она сама ушла! Папа, пожалуйста, да пойми же, между нами все кончено, мы никогда, ни при каких обстоятельствах не будем больше вместе! --Ну ладно, сын. Ты действительно уже большой мальчик. Выпутывайся из этого сам. --Слава тебе господи! Наконец-то ты меня услышал! --Ладно, ладно. Расскажи хоть, кто теперь мой новый внук... или это внучка? --Внук, папа. И к тому же он почти совершеннолетний. --Так... ребенок кого-то из коллег Грейс, которые не выбрались живыми 11го числа? --Почти. Только я не знал его родителей. Но если бы это был кто-то из ее коллег, я бы сделал тоже самое. --Все правильно, Том. Было бы, конечно, сейчас для мальчика лучше, если бы у вас была нормальная семья, но... --Па! --Я понял, я молчу. Если тебе нужны деньги... --Спасибо, пока хватает. --Ты дашь мне знать, правда? --Конечно, папа. А у вас точно все в порядке? --Да, мой дорогой. --И вы с мамой все так же любите друг друга, как и в первый день? --Иначе и быть не может. --Я так и подумал. Ладно, пап, тогда ты передай маме... --Про твоего нового мальчика? Хорошо, первым делом с утра. А теперь давай-ка спать, уже очень поздно. И не вздумай со мной спорить. Обещаешь? --Да, папа,--послушно согласился Том, тихо радуясь тому, что отца, наконец, перестала черечур волновать тема о Грейс и неудавшейся семейной жизни.—Хорошо, прямо сейчас и пойду. И ты иди тоже, ладно? --Хорошо, дорогой. Спокойной ночи. --Пап, одно слово... --Ладно, давай. --А наша сторона водопада все-таки лучше. --Конечно, лучше. --В сто раз, правда? --В двести, мой милый, точно в двести и не меньше. Ну теперь—быстро спать, и никаких разговоров. Мистер Вудсайд—старший выключил сначала скайп, затем компьютер, так, как это ему показывал сын и еще несколько минут смотрел на черный монитор. Это все скоро, через каких-то пару месяцев закончится. Он принял это решение сознательно. Он не позволит какой-то там болезни делать из него идиота, а судя по диагнозу и тому, что вчера вечером он поставил сахарницу вместо шкафчика в микроволновую шечь (еще спасибо, что ее никто не включил до того, как он сам это заметил) это все было только началом. Нет, он никогда не допустит того, что к концу жизни он не сможет вспомнить своего собственного имени, а кажется, при этой болезни будут вещи и пострашнее... «Нет, мне это кажется, или я уже каким-то шестым чувством ощущаю, что этот непослушный мальчишка так и не лег еще спать?»
Какие замечательно хорошие отношения у отца и сына... И отец смог все же убедить сына, что "ничего не случилось", несмотря на изначально правильные догадки того...
Отправлено: 22.10.14 08:03. Заголовок: Отец оказался прав—Т..
Отец оказался прав—Тому была явно не судьба сегодня дойти до спальни, хотя он старался изо всех сил и теперь уже, кажется, заснул бы сразу и без всякого виски. Однако на сей раз при третьей попытке (как там гласила одна из нескончаемых русских пословиц Дмитрия, «бог троицу любит», вспомнил Том) зазвонил телефон Джастина, который тот оставил на тумбочке. Звонок в третьем часу утра показался Тому более чем подозрительным, к тому же, он не хотел будить Джастина и сам взял трубку. Определителей номеров тогда еще не было, поэтому Том понятия не имел, с кем он будет говорить такой поздней ночью, плавно переходящей в раннее утро. --Джастин, негодный мальчишка, у тебя нет никакой совести! Ты меня в могилу свести хочешь, хочешь, чтобы я умерла тоже, как моя бедная, несчастная сестра, только в моей смерти обвинят тебя, негодный ребенок, как тебе не стыдно, совести у тебя никакой нет, почему ты не отвечаешь, чертов племянник? Том, даже если и хотел, ни за что не смог бы вставить словечко в этот поток фраз, который, впрочем, произносился весьма приятным голосом. --Я тебя спрашиваю, мерзкий подросток, почему ты молчишь, когда я с тобой разговариваю? Ты же взял телефон, он у тебя не для красоты, отвечай мне немедленно! --Простите, мэм...—осторожно вставил Том. --Ой, господи! Вы же совсем не Джастин... куда это я попала в такой поздний час? --Вы попали ко мне, мэм. --В самом деле? Вы знаете, я так примерно и подумала... а вы—это кто? И где мой негодный племянник? Пусть немедленно ответит, иначе я с ума сойду, так и знайте! А мне хватит уже сейчас плохих новостей, слышите вы там, кто бы вы не были! --Успокойтесь, мэм, с вашим племянником все в порядке. Он у меня и спит беспробудным сном. --Ах, он у вас и в порядке... Ну, тогда я могу быть совершенно спокойна? Он ведь у вас не натворит никаких глупостей, правда? --У меня натворить глупостей просто невозможно, мэм, уверяю вас. --Вы знаете, я ведь примерно это и подумала. Но вы, пожалуйста, не беспокойтесь, я завтра же приеду и заберу его. Нечего ему стеснять посторонних людей, у вас итак наверняка забот хватает. --Послушайте, мэм, я как раз хотел предложить, пусть он немного поживет у нас. Ему сейчас необходимо мужское общество, поверьте. И вам совершенно не о чем беспокоиться, мы уже совсем не посторонние. --Вы это серьезно предлагаете? --Поверьте, ему сейчас это будет очень нужно. --Но ведь я даже не знаю, как вас зовут. --Том Вудсайд. А вас? --Энн Браун. Постойте, я, кажется, слышала как Джастин про вас рассказывал. Вы отец его соседа по парте, верно? --Ну вот видите, я же говорил, что мы вобще не посторонние. Ну как, вы согласны? --Ладно, забирайте. Только не присылайте мне его обратно, если вы не сможете с ним справиться. --Мне кажется, я уже с ним справился. «Как там говорит Дима? Когда кажется, креститься надо? Что-то я не очень про это понял. Зачем креститься, для чего?»--вспомнил Том. --Ну-ну. Расскажете мне потом, как вам это удалось. Во всяком случае, спасибо вам за заботу, мистер Вудсайд. --Я вас прошу, называйте меня Том. И вобще, приходите в гости. Раз у нас с вами общий ребенок, должны же мы знать друг друга в лицо. --Как-то не удобно. Я одинокая женщина, вы женаты... --Уже нет. --Сочуствую. --Спасибо, не стоит. Так вы придете к нам на рождество? --Приду, если вы обещаете, что Джастин будет себя хорошо вести. --У меня все дети ведут себя хорошо. --Ладно, мистер Вудсайд. Вот я приду и проверю, как он себя хорошо у вас ведет. А теперь уже поздно и нам всем пора спать. На этот раз Том не стал возражать, однако по дороге в спальню вспомнил, что собирался отправить Дмитрию емейл, так как был совершенно не прав. Но такое письмо следовало писать на свежую голову и очень хорошо обдумав каждое слово. «Я подумаю об этом завтра,»--пообещал себе Том словами Скарлетт О'Хара и теперь уже действительно отправился спать.
Отправлено: 23.12.14 09:43. Заголовок: Вместо эпиграфа: мои..
Вместо эпиграфа: мои нынешние жизненные обстоятельства таковы, что приходится выкладывать примерно со скоростью "сказки" Ленчика (подозреваю, что это сравнение стало форумным определением степени занятости автора. )
Вечером в пятницу перед рождеством, попросту в сочельник, Том никого не ждал. Идея неожиданного знакомства с тетушкой Джастина должна была состояться в субботу. Том удивлялся сам себе—это было настолько не в его стиле организовать что-либо подобное, причем предложить это самому, что он даже совершенно забыл о том простом факте, что он совершенно не умел готовить. Впрочем, в благословенной стране Америке можно было спокойно прожить всю жизнь, не пользуясь умением готовить, тем более, что люди уже пришли в себя после сентябрьской трагедии и перестали сметать с полок все подряд, как это было в первые дни после 11го сентября, когда под конец дня в магазинах можно было увидеть опустошенные полки, особенно в консервных рядах. Однако Том поймал себя на мысли, что почему-то не хочет ударить лицом в грязь и не собирается подавать к столу заказную пиццу или замороженные полуфабрикаты. Надо было срочно выпутываться из ситуации. Пока Том лихорадочно искал выход из положения, в дверь неожиданно позвонили. Неожиданно это было еще и потому, что в Америке в принципе обычно уважали личное время и являться в гости без приглашения считалось по меньшей мере странным. Однако в дверь позвонили еще раз и Том подумал, что теперь действительно было бы неплохо открыть дверь и так и поступил. На пороге стоял китаец. --Добрый вечер, мистер Вудсайд,--самым вежливым голосом произнес Сунь-Вынь.—Вы позволите мне войти? --Конечно,--пожал плечами Том. --А вы позволите захватить с собой моих двух друзей?—не дал Тому опомниться китаец.—Дело в том, мистер Вудсайд, что это, в том числе и ваши друзья,--закончил он свою тираду. Том так и не понял, что произошло, но через пять минут все четверо—он, Сун-Вынь, Дмитрий и Похаб уже сидели в кухне, что в принципе тоже было не очень принято в Америке, где все сборища проходили в гостинном салоне за коктейлями. А тут появилась бутылка водки, соленые огурцы, какое-то тушенное мясо с рисом и специями, которое приволок Похаб (судя по виду, мясо было бараниной и пахло совершенно восхитительно) и еще что-то, принесенное Сунь-Вынем, что пока оставалось секретом. Судя по быстрым и четким действиям китайца, Похаб и Дмитрий тоже не были осведомлены заранее о готовящемся действии. Вот каким образом маленький китаец сумел приволочь двух совсем не маленьких приятелей, так и осталось загадкой для Тома, однако факт оставался фактом—все четверо уже сидели за столом на кухне, вдыхая атоматы мяса, которо Похаб назвал странным словом «плов», на что Дмитрий тут же радостно закивал и подтвердил, что плов нужно точно запивать только водкой и ничем другим. --Ладно, насчет водки я понял, а что мы еще будем делать?—поинтересовался Том. --Разговаривать,--незамедлительно ответил Сунь-Вынь.—Нельзя бросаться нашей дружбой после того, что мы все пережили, а вы, господа... --Стойте, стойте, у меня же здесь дети,--вдруг вспомнил Том.—Детям вовсем не обзязательно слушать то, как мы будем разговаривать. --Согласен,--кивнул Сунь-Вынь.—К тому же мяса тоже может на всех не хватить. --Джон, Джастин, подите-ка сюда,--позвал Том мальчишек и те тут же появились в кухне.—В общем так, мой дорогой сын, никогда не думал, что придется сказать тебе эту фразу, но возьми-ка ты мою кредитку и идите-ка вы в ночной клуб, и не возвращайтесь домой, пока он не закроется. --Па!—удивленно протянул Джон.—Ты ли это? Ты не заболел? --Нет, дорогой, к тому же, Джастин давно собирался показать тебе приличный ночной клуб. --Я готов,--тут же кивнул Джастин.—Тем более, кое-кому уже и коктейли можно. --В самом деле, я и забыл, мне ведь уже очко,--вспомнил Джон.—Па, но раз так, то можно мне сегодня, наконец, попробовать «Секс на пляже?» Том поперхнулся, но отступать уже было некуда. --Послушай, Джон, если ты до сих пор еще этого не пробовал, то пробовать тебе это на пляже я точно не советую,--незамедлительно вставил Дмитрий. Том поперхнулся еще раз. --Да это у нас просто коктейль такой, Дима,--сказал Джон.—Но вобще-то пробовал я это действительно не на пляже. --А ну вон отсюда оба!—закричал Том.—Нашли, чем шутить... --Да кто же шутит, па,--заметил Джон, но увидев выражение лица отца поспешил испариться вместе с Джастином и кредитной картой. --Простите меня, мистер Вудсайд, я, кажется, слегка переборщил,--произнес Дмитий. --Это не вы переборщили. Это я думал, что у меня дети будут воспитанны так же, как был воспитан я. --Это мы все так думали,--заметил китаец.—Однако времена меняются и мы меняемся вместе с ними. --О, и у нас тоже есть такая же поговорка,--вспомнил Дмитрий. --Продолжим беседу,--сказал Сунь-Вынь, накладывая всем по приличной порции плова.—Что вы не поделили между собой, господа? --Как это что?—возмутился Том.—Он у меня увел жену! --Она сама ушла,--заметил Похаб.—Я ее не уводил. --Да? А кто ей говорил, что ее любит, а? --Ну, мистер Вудсайд, ушла она не потому, что я ей говорил про это, а потому, что вы ей этого не говорили,--назидательно заметил Похаб. --Молодец, Похаб, пятерка,--сказал Дмитрий. --Да пошли вы все к черту,--стукнул кулаком по столу Том.—Мы будем шутить или расставим точки над и раз и навсегда? Сунь-Вынь, зачем вам вобще все это сдалось? --Нельзя бросаться дружбой,--упрямо повторил китаец.—Расставляйте точки над и, господа, только спокойно. Успокойтесь, мистер Вудсайд, не вы первый и не вы последний. Выпейте лучше еще водки. --Давайте еще водки,--согласился Том.—Но послушай меня, Похаб, если мы действительно хотим все уяснить, уясни себе такую вещь: если ты ее обидешь, будешь иметь дело со мной, а я, да будет тебе известно, когда-то занимался джио-джитсу. --Я могу обидеть женщину, мистер Вудсайд?—возмутился Похаб. --Он не может,--подтвердил Дмитрий. --Женщин вобще нельзя обижать,--заключил Сунь-Вынь.—Все с этим согласны? Все четверо дружно закивали. --Хорошо, мистер Вудсайд. Простите меня, если можете,--неожиданно для самого себя изрек Похаб. --Бог простит,--буркнул Том, не представляя, какой у него мог быть вариант ответа и что бы это в любом случае изменило. Вечер закончился несколько радостнее. Приятели прикончили спиртное и еду, нахваливая кулинарные способности Похаба, запили все замечательным зеленым чаем, который притащил Сунь-Вынь, и улеглись спать валетом на диванах в гостинной. Лично Том извлек из этого лишь одну пользу: Похаб изо всех сил старался не ударить лицом в грязь и наготовил плова на целый полк, поэтому кое-что еще осталось и на завтрашний прием гостей, а уж десерт, так и быть, можно будет купить в кондитерской.
Отправлено: 23.12.14 09:56. Заголовок: Nika , исходя из опр..
Nika , исходя из определения скорости, я не только болтлива, но и бездельница высшей марки. Вы - мастер диалога, честное слово. Представила себе эту компашку! А ведь лет тридцать назад представить такой интернационализм на кухне было почти невозможно!
Он увел у меня жену... Но послушай меня, Похаб, если мы действительно хотим все уяснить, уясни себе такую вещь: если ты ее обидешь, будешь иметь дело со мной, а я, да будет тебе известно, когда-то занимался джио-джитсу.
Если бы везде так сидели на кухнях, никах 11 сентября бы не было бы нигде...
Холодным зимним вечером Марк Сэмуэл Вудсайд-старший, названный таким красочным гибридом имен в честь великого Марка Твена, на котором был совершенно помешан его собственный отец, и частично помешан он сам (Том Вудсайд совершенно справедливо считал, что ему еще относительно мало досталось всего, что касается имени) сидел в кофейне «Золотые доллары» и молча взирал на сердечко из жидкой карамели, которая девушка-продавщица старательно вывела на пенке в чашке кофе. Именно это сердечко почему-то совершенно выбило Вудсайда-старшего из равновесия. Он едва не вернул кофе обратно, начав накручивать себя, что ему уже вобще нет никакого смысла пить кофе, тем более, с выведенным на ним сьедобным сердечком. Вот где-то в мире же сейчас существует Эфиопия, где голодающие дети вобще не знают, ни что такое кофе, ни тем более про существование сети кофеен «Золотые доллары.» Стоп, успокойся, Марк, немедленно возьми себя в руки. Прекрати истерику, в конце концов, ты взрослый мужчина. Это просто логический конец всего, ясно тебе? И ты уже все решил и это решение единственно правильное. Там будет вечный покой, и там не будет не больно, не, самое главное, стыдно. Последнего он боялся больше всего на свете. Если человек не в состоянии обслужить сам себя и ответить за свои действия, какая же это жизнь? Вудсайд-старший додумался до того, что даже жалел, что его не было в злополучных небоскребах. Там были здоровые, молодые и не совсем люди, но они могли бы жить и жить. А бедняга Тим, один из крупнейших руководителей фирмы, оказавшийся на один из последних этажей, разговор которого с диспетчером службы 911 облетел весь мир? Очнуться, чтобы посмотреть на все в последний раз, на секунду поверить в возможное спасение и все равно умереть, это ли не насмешка самой судьбы? А может быть, он и не имеет права на такое решение, особенно после того, что сейчас пережил мир. С другой стороны--да кто он после этого вобще такой, мелкая сошка. Никому, кроме его близких, дела до него не будет. И он свободный человек и имеет право умереть так, как ему хочется. Стали даже говорить, что те в последних этажах решились прыгнуть потому, что не хотели, чтоб им указывали, как умирать. Ерунда это, покачал головой Марк, насыпав корицы на нарисованный цветочек. Вот зачем он сейчас насыпает сюда корицу? «Наверное, я вобще так сижу в последний раз»--подумал Марк и от души бухнул еще корицы.—«Они прыгнули потому, что тоже не хотели мучаться. Бедняги, не хотел бы я быть на их месте. Если рассудить, я вобще легко отделался—я сразу узнал свой диагноз.» Марк покачал головой опять—он пришел сюда, чтобы привести в порядок мысли, а мысли этого никак не желали. И тут он понял, что должен сделать: ему надо с кем-то поговорить, иначе добром это все не кончится. Но тут появился другой вопрос: с кем. Марк вдруг пришел к выводу, что за долгую, счастливую жизнь лучшим его другом была жена Лиз, а после нее сын Том. Это, конечно, было прекрасно, но ни с той, ни с другим он не мог сейчас обсудить то, что его волновало. Был еще один бывший сослуживец, который, впорчем, сейчас бы не сильно помог: на старости лет он, в понимании Марка, слегка поехал головой и развелся с женой, с которой прожил совершенно счастливо долгие годы. Оказалось, что все это счастье—придуманная картина для детей и соседей, причем для последних даже больше, чем для первых, поскольку дети уже сами давно выросли и успели вырасти и своих детей. Оказалось, к всеобщему удивлению, что они уже давно были не просто не счастливы вместе, а даже мечтали о том дне, когда станут свободны друг от друга. --С ума ты сошел, Джонни,--кричал ему тогда Марк.—Кто тебе воды подаст на старости лет, а старость эта уже совсем не за горами. --Знаешь что, Марк,--пожал плечами приятель.—Я тут пришел к одному выводу. А пить-то мне и не хочется. Марк закрыл рот, поскольку не знал, что сказать в таком случае, пошел домой и признался в любви жене. Та решила, что он заболел, но тогда он еще был совершенно здоров. А вот сейчас он болен, и поговорить ему не с кем, поскольку остальные друзья были семейными парами, а Джон сейчас был не советчик. И тут Марка осенило. Он вспомнил, что сын очень хорошо рассказывал про своих новых друзей, и что если бы не они, не известно еще, как бы он пережил все, что случилось в их семье. Он и уход дочери из дома переживал не менее болезненно. Марк прекрасно это видел и радовался, что у сына действительно хорошие друзья, что сейчас вобще стало большой редкостью. Он даже перестал удивляться тому факту, что один из этих друзей араб и мало того, тот самый нехороший человек, к которому ушла Грейс. Этот факт стал для Марка настоящей загадкой. Но сейчас его интересовал не Похаб и не Дима, хотя это тоже был товарищ, достойный хорошего удивления. Марк подумал еще раз и достал мобильный телефон, который сейчас оказался как нельзя кстати, хотя он всегда был против этого нового чуда техники. --Па?—удивленно произнес Том.—Ты мне звонишь по мобильному телефону? Ты не заболел? --Я здоров,--тут же соврал Марк, поскольку он был готов к этому вопросу.—Лучше скажи мне, как я могу поговорить с твоим китайским другом Сунь-Вынем. --Па, ты меня пугаешь. Зачем он тебе сдался? --Видишь ли, твоя мама на старости лет вбила себе в голову, что ей просто необходимо научиться правильно варить зеленый чай,--еще раз соврал Марк. --Так пусть почитает интернет. --Твоя мать и этот ваш интернет? Не смеши меня. --Ну хорошо, па, я понял. Тогда набери его в скайпе: Хунь Сунь-Вынь. Запомнишь? --И не подумаю. Я с тобой по скайпу говорю только по очень большим государственным праздникам. А ты хочешь, чтоб я с посторонними там беседовал. --Хорошо, па. Я попрошу его позвонить тебе на мобильный. Но ты меня все-таки пугаешь. С тобой точно все в порядке? --Я же говорю тебе, я здоров. Но вот если я не получу рецепта в ближайшее время, то тогда у меня действительно могут быть проблемы. --Хорошо, я понял. Он позвонит тебе в ближайшее время. Это все? --Да, мой милый. Я рад, что у тебя сейчас все хорошо. Марк выключил телефон и относительно успокоился. Сунь-Вынь сейчас будет то, что ему необходимо: относительно посторонний человек, который не только выслушает, но и даст хороший совет. А пока можно выпить еще одну чашку кофе, но только без всяких цветочков.
Отправлено: 10.12.19 21:20. Заголовок: Раз мы пошли продолж..
Раз мы пошли продолжать рождественские темы после перерыва)
--Мистер Марк Вудсайд, если не ошибаюсь? Вудсайд оторвался от созерцания цветочков на кофе. Перед ним стоял приятный азиат средних лет, в темно-синих джинсах и темно-синем шерстяном свитере, типичный американский стиль в нерабочее время. --Присаживайтесь, прошу вас, мистер Хунь Сунь. Китаец даже бровью не повел на совершенно правильное произношение сцоего имени. Вудсайд потратил на это не меньше двух часов фонетических потуг, ибо позвать незнакомого человека на встречу и при этом быть не в состоянии произнести его имя было бы по крайней мере неуважением, тем более, что человек любезно согласился выслушать его бред. --У вас такое прекрасное мандаринское произношение, мистер Вудсайд, как будто у вас в родне есть китайцы,--все же заметил Хунь Сунь.—А вас, видимо, назвали в честь Марка Твена? --Это так заметно?—не смог не сьязвить Вудсайд.—А вас? --Представляете, в честь никого. У нас это имя равно вашему Джону Смиту. «Что это там Том рассказывал о том, как это имя переводится на русский язык... как-то очень смешно...» --В то время как мой русский друг Дима обьяснил мне, что это значит на русском языке... впрочем, у нас в Китае было достаточно русских,--продолжал Хунь Сунь.—Но вы ведь меня сюда не для этого пригласили, верно? Перед китайцем поставили весьма внушительный чайник с зеленым чаем. --Божественный напиток,--заметил он, налив себе чашку.—Настоятельно рекомендую...—он встретился взглядом с Вудсайдом и понял, что это было лишнем.—Прошу вас, сэр, скажите мне, что вас беспокоит. Вы отец моего близкого друга, я готов помочь вам всем, чем смогу. --Боюсь, что мне уже ничем помочь нельзя. --Но вы...—китаец уставился на чай, подбирая правильные слова.—Знаете, медицина сейчас сильно шагнула вперед. Американская медицина одна из передовых в мире. --Спасибо, что напомнили,--усмехнулся Вудсайд.—Хотите шутку о второй мировой войне? «Дедушка, какого немца ты ненавидел больше всего?» «Альцгеймера». --Мы не шутим о второй мировой войне. --Ах да. Простите. --Не беда. Это действительно забавная шутка. --Смотря для кого. --Послушайте, мистер Вудсайд, вы ведь позвали меня не для того, чтобы рассказывать анекдоты, и не для того уж, чтобы я наконец посмотрел на Ниагарский водопад? --Скажите, Хунь Сунь, что в вашей культуре считается предательством? Китаец задумался, но не надолго. --А причем тут чья-то отдельная культура? Предательство--это сделать больно человеку, который тебе верит. Хотите пример? --Очень хочу. --Вам он не понравится. --Я взрослый человек. Пусть вас это не беспокоит. --Мадам Грейс предала вашего сына. Вы так не считаете? --Да, честно говоря, я тогда серьезно за него опасался. Этот мальчик Джастин, который остался без родителей, во время Тому подвернулся. Он переключил свое внимание на бедного ребенка, и перестал постоянно о ней думать. --Вы все еще хотите уйти сами? --Я не вправе мучать свою жену своей болячкой. Она не должна жить с идиотом, который скоро не будет помнить, что было вчера. Она будет жалеть меня, и они все тоже, а я этого просто не вынесу. --Тогда это не предательство. Это ваш выбор. --Так просто? --Вы же американец. Ваща страна построена на этом принципе. Зачем вы меня о чем-то спрашиваете? --Но я же еще добрый христианин. --А я, мистер Вудсайд, агностик. Я твердо верю в то, что нет ни эллина, ни иудея. А нам все время пытаются доказать обратное. Но мы сейчас не об этом, верно? Хотите мое мнение? Скорее всего, там ничего нет. Вообще ничего. --Это было бы слишком просто. --Это и есть просто. Тяжело будет тем, кто остается. Но и потом проходит время, и все течет, как прежде. Так было и так будет, в этом философия бытия. --Черт побери, как у вас все просто,--буркнул Вудсайд. --Черта тоже, скорее всего нет,--заметил Хунь Сунь.—Не попробуете все же чая? Чай, действительно, оказался очень вкусным. Обыкновенный зеленый чай, в обыкновенной сетевой кофейне. Сейчас для него это было чем-то символичным. «Интересно, почему вся Америка пьет кофе, и никогда не интересуется другими напитками? Это наш выбор... На этом построена наша страна... Выбор быть свободными, в жизни и в своей смерти, как это просто. И почему я сам до этого не додумался?»
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 63
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума