Отправлено: 25.02.10 16:29. Заголовок: Житие НЕсвятого Рене, история четвертая. С минимальными изменениями

История четвертая,
Про то, что старых друзей навещать не только приятно, но и полезно.

Странный это был диалог: один его участник говорил практически непрерывно и очень эмоционально, другой ограничивался минимумом слов, произнесенных спокойно и даже равнодушно.
Долговязый светловолосый человек, одетый как знатный состоятельный дворянин, при шпаге, стоял во дворе замка и срывающимся от гнева голосом кричал:
- Я не намерен более терпеть такое нахальное, возмутительное, вызывающее поведение с вашей стороны! Вы ответите по всем правилам за оскорбление, нанесенное моей супруге!
Приезжему дворянину отвечал из окна второго этажа звучный и ясный голос хозяина дома:
- Я сказал вам, сударь, что не принимаю гостей, и намерен повторять это снова и снова. До тех пор, пока вы не поймете.
- Так не принято в приличном обществе!
Вместо ответа последовало легкое, но весьма выразительное движение плеч, которое вряд ли возможно было заметить снизу. Жест выразил досаду и скуку одновременно. Приоткрытая створка окна с треском захлопнулась. Хозяин замка явно не желал с кем-либо разговаривать.
Более умный и менее возбужденный происходящим человек тотчас понял бы, что дальнейшие доводы приводить бесполезно. Но незваный и нежелательный гость покидать двор не спешил. Он бросил поводья лошади сопровождавшему его слуге и, бормоча проклятия, принялся колотить молотком в дверь особняка.
Старая дверь потеряла былую презентабельность, но не утратила своих чисто утилитарных полезных качеств. Дубовые створки лишь слегка скрипнули.
- Я вызываю вас на дуэль! Слышите, господин нахал!
Дверь неожиданно распахнулась. Хозяин дома появился на пороге с пистолетом в одной руке и с обнаженной шпагой в другой. Гость, онемевший от такого поворота дел, слегка попятился.
- Я не жалуюсь на слух, господин маркиз.
- Моя жена…
- Это ваша жена, а не моя. Убирайтесь ко всем чертям, Лавальер, пока я не убил вас на месте. Мне, право, будет слегка досадно, что вы поплатитесь жизнью за ханжество вашей супруги. Вы были славным собутыльником, но…
Маркиз де Лавальер колебался.
- Граф, вы принесете нам свои извинения, или… - уже далеко не так решительно и громко, как прежде, начал было он.
- Сразу перейдем к «или».
Хозяин дома с тем же ужасающим спокойствием принял боевую позицию. Пистолет он заткнул за пояс.
- Что это значит, граф?
- Вы меня вызвали на дуэль? Я готов дать вам удовлетворение. Немедленно. Мне безразлично мнение мадам де Лавальер. Меня мало волнует также, где она возьмет деньги на ваши похороны.
- Граф, да вы пьяны! – теперь в голосе маркиза ясно прорезались истерические нотки.
- Да, – спокойно согласился граф. – Я пьян. Но не думайте, что это помешает мне проколоть вас. Просто я потрачу на это несколько больше времени…
Маркиз де Лавальер, набожно перекрестившись, отступил на шаг назад.
Как раз в этот самый момент раздался цокот копыт. Во дворе дома появилось новое действующее лицо. Молодой мужчина в скромном наряде простого горожанина легко спешился и, ведя коня в поводу, приблизился к хозяину и гостю.
Лавальер оглянулся. Каким бы скромным ни был наряд вновь прибывшего, цепкий взгляд маркиза тотчас определил, что перед ним – птица не простая. Мещане не обладают военной выправкой; мещане не носят на пальцах перстни с алмазами; мещане не смотрят на дворян так прямо и пристально. Это привилегия равных по положению.
- Кажется, я помешал вам? – с легкой иронией в голосе осведомился пришелец. – Атос, я не вовремя?
Граф вздрогнул и устремил на еще одного незваного гостя взгляд, полный неподдельного изумления и радости.
- Арамис, вас ли я вижу?
- Я самый. А это что за господин?
- Это господин маркиз де Лавальер, мой сосед.
- А! – с еще более заметной иронией откликнулся пришелец. – Несчастный муж сварливой жены? Чем он вам не угодил, граф?
- Какое вы имеете право спрашивать о таких вещах? – маркиз, опомнившись от неожиданности, бросился в новую словесную атаку.
- Такое право, что вы, маркиз, немедленно покинете этот дом. Иначе я вынужден буду сообщить о вашем поведении людям, которые способны объяснить маркизе де Лавальер, что она не права… Если граф не принимает гостей, то у него на это есть причины. Веские причины, вы понимаете, маркиз?
Не обращая более никакого внимания на маркиза, который просто задохнулся от высокомерного тона, каким с ним вздумали говорить, незнакомец неторопливо достал из сундучка, притороченного к седлу, небольшой пакет.
Господин де Лавальер обладал хорошим зрением. Его гнев тотчас сменился липким, невыразимым ужасом. На свертке мелькнула печать – герб кардинала де Ришелье был слишком знаком маркизу, чтобы спутать его с каким-либо другим.
Защита чести супруги отошла на второй план. Следовало спасать свою собственную шкуру. Маркиз готов был поклясться, что перед ним – посланец кардинала. А с кардиналом шутить не стоило. О, еще как не стоило!
Хозяин дома с прежним ледяным спокойствием стоял в дверях, даже не удосужившись вложить шпагу в ножны.
Маркиз почувствовал себя щенком, над которым нависли два матерых волкодава.
- О, понимаю, понимаю! – поспешно сказал он, выдавливая из себя улыбку. – Государственные дела не терпят отлагательств… я потерплю…
- Вы немедленно принесете свои извинения господину графу за доставленные ему неудобства! – в негромком мелодичном голосе посланца звенел металл.
- Прошу меня извинить… о, это же такой пустяк… обычное женское любопытство, не более того…
- Женское любопытство может привести к большой беде! – медленно произнося каждое слово, сказал незнакомец. Лавальер слишком долго прожил в столице, чтобы не понять – этот дворянин (чтобы его черти взяли!) с его чистым, лишенным всякого провинциального акцента выговором прибыл из Парижа. Ну и что, что скромно одет? ТАК разговаривать могут только те, кто имеет власть. Власть же… Ах, как нехорошо вышло! Ах, как нехорошо!
- Милости просим к нам в гости, если вы, сударь, ненадолго задержитесь в наших краях. Мы здесь почти не видим новых лиц. И приемов почти никто не устраивает! Ах, как приятно будет, если вы посетите нас! Мы живем по соседству с графом!
Маркиз согнулся в поклоне. «Посланец кардинала» чуть прикрыл подозрительно блестящие глаза и глубоко вздохнул, чтобы не рассмеяться.
Смех душил его чем дальше, тем больше.
Граф одобрительно покачал головой. И слегка усмехнулся.
Через пару минут маркиз и его слуга уехали.
Хозяин и гость остались вдвоем.
- Атос.
- Арамис.
Последовало крепкое дружеское объятие.
Затем гостя пригласили в дом.

 Отправлено: 25.02.10 16:30. Заголовок: Аббат д`Эрбле пр..

Аббат д`Эрбле привык ко всякой обстановке. Собственная скромная келья в Нанси: кровать, два стула, стол, полки с книгами, сундук с личными вещами – жилище аскета. Сдержанная, заметная лишь опытному взгляду, элегантная роскошь кабинета ректора иезуитского коллегиума. Особняки знатных господ, где хозяева устраивали быт исключительно по своему вкусу или новейшим веяниям моды. Будуары изнеженных провинциальных кокеток, стремящихся во всем соответствовать парижским образцам. Придорожные гостиницы – чаще всего дурные, неудобные, где самой большой радостью оказывалась чистая кровать и камин, отдающий путнику свое тепло. Теперь он побывал и в тюрьме – пусть не вполне настоящей, но все же…
Однако все, что его окружало сейчас, было совсем непохоже на все, что он видел ранее.
Все, что его окружало сейчас, когда-то было добротным, купленным с любовью, ухоженным. Когда-то – но не теперь. Теперь это… нет, даже не ветшало, не приходило в упадок, не изнашивалось с годами. Это просто умирало. Медленно, но верно.
Аббат молча смотрел по сторонам и замечал все, что мог заметить внимательный взор. Дубовые панели на стенах давно никто не полировал мягкой тряпочкой. Грязи не было - и в то же время казалось, что все вокруг покрыто толстым слоем пыли и паутины. А еще был холод, наводивший на мысль о склепе. Было очень холодно. Нестерпимо холодно для дома, где живут люди. Здесь была промозглая, неприветливая зима, грозившая превратиться в вечный сон. Ни намека на будущее. Еле теплящееся сегодня. И – вчера, ставшее упреком.
Шаги гулко звучали в пустом коридоре.
Гость ловил себя на суеверной мысли, что ему хочется перекреститься.
Обитель человека, заживо похоронившего себя, он видел впервые. И ему было невыносимо больно от мысли о том, что этот человек – его друг. Атос. Лучший из четверых. Выше всех на голову в любом деле. Безупречность, пытливейший, глубокий ум, благородство, искренность, бескорыстность – в сочетании с этим запустением? Эта пыль. Этот ледяной воздух. Это горькое одиночество в доме, достаточно просторном для того, чтобы принимать гостей, иметь обширный штат слуг, жить на широкую ногу…
Они оказались в комнате, которая служила кабинетом для хозяина. И Арамис с каким-то невыразимым облегчением увидел, что стол завален книгами. Книги дышали, жили. От книг шло почти осязаемое тепло человеческих рук. Фолианты эпохи Возрождения в толстых переплетах, сафьяновые обложки изданий конца прошлого века…
На краю стола стояла открытая бутылка вина.
Камин не горел. Его, похоже, вообще не топили нынешней осенью… Хозяину для тепла хватало пары жаровен.
Перехватив взгляд гостя, Атос только усмехнулся. Усмешка была горькой и мудрой одновременно.
- Сейчас я кликну Гримо. Он распорядится насчет ужина. Конечно, друг мой, у меня совиное гнездо, но накормить гостя я всегда могу. Не сомневайтесь.
Граф коротко свистнул.
На зов явился Гримо. В первую секунду он остолбенел на пороге, увидев, что граф не один. Еще большее изумление отразилось на лице слуги, когда он понял, кто сидит в кресле.
- Здравствуй, Гримо! – сказал Арамис.
Слуга молча поклонился до земли.
- Камин, ужин, вино, - распорядился Атос. Секунду поколебавшись, добавил: - Приготовить комнату для гостей, нагреть ванну. Все, ступай.
Безмолвная тень исчезла.
- Как вы меня нашли? – спросил Атос, вновь обнимая старого друга. Арамис улыбнулся.
- Счастливая случайность. Я оказался рядом с вашим домом, и решил заехать. Ведь я знал ваш точный адрес. Было бы просто неприлично с моей стороны не нанести визит.
Глаза Атоса потеплели. Он протянул аббату руку.
- Арамис, я рад вас видеть. Но что такое вы мне привезли? От этого свертка в ваших руках Лавальер шарахнулся как черт от ладана!
- Это? – Арамис рассмеялся. – Атос, я же знаю, что вы любите выдержанный херес! Здесь две бутылки. Из личного погреба господина де Ришелье.
- Что я слышу! – расхохотался Атос. - В прежнее время нас снабжал вином квартирный хозяин д`Артаньяна, этот каналья Бонасье – если я правильно помню его фамилию. А теперь вы пользуетесь личным погребом кардинала? Вы у него на службе? Ничего не понимаю!
- У него на службе один ваш сосед. Граф де Мортель. Считайте, что бутылки попали к нам, минуя его самого
- А… - протянул Атос. И слегка улыбнулся. Эта еле заметная улыбка, так хорошо знакомая Арамису, свидетельствовала о том, что Атос понял куда больше, чем ему объяснили. – У мадам Амалии отличный вкус. Вся их семья этим славится.
Арамис покраснел до корней волос. И отвел взгляд.
- Придется оказать ответную любезность. Завтра же пошлю к ней Гримо – у меня, на счастье, есть, чем ответить. Прекрасное вино урожая 1595 года… Кстати, отведайте-ка вот этого. Вам должно понравиться.
Атос встал и взял с поставца еще один бокал. Плеснул туда вина из бутылки, стоявшей на столе. Таким же привычным жестом наполнил свой бокал.
Поправил чуть спутавшиеся волосы – еще один жест, очень знакомый Арамису.
- Я рад вас видеть, любезный друг.
В выразительных голубых глазах графа плескалась искренняя дружеская нежность. Арамис видел это – и сердце его радостно стучало.
Былые товарищи по оружию осушили бокалы.
Гримо тихо и незаметно возник в комнате, притащил охапку дров, растопил камин. Еле заметное движение пальцев Атоса подсказало слуге, что нужно также зажечь свечи.
Арамис, все это время машинально потягивавший вино – в самом деле терпкое и ароматное! - закончил обозревать комнату. Теперь можно было украдкой рассмотреть хозяина дома.
Бог с ним, с запустением вокруг. Три дня работы десятка слуг, достаточное количество средств – и все можно привести в порядок. Куда страшнее было осознать то, что это никому не требовалось. Арамис ловил себя на мысли о том, что подсознательно готовился к чему-то страшному, но реальность превзошла все его опасения во много раз.
Атос спивался.
Раньше, в благословенные времена, когда их было сначала трое, потом – четверо, Атос тоже пил. Но тогда его пристрастие к бутылке было объяснимо. Мрачный кошмар, отравлявший жизнь Атоса, давно исчез, но бутылка вина по-прежнему служила спутницей графа. И, кажется, превращалась уже не в спутницу, а в госпожу.
На графа было страшно смотреть. Взгляд не потерял прежней мудрости и величавого спокойствия, но веки были воспаленными, прекрасные выразительные глаза – мутными, точно подернутыми пленкой. На правом виске беспокойно билась набрякшая фиолетовая жилка. Следить за прической Атосу, видимо, не хотелось, и он ограничивался тем, что перетягивал волосы сзади кожаным шнурком. Черты лица, такие чеканные и благородные, словно расплылись, приобрели какую-то странную, непривычную неопределенность. Лоб прорезали несколько морщин, особенно заметных, когда Атос поворачивался к свету.
Пламя камина с безжалостной ясностью подчеркивало: Атос постарел. И причина этого заключалась именно в беспробудном, каждодневном пьянстве.
Сил не было смотреть на Атоса, которого Арамис знал и любил таким деятельным, рассудительным, спокойным, полным сил, всегда готовым выручить друга из беды или просто затруднительного положения… на Атоса, который превращался в горького пьяницу.
Аббату невольно пришло на ум дерево, росшее под окнами его кельи в Нанси. Позапрошлой осенью, когда ремонтировали монастырскую стену, топор плотника случайно повредил могучий дуб, которому было уже лет сто. Исполинское дерево, казалось, даже не заметило подрубленного корня. Зазеленело весной. Но к середине лета листья пожелтели, пожухли. И сильная гроза, разразившаяся как раз накануне отъезда аббата в нынешнее путешествие, повалила дерево, сломав его как пустячную щепку…
…- Вы мрачны, мой друг? Что за забота? – голос Атоса вывел Арамиса из задумчивости. Голос, оставшийся прежним – глубоким и спокойным.
- Я просто устал, – поспешно ответил Арамис. – Но это ерунда. Я сейчас приду в себя. Я не стесняю вас, Атос? Вы живете отшельником.
- Отшельником поневоле, Арамис. – Атос снова наполнил бокалы. – Я признаю только настоящую дружбу и настоящие отношения. А то, что окружает меня здесь… Блеф, мишура.
- Вы в ссоре с маркизом Лавальер? – Арамис сам налил себе вина и подошел к камину. – Это на вас не похоже. В прежние времена вы, кажется, неплохо ладили.
- Да, потому что маркиз был не женат! – Атос холодно усмехнулся. – А женитьба, мой друг, порой до неузнаваемости меняет людей… впрочем, вам эта метаморфоза не грозит в любом случае. Как и мне.
- Портоса женитьба изменила мало! – возразил Арамис, невольно улыбнувшись.
- Разве вы видели Портоса? - удивился Атос.
- Да, с месяц тому назад. Мне вдруг стало везти на случайные совпадения, которые приводят меня к старым друзьям. Сначала – Портос, потом – вы…
И Арамис принялся описывать свое пребывание в поместье достойного господина дю Валлона во всех подробностях, упуская лишь то, что касалось его личных дел и обстоятельств, которые привели его в Пикардию. Аббат видел, как меняется лицо Атоса. Оно просветлело, морщинки вокруг глаз стали менее заметные, на губах появилась легкая улыбка – та самая, которая так шла графу.
Но, к сожалению, даже самый подробный рассказ рано или поздно заканчивается.
- А д`Артаньян? Вы что-нибудь знаете о нем? – спросил Атос после некоторой паузы.
- Я едва не встретился и с ним. Мы разминулись в Париже буквально на несколько часов. Если бы я сразу занялся не своими делами, а поисками нашего лейтенанта, мы бы непременно успели переговорить. Но я освободился лишь к вечеру – полк выступил в поход. Кардинал начал очередную военную кампанию во Фландрии… Возможно, я и встречу его… если успею вернуться… Но мы отвлеклись. Поговорим лучше о вас.
Атос вновь пожал плечами.
- Про меня? Ничего интересного. Я обычный сельский житель.

 Отправлено: 25.02.10 16:31. Заголовок: Вновь вошел Гримо, к..

Вновь вошел Гримо, который принес незамысловатый ужин. Арамис, который не прочь был подкрепиться, с радостью принялся за еду. Атос едва притронулся к крылышку пулярки. Зато не забывал наполнять бокалы.
- Вы ничего не едите! – мягко упрекнул друга Арамис.
- Я не голоден.
Эти слова сопровождались мягкой, чуть грустной улыбкой. Арамис опустил глаза и от отчаяния прикусил нижнюю губу. Атос почти не ел. Нормальную пищу ему заменяло вино…
- Так что у вас случилось с маркизом де Лавальер? – вернулся к начатой ранее теме Арамис.
- Пустяки! – Атос пошевелил дрова в камине. – Маркиз стал глупцом, и теперь за него думает супруга. Она возглавляет попечительский совет нашего прихода. Мнит себя святой, потому что раз в месяц сама кормит обедом своих бедняков и дает милостыню щедрее, чем остальные. Редкая ханжа. Раз в полгода является в церковь с округлившимся животиком и начинает умильным голосом рассуждать о будущей малютке.
- У маркиза выводок детей?
- Ни одного. Все беременности заканчиваются или выкидышем, или появлением мертвого ребенка. Именно поэтому маркиза особенно невыносима. Она решила, что отсутствие детей – наказание за какой-то грех, и теперь усердно вымаливает прощение. Недели три назад она явилась ко мне. Узнать, почему я пропустил воскресную службу. Хочу сказать вам, мой друг, что я не забываю своих христианских обязанностей… хотя и не афиширую это. Словом, в церкви я бываю довольно часто. – Атос со стуком поставил на пол пустую бутылку и тотчас взял с подноса ту, которую принес Гримо. – Маркиза приехала в понедельник к обеду. Видимо, она надеялась, что я приглашу ее к столу. У меня же не было ни малейшего желания слушать ее проповедь. Естественно, я приказал Гримо сказать ей, что меня нет дома. Кажется, я сделал это слишком громко.
Арамис усмехнулся.
- Да… я сделал это громко, потому что хотел, чтобы она услышала. Я думал, что она умнее и поймет намек. Признаюсь, я был слегка пьян, однако, старался выбирать слова, которые приличная женщина может слушать без ущерба своей чести.
Атос встал из кресла и прошелся по комнате. Пламя в камине горело ярко и весело, промозглый воздух теплел с каждой минутой.
Арамис смотрел на него и нервно переплетал пальцы рук в самых затейливых вариациях. Невероятная вещь: граф был не просто пьян – он был пьян мертвецки. Но при этом не терял ясности ума. Иной человек в подобном состоянии валится в кровать и спит до утра, иной – пускается в дебош, пока опять же не валится без сил на том месте, где его застигла усталость, иной поет песни… Здесь ничего подобного не наблюдалось. Если не вглядываться в лицо Атоса и забыть о том, что только за последний час он выпил не менее полутора бутылок крепкого выдержанного вина – не подкрепляя при этом свои силы какой-либо едой, то граф казался совершенно трезвым. Голос звучал уверенно и ясно. Руки не дрожали, походка была твердой. Вот разве что Атос все же старался не ходить, а сидеть, поставив свой бокал на широкий подлокотник кресла.
- И что же было дальше? – спросил шевалье.
- А то, дорогой друг, что маркиза дала Гримо пощечину и заявила, что он такой же лгун и пьяница, как и я. После чего велела кучеру поворачивать. Если я говорил громко, то и она не позаботилась о том, чтобы говорить тише. Я сам наказываю своих слуг, и никогда не позволю делать это другим. Оскорбление было нанесено в равной мере как Гримо, так и мне. Гримо служит мне верой и правдой много лет. Потому я решил вступиться за него, как вступился бы за честь любого порядочного человека.
Еще глоток вина.
- Маркиз уверяет, что я швырнул в его жену бутылкой.
- Полноте! – Арамис не мог удержаться от смеха.
- Вот! Вы сразу поняли, что я не мог этого сделать! Она, конечно, глупа и чванлива, но я – дворянин, и не могу швырнуть в женщину бутылкой. Ни пустой, ни – тем более! – полной.
- Даже не сомневаюсь, Атос. Но вслед маркизе что-то полетело? Или она все придумала?
- «Жизнеописание двенадцати цезарей»! Это было первое, что попалось мне под руку. Я был, признаться, сильно раздражен, и потому не попал. Маркиза подобрала книгу и увезла с собой… Одно это обстоятельство должно было показать Лавальеру, как в все в действительности произошло. Но он предпочел поверить своей жене. А эта ханжа оказалась не только дурой, но и лгуньей. Впрочем, обычное сочетание…
- И он приехал просить у вас удовлетворения?
- Именно! Причем не соизволил вернуть книгу. А она мне дорога, это прекрасное редчайшее издание. Друг мой, завтра с утра мы с вами осмотрим библиотеку. Полагаю, вы оцените ее по достоинству. А сейчас – будем веселиться и говорить, пока не закончится вино! Предупреждаю, что у меня неплохой погреб. Вы располагаете временем?
- Для вас у меня всегда есть время.
Поскольку спешить было некуда, друзья в самых удобных позах развалились в креслах и принялись разговаривать.
Они пили шамбертен и вспоминали прошлое – счастливое недавнее прошлое, когда их было четверо. Арамис старался всеми возможными способами заставить говорить Атоса.
Атос же то охотно поддерживал разговор, то впадал в какое-то странное оцепенение, весьма похожее на сон с открытыми глазами. Это случалось, когда Арамис увлекался и слишком долго не спрашивал графа о чем-либо. Впрочем, при первом же слове, сказанном чуть громче, Атос тотчас приходил в себя и отвечал так, словно и не уходил на время в какие-то потусторонние дали.
Иногда разговор касался настоящего – Арамис пересказывал последние парижские новости. В том числе рискнул упомянуть о последних политических событиях. Атос, по своей давней привычке, молча слушал, изредка покачивая головой. Но не выражал ни одобрения, ни порицания. Однако, Арамис не сомневался, что его слова достигли цели – Атос все понял. Не хуже, чем в те самые счастливые былые времена.
Возникали в беседе имена общих знакомых.
Бутылки пустели.
Время незаметно шло вперед. За окнами робко забрезжил рассвет. Впрочем, это заметил только Арамис. У него начали предательски слипаться глаза, а голова сделалась тяжелой. Говорить было все труднее, шутки получались плоскими, невыразительными.
Дрова в камине продолжали потрескивать, распространяя блаженное тепло.
Арамис еще помнил, как Атос что-то рассказывал ему. Что-то интересное, но мрачное. Кажется, разговор шел о вступлении в наследство этим самым замком. Длинная семейная история, которую стоило бы запомнить. Но звуки плыли в воздухе, не соединяясь в связную речь.
Не меньше десятка бутылок доброго вина, бессонная ночь, нервное напряжение – все это сыграло свою роль.
Как показалось Арамису – он сознательно уронил голову на руки и притворился спящим. Потому что у него больше не было сил ни видеть, ни слышать…
Он ошибался – он был на самом деле пьян. Пьян так, как еще никогда в жизни…

 Отправлено: 25.02.10 16:32. Заголовок: …Аббата разбудили со..

…Аббата разбудили солнечные лучи. Он взглянул на светлый прямоугольник окна – и торопливо зажмурился. В левый висок точно вонзилась тонкая раскаленная игла. Арамис пошевелился – и застонал от боли. Ломило все тело: от головы до пальцев на ногах. Казалось, каждую мышцу выкручивает целая банда не слишком умелых, но очень старательных палачей. Ныло все, что могло ныть.
Еще был жар. Сухой, сильный жар, мешающий дышать. Боже, кажется, он заболел… только этого еще не хватало!
Аббат д`Эрбле заставил себя сползти с постели, и, не одевая меховые тапочки, которые принес заботливый Гримо, босиком поплелся к окну.
Хотелось пить. И лежать - неподвижно.
Питье нашлось в стоявшем на столике кувшине. Не просто вода, а кисленький сок из диких яблок. Аббат пил долго и жадно. Прохладное горлышко кувшина приятно холодило спекшиеся губы. Поставив почти опустевший кувшин на прежнее место, шевалье поплелся к зеркалу: оно висело на стене.
Посмотрел на себя. Невольно прикрыл глаза рукой и наморщил лоб.
Отражение имело вид весьма помятый: отвратительный и жалкий одновременно.
- Это я? – спросил сам себя аббат.
Урод в зеркале растерянно провел по волосам рукой, пытаясь хоть как-то привести в порядок прическу. Тщетно. Рука дрожала и не желала слушаться.
Впервые за свою жизнь Рене напился…
Показываться кому-либо на глаза в таком непотребном виде было выше его сил. Атос привык видеть своего младшего друга подтянутым, застегнутым на все крючки, подчеркнуто аккуратным… даже изысканным.
Арамис рухнул на постель и в отчаянии прикусил свою многострадальную нижнюю губу, которой и так изрядно досталось за прошлый вечер. Это была неисправимая привычка: когда он нервничал, всегда начинал кусать губы.
Голова, которую заставили заниматься привычным делом – думать, решительно запротестовала против такого насилия. И потребовала, чтобы ее не терзали мыслями на любую тему еще некоторое время. Пришлось подчиниться. Выхода все равно не оставалось…
Смотреть на свет оказалось возможно только через ресницы.
Аббат лежал и пытался представить, каково сейчас Атосу.
И какая радость для человека может заключаться в том, чтобы изо дня в день заливать в себя адские дозы вина или сидра?
Выходило, что никакой…
Роль ангела-спасителя сыграл Гримо, который принес воду для умывания, чистое льняное полотенце и бритвенные принадлежности. Слуга посмотрел на друга своего господина и понимающе покачал головой. Арамис почувствовал, что краснеет от стыда. Но объяснять ничего не пришлось – Гримо развернулся и исчез, чтобы через короткий срок вернуться со стаканом, в котором плескалась какая-то горячая жидкость.
Слуга почтительно поклонился и показал, что содержимое стакана нужно выпить одним глотком.
Арамис принюхался. Пахло варево не слишком аппетитно.
- Вы уверены, Гримо?
Слуга серьезно кивнул.
- Пейте залпом.
Арамис последовал совету. Глотку обожгло не хуже, чем душу нераскаявшегося грешника – адским пламенем. Арамис поперхнулся и долго откашливался. Учитывая, что любое движение причиняло ему невыносимую боль, процедура оказалась не из приятных.
Но уже через несколько мгновений железный обруч, стягивавший виски, чуть-чуть ослаб. Аббат понял, что свет уже не режет глаза. Более того – голова сама повернулась в сторону застывшего у кровати Гримо. Именно голова, а не все туловище, как то было до принятия чудодейственного напитка.
- Полежите! – приказал Гримо.
Арамис не мог не послушаться. Всем своим видом слуга показывал, что ему-то это состояние отлично знакомо, и он прекрасно знает, как облегчить страдания.
Горячая волна опускалась все ниже и ниже, принося облегчение. Гадкий привкус во рту пропал, вместо него возникла свежесть сродни той, которую дарует отвар из листьев мяты.
Аббат растянулся под теплым одеялом. К его великому изумлению, кровать в комнате для гостей оказалась весьма удобной и мягкой. И вообще – при дневном свете комната отнюдь не выглядела заброшенной и холодной.
Со двора доносились какие-то звуки.
Острой боли уже не было. Потому Арамис в конце концов поддался вполне объяснимому любопытству и подошел к окну.
То, что он там увидел, поразило его до глубины души. А когда приоткрыл окно и прислушался, удивление его возросло еще больше.
Во двор был вынесен добротный стол, сделанный местными мастерами-краснодеревщиками и стул с высокой спинкой.
Атос, аккуратно причесанный, выбритый до скрипа, в красивом камзоле и белоснежной рубашке, сидел за столом, перед которым толпились не менее двух десятков человек – по виду, зажиточные крестьяне или мелкие буржуа. Граф перебирал какие-то бумаги и разговаривал с одним из этих людей.
Сквозь приоткрытое окно было прекрасно слышно все до слова. Речь шла о большом пруде, который находился на землях, принадлежащих Атосу. Полгода назад там начали разводить карпов. Речная рыба дорого ценилась в Париже, да и местные аристократы с удовольствием покупали ее к столу. Пруд был сдан в аренду одному предприимчивому крестьянину, который за короткий срок раскрутил дело так, что рыбный промысел стал весьма выгодным. Граф регулярно получал свою долю дохода.
- Скажите, Дидье, а можно ли таким образом разводить другую рыбу? – спрашивал Атос.
- Нет, ваша светлость, ведь в пруду не проточная вода! – с поклоном отвечал арендатор. – Карпы любят ил и спокойную воду, здесь им нравится. А для той же форели вода должна быть живой и чистой. Хотя если вложить деньги, прочистить протоку к Луаре и сделать ряд запруд, чтобы вода текла быстрее, то я ручаюсь, что можно будет разводить и форель тоже.
- За осень и зиму сделайте, пожалуйста, все необходимые расчеты. Я подумаю тоже, сколько денег готов вложить в развитие вашего дела.
- Если ваша светлость согласится не брать с меня зимой полную стоимость аренды, то к весне я сам смогу справиться с задачей своими средствами. Весной же потребуется непременно прочистить пруд.
Атос кивнул в знак того, что он вполне согласен с этим суждением.
К столу подошел следующий посетитель. Это был мельник – здоровенный детина с пудовыми кулаками. Было интересно видеть, как он робеет перед графом, неумело кланяется и мнет в руках фетровую шляпу.
Но Арамис больше смотрел не на мельника, а на своего друга. Атос спокойно разговаривал с этими простыми людьми: арендаторами или малограмотными крестьянами, и вел себя так, как и должен вести знатный сеньор, который ценит тех, кто приносит ему доход. Почти каждому граф задавал вопросы не только по делу, но и просто так – о домочадцах, о каких-то радостях и проблемах. Нужно было видеть, как лица озарялись улыбками. Атос не спутал ни одного имени, ни разу не ошибся в именах детей. Оказывается, графа любили в этих краях. Если с сеньорами отношения складывались по-разному (вспомнить ту же маркизу Лавальер), то простой люд господина де Ла Фера, судя по всему, боготворил.
В сцене, которую наблюдал Арамис, сквозила какая-то патриархальность, не наигранная, истинная красота. Аббату невольно пришло на ум одно сочинение средневекового автора, прочитанное им накануне отъезда. Там были рассуждения об отношениях христиан первых веков существования новой веры, когда господа даровали рабам свободу, и начинали жить единым домом. Причем рабы не разбалтывались, а начинали относиться к своим обязанностям куда более ревностно, чем когда были не свободны: «Отныне им требовался лишь разумный контроль и доверие со стороны господина. Два этих качества приносят больше пользы, чем кнут и окрик».
Более часа продолжалась эта сцена. Арамис, окончательно пришедший в себя, забыл и про воду для умывания, которая давно остыла в тазике, и про беспорядок, в котором находилась его одежда.
Атос, который вчера вечером показался ему опустившимся пьяницей, сегодня был прежним: внимательным, строгим и в то же время бесконечно доброжелательным.
- Атос, я восхищен! – сказал Арамис, когда друзья сели за стол перекусить. На сей раз эта процедура проходила там, где и положено по этикету – в столовой. Прислуживал Гримо, но пища была приготовлена не его руками: в замке, оказывается, была кухарка.
К слову сказать, Атос почти не пил вина. Арамис был очень благодарен графу за обычную деликатность: не было сказано ни полслова по поводу того, что аббат вчера позволил себе выпить лишнего. Насмешливый д`Артаньян и простодушный Портос непременно не упустили бы случай поехидничать над скромником, который вдруг повел себя совершенно по-мушкетерски и оказался неубедителен в роли залихватского вояки, отдыхающего за столом.
- Вас вчера что-то расстроило, Арамис? – Атос положил другу на тарелку побольше гусиного паштета.
- Нет-нет! – поспешил ответить Арамис. – Во всяком случае, с тех пор, как я здесь, меня ничего не волнует. Я нахожусь в самом приятном обществе, какое только мог бы пожелать для себя. Вы стали настоящим барином, друг мой. Причем гораздо более серьезным и рачительным, чем наш друг Портос, который тоже ведет жизнь помещика.
- Полагаю, у Портоса доход с имения по крайней мере вдвое больше, чем у меня! – серьезно ответил Атос. – Я занимаюсь Бражелоном поневоле, не особо вникая в дела.
- Но я видел собственными глазами, что вы как раз очень хорошо распоряжаетесь!
- Распоряжаюсь потому, что от этих людей зависит не только мое благополучие. Вы сами знаете, что мне лично надо немного. Я не требователен, роскошь мне совсем ни к чему. Крыша над головой, чистое белье и бутылка приличного вина с хорошим бисквитом – все, что мне нужно. Гостей я принимаю редко и без особого удовольствия… понимаете, что это суждение не имеет никакого отношения к вашему визиту. Вам, как и д`Артаньяну, и Портосу я всегда рад.
Арамис молча поклонился.
- Мне хватило бы для моих расходов и того, что отдает мне добряк Марто, мельник. – Атос задумчиво посмотрел на друга. – Но видите ли, Арамис… у меня есть определенные обязательства перед бывшим владельцем этого поместья, моим дальним родственником по линии матери. У него была родня и ближе, чем я, он мог бы выгоднее распорядиться имуществом. Но дело в том, что…
Казалось, Атос раздумывает над тем, продолжать ли этот разговор.
Арамис заметил его неловкость и тотчас проговорил:
- Атос, если дело из тех, о которых не рассказывают посторонним, то я вам верю беспрекословно.
- Как раз вам я могу сказать все, потому что это тайна не из тех, которые хранят слишком строго. У покойного виконта не было семьи. Он жил как заядлый холостяк. Но когда ему перевалило за полвека, он влюбился в простую милую девушку. От этой связи появился на свет ребенок. Виконт узнал об этом не сразу. Тайна открылась, когда умерла мать этого мальчика. Ребенок оказался умным, тянулся к книгам и не скрывал, что его мечта – стать судейским чиновником. Он считает себя сиротой, а виконта знает не как отца, а как своего благодетеля. Умирая, Бражелон завещал поместье мое. Он написал мне письмо, в котором все откровенно рассказал. И особо отметил, что юноша собирается поступать в Сорбонну. Было поставлено условие: до окончания срока обучения часть доходов от поместья должны идти на оплату занятий, жилья и прочих расходов молодого человека. Если он проявит себя с лучшей стороны, я должен буду отдать ему некие бумаги, подтверждающие его происхождение. Пока что мы оба соблюдаем поставленные условия: мой подопечный отлично учится, я обеспечиваю ему достойное проживание и оплачиваю издержки. Осталось два года. Я дал слово Бражелону. Я его соблюдаю.
- А потом? – быстро спросил Арамис.
Атос беспечно пожал плечами.
- Потом… не люблю это слово, Арамис. Помните, я неоднократно говорил вам и буду повторять это до бесконечности: вчерашним днем жить глупо. Будущим – бессмысленно, ибо все в руках Божьих. Нужно жить настоящим. Мое настоящее пока выглядит так, как вы видите. Ни убавить, ни прибавить что-либо я не могу.
- Вы хороните себя заживо в этой сельской тиши! - не выдержал Арамис.
Атос лишь ласково улыбнулся и вновь пожал плечами.
- Бури не по мне, Арамис. Но похоже, вас сюда привело не только желание увидеть меня. Вы расспрашиваете меня про мою жизнь, рассказываете про других. Но до сих пор ни слова не сказали про себя самого.
Арамис отвел глаза. Про себя ему рассказывать совершенно не хотелось… хотя и стоило. Он собирался вовлечь Атоса в довольно рискованное дело, и долгом чести было посвятить графа в некоторые детали.
- Я стал священником, – ответил Арамис.
Атос улыбнулся уголками губ.
- Вы получили сан, - мягко поправил он. – Согласитесь, это не одно и то же. В те времена, когда вы были мушкетером, вы куда больше походили на священника, чем сейчас.
- А на кого я похож сейчас? – невольно краснея, спросил Арамис.
- На заговорщика. Причем на заговорщика амбициозного, но пока не слишком успешного.
Арамис покраснел еще больше.
- Пожалуй, так оно и есть… - признался он, вспоминая, как неуютно было сидеть в тюремной камере, куда он попал исключительно по собственной глупости. Впрочем, из двух зол – попасть в руки агентов Ришелье или оказаться в руках ревнивого супруга – удалось выбрать меньшую. – Но я всегда в некотором роде был не чужд политики. Мы все волей или неволей принимали участие в каких-то интригах. Вспомните хотя бы нашу поездку в Англию.
- Мы делали это не ради политики, а ради собственной чести. И ради дружбы. Разве не так?
- Именно так! – горячо поддержал друга Арамис. – Я понятия не имел, почему мы ввязались в это дело. Как, впрочем, и вы. И Портос. Но скажите, Атос… вы живете сейчас в полном уединении и находите в этом радость. Что, если я попрошу вас о великой милости… но милость эта может оказаться слишком опасной…
Теперь Арамис не покраснел, а заметно побледнел от волнения.
От Атоса мало что могло укрыться. Граф поднялся со своего места, промокнул губы салфеткой и подошел к Арамису.
- Друг мой, вы взволнованны. Понимаю ваши чувства. Повремените с рассказом. Да и не здесь говорить о серьезных вещах. Я предлагаю вам совершить небольшую прогулку по моим владениям. Она займет не более двух часов. За это время нам приготовят вкусный обед, не хуже тех, какими мы наслаждались в былые времена. Условимся – ни слова о деле, которое привело вас ко мне. Успокойтесь, обдумайте, что стоит говорить, а что не является вашей тайной. Вы можете вообще ничего мне не объяснять, если захотите – я сам не задам вам ни единого вопроса и забуду, что вы начали эту тему.
Арамис посмотрел на Атоса с благодарностью и протянул ему руку.
- О, граф…
Атос только покачал головой с той же ласковой улыбкой.
- Арамис, вы играете во взрослого, а на самом деле остались тем же юнцом, каким я вас узнал. Вас так же влекут чужие тайны и секреты… Что ж, вы мне дороги именно таким. И я, признаться, рад, что вижу перед собой деятельного, полного сил человека, а не мрачного священника, погруженного в напускное благочестие. Мне многократно доводилось беседовать с такими… Допивайте свое вино, и переодевайтесь для прогулки. Я заметил, что у вас не слишком добротная обувь. Гримо даст вам другую. И не сопротивляйтесь – ночью шел дождь, трава мокрая, и ваши башмаки просто не выдержат… Гримо, вы уже приготовили обувь для господина Арамиса?
Гримо утвердительно кивнул. Знаками он показал, что в своей комнате гость найдет также более теплый камзол и плащ.

 Отправлено: 25.02.10 16:33. Заголовок: Заботливость, с кото..

Заботливость, с которой к нему относились в этом доме, тронула Арамиса. Он с благодарностью посмотрел на Гримо. Затем, повинуясь порыву, подошел и крепко обнял Атоса.
- Спасибо, мой друг. Вы всегда верны себе. Ответьте мне прямо только на один вопрос: сколько я могу гостить у вас?
- Мой дом в вашем полном распоряжении на любое время! – ответил Атос, также горячо обнимая Арамиса. – Несколько дней, месяцев – какое это имеет значение?
- Вы готовы терпеть даже не слишком удачливого заговорщика? – рассмеялся Арамис.
- Особенно не слишком удачливого. Пожалуй, удачливый перестал бы нуждаться в моих услугах! – парировал Атос.
Прогулка по старому, порядком запущенному парку, примыкавшему к дому, доставила Арамису немало приятных минут. Атос шел чуть впереди, как то и положено хозяину, и неспешно показывал гостю свои владения. Пруд, дубовую рощу, небольшой огородик, несколько полей, за которыми, в отличие от парка, заботливо ухаживали. Сходили и к мельнице, некоторое время постояли на запруде, слушая шум воды и грохот тяжелых жерновов. Мельник Дидье угостил господ сидром собственного приготовления и горячим хлебом, который с благодарностью был принят и съеден тут же. Берегом вдоль протоки вернулись назад, в дом. Сейчас он не казался унылым и заброшенным – ярко сияло солнце, Гримо раздвинул шторы в кабинете графа и в столовой. Жилые комнаты сначала как следует проветрили, а затем затопили камины везде, где только можно.
Обед оказался выше всяких похвал.
Потом друзья долго сидели в библиотеке, поразившей Арамиса богатством выбора и наличием редких изданий, которые отсутствовали даже в библиотеке коллегии в Нанси, славившейся своим великолепием.
О политике и делах не говорили вовсе. Правда, Арамис попытался начать важный для себя разговор, но Атос прервал его на первой же фразе:
- Друг мой, эта беседа подождет до завтрашнего утра. Полагаю, дело серьезное, но ночью лучше спать крепко и спокойно. Поговорим позже. Лучше пораньше лечь в кровать. Я намерен предпринять поездку в Блуа – вы будете сопровождать меня? Вам можно появляться в городе?
Арамис кивнул.
И друзья расстались, пожелав друг другу спокойной ночи.
Поездка в Блуа оказалась очень приятной. Маленький провинциальный городок поразил Арамиса чистотой улиц и тишиной. Впрочем, по сравнению с Парижем почти везде было тихо и чисто. В Блуа аббат попал впервые, и с любопытством разглядывал местные красоты. Посмотреть было на что: городок имел древнюю историю и был одной из королевских резиденций.
Атос повел друга к торговцу книгами. По всему было видно, что граф и почтенный негоциант давно знакомы друг с другом, и не раз беседовали на различные темы, связанные с книгами. Они и сейчас увлеклись ученой беседой. Атос представил Арамиса, и предоставил другу право ознакомиться с товаром.
Выбор был великолепным, и составил бы честь любому подобному заведению в Париже. Арамис, всегда отличавшийся склонностью к чтению, тотчас забыл про все на свете. Он бы охотно потратил в лавке все имевшиеся у него деньги – лишь бы некоторые из книг, стоявших на полках, тотчас переместились в его личный багаж. Но денег было совсем немного. К тому же ему предстояло путешествие, и аббат лишь с грустной улыбкой просматривал прекрасно изданные тома в богатых и не очень богатых переплетах из кожи или ткани. Даже подержать некоторые издания в руках казалось ему большим счастьем.
Он соблазнился лишь томиком Ронсара, который удобно было читать в пути. Небольшого формата книжка стоила не так дорого.
Атос кивком одобрил выбор друга.
Арамис не без сожаления покинул лавку, дав себе слово при возможности вновь наведаться сюда – уже с деньгами.
Друзья перекусили в одном из трактирчиков, Атос нанес еще пару быстрых визитов – и друзья направились назад. Пребывавший в состоянии глубокой задумчивости Арамис даже не заметил, что к седлу Атоса был приторочен сундучок, которого не было, когда они уезжали из поместья рано утром. Не заметил он и того, что Атос то и дело улыбается.
День шел своим чередом. После дороги последовал краткий отдых: Атос разбирал привезенные документы, Арамис, пользуясь случаем, дремал у себя в комнате.
После обеда Атос также сослался на неотложные дела, предоставив Арамису одному гулять по окрестностям и дышать свежим воздухом. Аббат не стал выяснять, что за неотложные дела образовались у Атоса, который не скрывал своего равнодушия ко всему земному.
Таким образом, встретились друзья только за ужином.
- Я хотел бы сделать вам подарок, Арамис! – неожиданно сказал Атос. – Признаться, я думал, что обидел вас, не совсем удачно выбрав слова в одной нашей беседе… помните, когда мы говорили о политике и вашем участии в различного рода интригах?
Арамис смутился.
- Но я заслужил такое суждение о себе. Вы были совершенно правы, Атос.
Граф лишь сделал неопределенный жест рукой.
- Вы просто не имеете достаточно практики. Я предложу вам учителя. Достойного учителя для человека думающего и желающего стать незаурядным дипломатом. Никто не упрекнет вас в том, что вы учились у глупца.
С этими словами Атос встал со своего места и протянул Арамису объемистый сверток.
Внутри оказалась книга.
То был «Государь» Макиавелли – роскошно изданный. Насколько мог судить по переплету Арамис, издание было одним из первых, и потому имело баснословную стоимость.
- Я не могу… - начал было Арамис, но тут же умолк, встретив взгляд Атоса.
- Друг мой. Жизнь быстротечна. Мы можем более не встретиться в этом мире. Я не так много трачу на себя и свои нужды. Вы приехали, вы уделили мне свое время, я почувствовал себя счастливым и нужным. Видите ли, у меня есть некие обстоятельства, по которым я не считаю себя вправе навязываться и вам, и Портосу, и нашему дорогому д`Артаньяну. Об этом мы, возможно, поговорим – если судьба сведет нас снова. Но я всегда готов принять вас у себя в доме. И мне будет очень приятно, если вы будете хранить эту книгу на память обо мне.
И Атос, улыбаясь со всей приязнью, на какую был способен, положил руку на плечо Арамису.
От подарков, сделанных с поистине королевским величием, не отказываются. Арамис почувствовал, что он ничего не может сказать в ответ. Руки у него дрожали от волнения и восторга. Подумать только – книга, на которую он днем лишь мельком посмотрел (зачем желать недоступного?), теперь находится в его полной собственности. И обязан он этому дару только дружбе и бескорыстию.
На закладке из мраморной бумаги, вложенной между страниц, четким ровным почерком Атоса была написана цитата: «Надо уподобиться опытным стрелкам, которые, если видят, что мишень слишком удалена, берут гораздо выше, но не для того, чтобы стрела ушла вверх, а для того, чтобы, зная силу лука, с помощью высокого прицела попасть в отдаленную цель…».
- А теперь, - сказал граф, - пойдемте ко мне в кабинет и поговорим. Я привел в порядок свои дела, и теперь могу отлучиться из поместья на срок до полугода. Вы ведь намерены просить меня о какой-то услуге, которая связана с путешествием?
Арамис вздрогнул и оторвал взгляд от книги.
- Да. Намерен. Атос, я в трудной ситуации…
- Вы уверены, что я справлюсь? – спросил Атос.
- Уверен. Буду откровенен: Атос, оставшись здесь, вы погубите себя. Вы – христианин, и должны отдавать себе полный отчет в своих действиях. То состояние, в котором вы пребываете, называется унынием. Библия ясно дает нам понять, что уныние – грех. Тем более тяжкий, если речь идет о человеке вроде вас. Чем вы заняты здесь?
- Читаю и пью вино, - усмехнулся Атос.
- Ругаетесь с соседями, которые даже не стоят внимания с вашей стороны. Если так пойдет и дальше, то Лавальер все же получит повод вызвать вас на дуэль.
- Я убью его, - на сей раз Атос пожал плечами.
Арамис украдкой вытер со лба бисеринки пота.
Разговор, начавшийся вечером, перешел в ночную беседу. Атос то был предельно откровенен, то уходил в глухую оборону. Арамису стоило большого труда держать ровный тон, быть красноречивым и приводить убедительные аргументы. Как то бывало не раз и не два в прежние времена, граф превосходил его на голову. А сражаться с человеком, который упорствовал в своем нежелании принимать участие в политической интриге, было неимоверно трудно. Арамис устал. Атос тоже устал.
- Не вижу смысла в ваших действиях… - задумчиво произнес граф.
- Моя жизнь и честь – в этом деле! – не выдержал Арамис. – Черт возьми, Атос! На кого я еще могу положиться? Грязь я беру на себя, вы же… Та часть, которую я хочу доверить вам, касается меня и только меня. Это уже не политика, это…
Он почувствовал, что его лицо заливает краска. И запнулся. Чёрт, да что с ним такое творится!
Невидимое напряжение, висевшее в воздухе, неожиданно исчезло.
Атос, два с лишним часа сидевший неподвижно, вдруг встал со своего места и подошел к камину.
В камине пылало пламя, камин дышал теплом.
- Эти письма предназначены женщине?
- Да.
- От этих писем зависит ее честь…
- Да. Ее честь и безопасность.
Атос смотрел на огонь. Потом перевел взгляд на Арамиса. Тихо усмехнулся.
- Кажется, этой женщине мы все четверо кое-чем обязаны. Не так ли?
- Да. Она оказала нам кое-какие услуги… своими письмами.
Окончательно заалевшие щеки Арамиса заставили Атоса замолчать.
Минуту-другую оба хранили молчание.
- Я поеду, Арамис. Конечно, я поеду. Давайте сюда ваши бумаги и объясняйте, что я должен делать. С этого и стоило начинать, а не заводить разговор про мое состояние и мои разборки с соседями…
Теперь Арамис побледнел. Атос, заметив это, сразу плеснул другу в бокал вина.
- Пейте. И объясняйте мне все подробно. Я назвал вас новичком в политике, но сам я – сущее дитя в такого рода вопросах. Пейте и говорите…
…Рано утром, когда солнце еще только-только начало подниматься из-за дальней дубовой рощи, по дороге на Блуа проехали три всадника.
Двое пустили своих коней рядом – стремя в стремя. Один следовал сзади – ровно на таком расстоянии, чтобы не слышать разговор. Впрочем, даже если бы он и слышал, то все равно никому не рассказал бы, о чем беседует его господин со своим другом.
Не рассказал бы он и о том, как на развилке дорог у самого Блуа один всадник поехал прямо, а другой поворотил коня по лесной тропинке – сокращая путь и оставляя город в стороне. Разумеется, излишне упоминать о том, что перед расставанием всадники спешились и крепко обнялись. Один что-то сказал другому. Другой улыбнулся и ответил.
Дороги разошлись в разные стороны.
Далеко не сразу Арамис узнал, что Атос исполнил его поручение.
Письмо мадемуазель д`Отфор, предназначавшееся герцогине Марии де Шеврез, которое вез Атос, запоздало ровно на сутки. Досадная случайность заставила герцогиню и ее служанку покинуть Тур. Расставаясь со своей августейшей подругой, Мари условилась с ней о целом ряде оповещающих сигналов. Но сама же перепутала один из них, и сигнал спокойствия восприняла как сигнал к немедленному бегству. Атос не застал герцогиню в условленном месте. Верный данному слову, он бросился в погоню, опрашивая всех встречных. Дело осложнялось тем, что беглянки были переодеты в мужское платье, и ехали проселочными дорогами. Граф, который не слишком спешил в Тур, теперь погонял коня. Он почти не отдыхал, лишь однажды поддавшись на уговоры переночевать под крышей дома священника в маленькой деревеньке Рош-Лабейль. Там герцогиня и получила бумаги, которые ей передал молчаливый незнакомец. Как Мари не старалась, она не смогла выбить из него ни единого слова. Мужчина, по виду – старший слуга в хорошем доме, только кланялся. Мари куда больше поняла из писем. Ей следовало бы вернуться, но она пожелала продолжить свое рискованное путешествие.
Убедившись, что бумаги попали по назначению, Атос отправился в обратный путь, не забыв, однако, написать Арамису на адрес, который тот оставил другу при прощании.
Поручение было выполнено.
О том, какие последствия оно повлекло за собой, не знали ни граф де Ла Фер, ни аббат д`Эрбле, ни сумасбродная герцогиня де Шеврез, которая летела на почтовых в сторону испанской границы

 Отправлено: 25.02.10 16:36. Заголовок: http://s53.radikal.r..

 Отправлено: 25.02.10 19:06. Заголовок: Джулия пишет: О том..

Джулия пишет:

цитата:

О том, какие последствия оно повлекло за собой, не знали ни граф де Ла Фер, ни аббат д`Эрбле, ни сумасбродная герцогиня де Шеврез, которая летела на почтовых в сторону испанской границы

Так вот как все было! Надо же! Какие интересные подробности!

Очень душераздирающая сцена с участием напившегося Арамиса. Бедняжка! Какой ужас! Несчастный Арамис! А вот Гримо - молодец! Быстро оказал действенную помощь. Впрочем, у него богатый опыт по этой части.

 Отправлено: 25.02.10 21:31. Заголовок: Бедный арамис) Графа..

Бедный Арамис) Графа придушила бы... поганец такой)))

 Отправлено: 26.02.10 11:30. Заголовок: И Атоса жалко. Хорош..

И Атоса жалко. Хорошо, что спасение от бутылки уже близко)

 Отправлено: 26.02.10 13:26. Заголовок: http://s001.radikal...

 Отправлено: 26.02.10 18:07. Заголовок: http://i003.radikal...

 Отправлено: 26.02.10 19:20. Заголовок: http://i051.radikal...