Отправлено: 06.06.20 17:26. Заголовок: Ad vitam

Фандом: Трилогия
Герои: все, что встречаются в Трилогии
Размер: предположительно макси
Жанр: AU (так что все может случится)
Отказ: Рыба и Lys.
Статус: в работе.

 Отправлено: 15.06.20 20:13. Заголовок: :sm38: Да мы и сами ..

Да мы и сами запутаемся!

Не, мы графа любим, к мэтру снисходим , у нас на земле мир и в человецех благоволение!

 Отправлено: 16.06.20 14:21. Заголовок: Глава 7. Свидание Ра..

Глава 7. Свидание
Рана оказалась куда болезненнее, чем Оливье предполагал: удар Рошфора пришелся по ребрам - рана не опасная, но чертовски болезненная. Держать личного врача, как было принято в богатых домах, после смерти родителей граф не считал нужным, потому вызванный из Буржа лекарь только головой покачал, исследуя рану, но не сказал вслух ничего. Наложил несколько швов, сделал новую повязку, велел лежать неделю в постели, пить красное вино и не волноваться.
Лежать спокойно раненый не мог: он метался на подушках, не находя себе места не столько от жара и боли, сколько от сознания, что он попал в ловушку, из которой не выбраться. Не меньше его преследовал страх, что Анна не будет столько ждать, она обратит свой взор на кого-нибудь, кто сможет предложить ей свою руку, и, Оливье твердо был уверен в этом, сердце. Он написал ей письмо - сумбурное, бредовое письмо, из которого она ничего толком не смогла понять, и ответила ему запиской, приглашая приехать и объясниться.
И граф поехал. Встал, приказал седлать Анхеля, оделся, заставил себя сесть в седло, и даже благополучно доехал до дома Анны. Спешился, оставив жеребца непривязанным, отворил дверь – и свалился без чувств прямо на пороге.
Пролежал он долго: дома никого не было, лошадь во дворе пыталась щипать листья с кустов, но ей мешал мундштук, и Анхель недовольно фыркал, ожидая хозяина, который все не появлялся, зато появилась женщина: та самая, которая его раздражала.
- Анхель! – Анна остолбенела. – Что ты здесь делаешь один, не на привязи? – она протянула руку, чтобы схватить повод, но жеребец, злобно оскалившись, отскочил в сторону, покрутился по двору, не давая поймать себя, и, взбрыкнув задними ногами, умчался домой: дорогу к родной конюшне он знал отлично.
- Дурень! – девушка толкнула дверь, но открыть ее настежь не смогла: ее не пускало лежащее на пороге тело. В комнате было полутемно: опущенные занавески едва пропускали дневной свет, но Оливье Анна узнала сразу. Она сама даже не ожидала, что способна так кричать.
- Оливье! Милый, что с вами? – Анна опустилась на колени, приподняла его голову, пытаясь разобрать, дышит ли граф. Расстегнула крючки на камзоле, потом вскочила, метнулась за кувшином с водой, зло рванула занавеску, оборвав ее, зато впустив свет в комнату, и снова опустилась на пол рядом с молодым человеком. Граф не отзывался, но дышал: теперь она видела, как чуть приподнимается его грудь, перехваченная повязкой. – Ранен, ты ранен? – Сейчас, когда они были одни, когда никто не мог их видеть, Анна разрешила себе это фамильярное «ты»: все равно граф не слышал ее, а губам так приятно было шептать эти два звука, таких простых и уравнивающих знатного вельможу и безродную девчонку.
То ли звук ее голоса, то ли свежая струя воздуха из приоткрытой двери, то ли капли воды, которыми она смочила его лицо, оказали свое действие, но Оливье начал приходить в себя. Первое, что он сумел разобрать, это белое пятно, которое, приблизившись, превратилось в лицо любимой.
- Анна, - граф попытался улыбнуться, но получилось плохо: улыбка вышла беспомощной. – Анна, вы позвали, и я приехал.
- Я не знала, что вы ранены, больны, я бы не стала вас звать, - Анна оглянулась по сторонам, но поблизости не было никого, кто бы мог ей помочь. – Вам нельзя лежать так, на полу. Я вам помогу, попробуйте встать, вы же как-то добрались ко мне.
- Я был верхом.
- Анхель убежал, едва завидев меня.
- Я не привязал его? Что ж, тем лучше: он побежит домой.
- И там сразу поймут, что с вами что-то случилось! – с досадой бросила Анна, предчувствуя, что одним им оставаться недолго. – И явятся сюда.
- Почему вы так решили? – Оливье чуть приподнялся, и она тут же устроила его плечи у себя на коленях.
- Так вам лучше? – с лукавой улыбкой, словно невзначай погладив его по волосам, осведомилась Анна вкрадчивым голоском.
- Так я готов хоть умереть, - ответил ей влюбленный.
- Мертвым вы мне не нужны! – совсем по-деловому возразила девушка. – Попробуйте встать, я помогу вам дойти до кровати.
- Но мне и так хорошо! – запротестовал Оливье.
- Вам так плохо, а мне тяжело вас держать, - немного сердясь на него и на себя тоже, возразила Анна, и оба вдруг почувствовали неловкость, словно за этими простыми словами скрылся тайный смысл. Граф, с трудом сдерживая стон, с исказившимся лицом, сел, потом, держась за плечо Анны, которая оказалась совсем не такой хрупкой и слабой, как можно было предположить, встал и добрался до стоявшего в углу старого, потрепанного кресла.
- Я буду умирать здесь, - заявил он торжественно. – Ваша постель не для покойников!
- Оливье, вы сумасшедший! – Анна покачала головой с таким осуждением, что Оливье схватил ее за руки.
- Анна, а если нам с вами придется жить не во дворце, а в жалкой хижине?
- Что вы хотите эти сказать, - она замерла, едва подавив желание выдернуть руки. – Я ничего не поняла из вашего письма.
- Анна, я не скрывал от вас, что я, еще ребенком, был помолвлен с мадемуазель Люсе. Мне удалось расторгнуть этот договор, но мне были поставлены условия, и условия жесткие.
- Вам – условия? Как они посмели! – вскрикнула Анна.
- Они в своем праве, к тому же, я еще несовершеннолетний.
- И что это за условия? – с замиранием сердца спросила девушка.
- Пока мадемуазель не найдут другого мужа, мы с вами можем венчаться только тайно. О нашем венчании никто, кроме священника и свидетелей, не должен будет знать. Мы сможем открыться только через некоторое время после бракосочетания мадемуазель, а когда это произойдет, не знает даже ее отец. Вот так, любовь моя, обстоят дела. Как видите, - граф горько улыбнулся, - даже граф де Ла Фер оказался не хозяином своим словам.
- Но ведь это – пока, Оливье. Через четыре года… - она запнулась, не высказав до конца свою мысль.
- Четыре года – огромный срок, моя дорогая. К тому же я не смогу все время быть с вами: у меня есть одно важное дело, порученное мне королем, и оно заставит меня много времени проводить как в Анфлере, так и в Тулоне.
- Я поеду с вами! – решительно заявила Анна, слегка побледнев.
- Возможно, но вы все равно не сможете сопровождать меня все время.
- Почему? Это тайное дело?
- Да, - неохотно промолвил Оливье, у которого вдруг появилось странное ощущение, что он сказал совсем не то, что следовало. К счастью, во дворе раздались голоса, и на пороге появился отец Жорж в сопровождении Гийома, управляющего замком Ла Фер.
Увидев графа, Гийом вздохнул с облегчением, и бросив короткий недобрый взгляд в сторону Анны, повернулся к кюре.
- Святой отец, господина графа ждет карета. Мне бы пару крестьян, чтобы помогли перенести его сиятельство.
- Я и сам прекрасно дойду с твоей помощью, - запротестовал Оливье, которому совсем не хотелось предстать немощным страдальцем перед Анной еще раз, да еще и в присутствии посторонних людей. Он довольно уверенно встал и даже попытался застегнуть крючки камзола, но из этого ничего не вышло: пальцы дрожали от напряжения, и он отбросил эту попытку привести себя в порядок. Пришлось опереться на руку Гийома, и он кое-как, доплелся эту четверть мили до кареты. С Анной он попрощался взглядом, отметив про себя ее задумчивый вид.
Гийом устроил его в карете, окружив подушками, и укутав в привезенный когда-то из Англии теплый плед. Граф безропотно разрешил все это проделать: мысли его были далеко. Зато слышал он отлично, и слова Гийома: «Видел бы все это старый граф!» предпочел пропустить мимо ушей.

 Отправлено: 16.06.20 14:21. Заголовок: Stella пишет но мне ..

Stella пишет

цитата:

но мне ужасно хочется, чтобы остался хоть один форум, где не говорят гадости при графа и не вещают свысока, как неправильно и нелепо писал Дюма.

За что (хотя не только за это) и любим, и ценим Дюмасферу.

 Отправлено: 18.06.20 08:24. Заголовок: Глава 8. Планы Это п..

Глава 8. Планы
Это поездка изнурила Оливье до такой степени, что, добравшись домой, он проспал до следующего утра, и проснулся от страха, что прошла уже неделя с их последней встречи с Анной, а ответа от нее все еще нет. И только слова Гийома, который явился к нему в спальню, посчитав себя вправе сделать господину доклад с утра пораньше, успокоил молодого человека: Анна не могла ответить ему в тот же день, ей надо было поразмыслить над его словами.
Так он себя убеждал, но сердце ждало совсем другого. Если бы она сейчас была рядом, если бы пробралась к нему, переодевшись в какую-нибудь поселянку, или (фантазия у него разыгралась) в мальчика-пастушка! Но он тут же сам себя остановил: она никогда не посмела бы надеть мужскую одежду, ведь она так скромна и стыдлива!
Анна действительно размышляла: новость, которую ей сообщил Оливье, ее напугала. «Прожить еще несколько лет рядом с братом?» - губы ее исказились в презрительной улыбке. Нет, такой вариант ее не устраивал. Жить вместе с молодым мужем, который больше всего боится, что об их тайном браке кто-то узнает? Выступать в роли не то служанки, не то любовницы? Да, именно как на содержанку и будут на нее смотреть, а когда еще придет то время, что он сможет объявить ее перед всем светом своей женой?
Правда, граф оговорился о каком-то тайном и важном поручении короля, которое, наверное, сможет все изменить. Но, во-первых, кто знает, получится ли у него выполнить поручение. Во-вторых, это, опять же, может затянуться на годы. Она не так молода, как думает Оливье, у нее просто обманчивая внешность. Ждать… она не имеет на это права. Ну, и в-третьих, граф очень красивый мужчина, знатен, богат, у него наверняка было достаточно женщин: если он будет далеко, если ее не будет рядом, возможно, он не устоит перед какой-нибудь красоткой, у которой хватит знатности и ума женить его на себе.
Анна сжала лоб, пытаясь найти выход. - Я должна пойти к нему. Пробраться к нему в дом. Там, на месте, может найтись то, что поможет мне держать в руках графа. Я должна его женить на себе, у меня нет другого варианта защитить себя, - бормотала она, расхаживая по комнате, и, время от времени, останавливаясь, вперив взгляд в пространство. Она ждала озарения, ответа на свои просьбы, которые она обращала то к Богу, то к Сатане, потому что одно слово, сказанное графом: «Тулон», заставляло ее содрогаться.
Да, у нее были причины бояться Тулона, хотя в ее время этот городок еще не стал таким опасным и страшным местом.

- Ваше сиятельство, к вам какой-то парнишка. Говорит, что из Витри, с поручением. Прикажете привести?
- Зови, и поживее! – Оливье подскочил на кушетке, на которой полулежал, читая, и рана напомнила о себе. Но что значила боль в сравнении с запиской, которую он ждал с таким нетерпением!
Высокий худощавый паренек, с перепачканным лицом, в низко надвинутой колпаке, в сабо, которые оглушительно простучали по плиткам пола, маячил за лакеем, нетерпеливо переступая ногами. Граф отправил лакея жестом и, подождав, пока за ним затворится дверь, протянул руку.
- Ну, давай мне скорее то, что тебе велели передать.
Парень шагнул вперед и стянул колпак с головы. Волна золотистых волос упала ему на плечи, и он вымолвил голосом Анны: - Вот и я, господин граф!
Оливье замер: сбылась его фантазия, Анна все же рискнула пробраться к нему, хоть и переодевшись. Сейчас он уже не думал, как это согласуется с ее представлениями о приличиях, он просто был счастлив, что она рядом и радовался ее смелости и находчивости.
- Вас не узнать в этом наряде, любовь моя! Будем надеяться, что вы остались неузнанной для всех. Идите ко мне, - он подвинулся на кушетке, давая ей место рядом и испытывая соблазн усадить ее на колени. Они у него дома, и никто не посмеет войти к нему без стука!
- Господин граф, я пришла, рискуя своей репутацией ради того, чтобы сказать вам: я согласна на все. Я буду делать все, что потребуется, я буду следовать за вами, если это будет необходимо, я буду ждать вас там, где вы прикажете мне оставаться, и я никогда не упрекну вас ни в чем. Но взамен на эту неопределенность я прошу вас об одном, - Анна замолчала, борясь с собой, но все же выговорила то, что было у нее не на сердце, а в голове, - я прошу вас только об одном: если вы почувствуете, что разлюбили меня, если вы решите, что я вам больше не нужна, что я вам надоела – скажите мне об этом прямо. Я исчезну из вашей жизни, и вы никогда больше не увидите меня. Клянетесь ли вы быть со мной всегда и во всем откровенным?
Граф ответил не сразу: категоричность просьбы и святость данного слова заставили его задуматься, хотя любовь толкала поклясться немедленно.
- Анна, я люблю вас. Люблю так, как никого до вас не любил, и уверен, не смогу полюбить. Клятва, которую я вам дам – это клятва у алтаря, и после нее мы будем связаны на всю жизнь. Другие клятвы нам не нужны, потому что все, о чем вы сейчас говорили – это и есть обет брачующихся. Я не стану в чем-либо ущемлять или ограничивать вашу свободу до этой клятвы. Если вы передумаете, если посчитаете, что я в чем-то изменил вам или что я вам чем-либо не угодил, прошу вас также не молчать, и быть откровенной со мной.
- Это честно, - ответила девушка, опустив голову так низко, что волосы совсем закрыли ее лицо, – это честно, Оливье, но, - она подняла голову и граф увидел, что она плачет, - но мне все равно страшно. А если у нас будут дети?
- У нас непременно будут дети, моя радость, много детей, - и Оливье, взяв ее руки в свои стал целовать пальчик за пальчиком. – И у меня хватит средств, чтобы они не были ущемлены ни в чем. А когда я стану адмиралом флота,.. - внезапно он замолчал, и резко встал, отчего перед глазами все поплыло.
- Ты будешь адмиралом? Ты? Но ведь у нас адмирал – герцог Монморанси, не так ли? – Анна расширенными глазами уставилась на Оливье. Так вот каковы его планы! О, он очень честолюбив, и она будет поддерживать в нем это намерение. Для нее это Париж двор, успех, деньги… она никогда и никому не позволит лишить себя такого будущего!
- Я действительно хотел бы всего этого для нас, Анна. Но, поймите, пока это только мечты, ни на чем не основанные, - Оливье пытался сгладить вырвавшееся у него признание, но Анну трудно было отвлечь от того, что было ею принято к сведению.
- Господин граф, я горжусь вами, - она привстала на цыпочки, и закинув руки ему на шею, поцеловала его.

Анна стала приходить почти каждый день, и каждый раз она появлялась в новом обличье. Ее талант актрисы и умилял, и беспокоил графа. Для встреч необходимо было найти какое-то безопасное место, и такое место нашлось: заброшенный охотничий домик у лесного ручья. Места были спокойные, но все же Оливье снабдил Анну кинжалом и научил ее пользоваться этим оружием: мало ли что могло произойти по дороге к домику! Влюбленные встречались там, потом уходили к ручью, болтали, строили планы, целовались, но не позволяли себе ничего лишнего до свадьбы. И все же, каждый раз выяснялось, что венчание снова откладывалось, и эта нерешительность графа начала всерьез беспокоить Анну.
В этот день Анна назначила свидание ближе к вечеру, и влюбленный явился пораньше, решив сделать ей сюрприз. Оливье пришел пешком, прихватив подарок для любимой. Он ждал Анну уже около часа, начав всерьез беспокоиться, когда она появилась на тропке: бледная, как полотно, в растерзанном, с пятнами крови, платье.
Увидев, в каком она виде, молодой человек и сам смертельно побледнел, бросился к девушке, и как раз вовремя: Анна лишилась чувств.
Бедный влюбленный от страха и сам едва не упал рядом, но все же овладел собой, и занеся Анну в дом, стал приводить ее в чувство. Его усилия довольно быстро дали результат: девушка пришла в себя и, едва осознав, что она в безопасности, и рядом с ней граф, разразилась душераздирающими рыданиями. Оливье не расспрашивал больше ни о чем, он просто прижимал ее к себе и гладил по голове, словно маленькую девочку: разорванное платье и кровь не нуждались в пояснении. Оливье застыл, похолодел, виня в происшедшем только себя: он не позаботился о ее безопасности, он оказался неспособен защитить любимую женщину: может ли быть что-то позорнее для мужчины, для того, кто клялся оберегать Анну от всех бед?
Почувствовав, что рыдания затихают, он с трудом выдавил из себя только одно слово: Кто?
- Я не знаю, - прошелестел слабый голосок. – Меня ударили, я сразу потеряла сознание. Кажется, их было двое.
- Кинжал? – он вспомнил об оружии.
- У меня его нет, - Анна ощупала корсаж, который остался целым.
- Я найду их, - пообещал граф, и в голосе его прозвучала такая угроза, что Анне стало не по себе.
- Теперь это не играет никакого значения, - устало пробормотала девушка. – Нам не суждено быть вместе.
Граф отстранил ее от себя, держа за плечи.
- Неужели ты думаешь, что происшедшее может что-то изменить в моем отношении к тебе? Или считаешь, что то, что твоя невинность досталась каким-то негодяям, способно сделать тебя виновной в моих глазах?
Анна прикрыла глаза в изнеможении, скрыв вспыхнувшую в них радость.
- Я не посмею, - запинаясь проговорила она, и слезы снова побежали по ее щекам.
- Я отведу тебя домой, тебе надо отдыхать, - Оливье решительно встал, закутал Анну в свой плащ и поднял на руки любимую.
- Только ничего не говорите моему брату, - взмолилась она.
- Я никому ничего не скажу, но, в ближайшие дни, как только вам станет лучше, любовь моя, я должен с ним встретиться: я хочу, чтобы именно он нас венчал. Я ждал своего друга детства, хотел просить его об этой услуге, ему мы можем довериться полностью, но он не сможет приехать: он получил новое назначение.
- Но мы бы смогли поехать к нему, - сразу же предложила Анна.
- Это возможно, но в таком случае, я все равно должен списаться с ним, а лучше бы съездить самому. Но мне не хочется оставлять вас одну.
- Я не буду одна, со мной Жорж, - возразила девушка.
- Ваш брат мирный человек, он не способен защитить ни себя, ни вас. Но я этот вопрос решу, - твердо пообещал граф, неся свою возлюбленную, как величайшую драгоценность.
Как только впереди, на фоне закатного неба, показались крыши Витри, Анна попросила опустить ее на землю.
- Дальше я пойду одна, не стоит меня провожать, - она опустила глаза. – Ваш плащ укрыл меня от нескромных взглядов. Улица сейчас пустынна, а наш дом – самый крайний, так что я дойду незамеченной. Прощайте, господин граф.
- До свидания, моя любовь, - Оливье поцеловал ее так осторожно, так нежно, словно боялся, что излишняя страстность может напугать ее.
Он еще постоял, ожидая, пока она скроется за дверью дома, а потом медленно вернулся на тропу. Шпагу он вытащил из ножен, и глухая ярость, не найдя выхода, заставила его сшибать по дороге заросли чертополоха, которые, в сгустившихся сумерках, выглядели причудливыми силуэтами.
Анна, идя к дому, боролась со счастливой улыбкой, которая непроизвольно блуждала на ее губах. Подойдя к двери, она подобрала обезглавленную куриную тушку, которую не успели ощипать, и кинула ее в медный таз. Завтра они с Жоржем будут пировать.

 Отправлено: 18.06.20 09:39. Заголовок: Ох, как опасно играе..

Ох, как опасно играет Анна! И, кажется, совсем вслепую!
А великолепный граф, умудренный в любовных похождениях с фрейлинами и знатными дамами, он, запросто беседующий с королем, оказывается на поверку сущим младенцем, простодушным и доверчивым...

 Отправлено: 18.06.20 10:05. Заголовок: Рыба , любовь зла. Л..

Рыба , любовь зла. Любишь - сразу слепым делаешься.

 Отправлено: 18.06.20 12:12. Заголовок: stella, вот это пово..

stella, вот это поворот!

Куртилевский Рошфор в такой ситуации написал невесте: "Я всегда буду Вас глубоко почитать, но стать Вам мужем не смогу". Оставил все подарки и сбежал. А девушка всего лишь выказала некоторый опыт в брачных отношениях и, не утаивая, рассказала, откуда у нее этот опыт. На это тоже нужна смелость, могла бы обмануть жениха, и все.

Там тоже было насилие (со стороны кузена). Рошфор любил невесту настолько, что жалел о своем решении, и их пытались помирить.

Хотя в "Мемуарах" дело могло быть еще в том, что невеста оскорбила Рошфора, намекнув, что он не справится с супружеским долгом.

 Отправлено: 18.06.20 12:20. Заголовок: Во всех фиках Анну о..

Во всех фиках Анну обеляют или подробно излагают, как она сумела провести графа. ))))Или считают его несмышленышем. Но могло быть и проще - поставить его перед фактом грубого насилия, а дальше уже надеяться на его жалость и порядочность. Не виноватая я!!!!!!
Кровь если и пролилась, то куриная.

 Отправлено: 18.06.20 12:25. Заголовок: Я согласна с Рыбой, ..

Я согласна с Рыбой, что Анна очень опасно играет. Реакцию на такую новость предугадать сложно. Или она настолько уверена в любви Оливье?

 Отправлено: 18.06.20 15:58. Заголовок: jude , а разве у Дюм..

jude , а разве у Дюма она играла не опасно? Эта женщина всю жизнь шла по краю пропасти, и, похоже, ей это нравилось. Это тоже привлекает к ней читательниц: им кажется, что это так захватывает дух, ведь она играет на разрыв аорты и читать об этом восхитительно.

 Отправлено: 18.06.20 23:20. Заголовок: stella , ну ты пока ..

stella , ну ты пока не слишком отошла от Канона. Все, на данный момент , вполне укладывется в предысторию преславутой женитьбы графа де Ла Фер на Анне де Бэйль.
А вначале мне показалось, что это другой Оливье неканонный .

 Отправлено: 19.06.20 06:57. Заголовок: Кэтти , отойти от ка..

Кэтти , отойти от канонного мне, кажется, уже не по силам.)))) Он в меня въелся, как второе "Я". Но обстоятельства все же будут немного другими, так что посмотрим. Проблема в том, что я выкладываю то, что уже готово, так что куда меня волной занесет, сама пока не представляю.)))Хочу одно, а упрямец меня все время на проторенную дорожку сворачивает. С этими мужиками одни проблемы.

 Отправлено: 19.06.20 11:34. Заголовок: stella пишет: Это т..

stella пишет:

цитата:

Это тоже привлекает к ней читательниц: им кажется, что это так захватывает дух, ведь она играет на разрыв аорты и читать об этом восхитительно

Не слишком понимаю, что в этой авантюристке восхитительного... но в общем, что на меня смотреть-то, я ж с вами в одной лодке, давно )) просто интересно, что я (и не только я, к счастью ) так выделяюсь из поколения... те читательницы, которых вы, Стелла, упоминаете, в основном мои ровесницы же, не ваши.

Возвращаясь к фику - я очень жду какого-то не канона... потому что канон мы все знаем.. и в общем, "птичку жалко";) в смысле юного графа.

 Отправлено: 19.06.20 12:21. Заголовок: Камила де Буа-Тресси..

Камила де Буа-Тресси , потерпите еще парочку глав.)) Будет неканонный канон.))
Камила де Буа-Тресси , вы выделяетесь тем , что не пытаетесь обгадить, унизить, и перевернуть с ног на голову все, что читаете и о чем судите. В погоне за "оригинальностью" и "парадоксом" это теперь принято считать хорошим тоном. Не судите свысока то, что узнаете и не даете "мудрых" советов писателю Дюма.

 Отправлено: 19.06.20 14:58. Заголовок: Камила де Буа-Тресси..

Камила де Буа-Тресси , согласна с Вами. Я надеюсь на другого Оливье, который все же будет в развитии фика.
Что касается Анны из фика, то она тут авантюртстка и змея подколодная, но да простит мння Стелла нигде не блещет пока то, чем кроме красоты , она привлекла графа: "Неженский ум, ум поэта" Я, и опять Стелла прости, вижу в твоей Анне хитрость, лживость подлость и изворотливость зэчки, сбежавшей с каторжных работ из того же Тулона( если бы она была мужчиной).
Но, поглядим, что автор предложит нам дальше. Тут многое можно вывернуть в сюжете.

 Отправлено: 19.06.20 15:12. Заголовок: Я в ней (я о канонно..

Я в ней (я о канонной миледи) не вижу вообще блестящего ума: искательница приключений, изворотливая, прекрасная актриса, ловко торгует своим телом, в соблазнении Фельтона сумела вовремя распознать его слабину. Так тут работает женское чутье, вдохновение соблазнения, если хотите, но не блистательный ум. Куртизанкой не назову, скорее опытная ... которая телом чует, чего надобно потенциальному партнеру. По ходу пользуется обстановкой, но что-то не соображу, где она создает обстоятельства, которые заставят ее противников действовать так, как ей хочется. Я не говорю о постели, куда она заманивает тех, кто ей нужен, я о том противостоянии, которое бы она создала силой своего ума. Она приспосабливается, мимикрирует.

 Отправлено: 19.06.20 19:45. Заголовок: Глава 9. Сватовство ..

Глава 9. Сватовство
Прошла неделя, в течение которой влюбленные не находили себе места. Анна попросила Оливье не приезжать к ней все это время, и он засыпал ее трогательными письмами, из которых она поняла самое главное: случившееся нисколько не повлияло на его отношение к любимой женщине, он и не подумал менять свое решение. На деле же, происшедшее с Анной Оливье принял, как личное оскорбление, но старался ничем не выказать, что все же его самолюбие жестоко уязвлено.
По истечении недели, без всякого предупреждения, Оливье появился в доме у священника. Анна сидела у окна, она услышала, что скачет лошадь, еще когда та была на дороге, ведущей к дому. В вечернем воздухе звуки разносились далеко, откуда-то из-за леса слабо слышался колокольный звон, вяло тявкали окрестные псы. Она вскочила, на мгновение задумалась, потом метнулась на кухню, достала крохотный узелок из-за корсажа и высыпала его содержимое в кувшин с вином, слегка взболтала и отставила, накрыв салфеткой. Глубоко вздохнув, она откинула волосы со лба и шагнула за порог, упершись в широкую грудь вошедшего.
- Оливье!
- Радость моя, Анна! - Оливье прижал ее к себе. - С сегодняшнего дня я прошу вас, дорогая, называть меня наедине только одним именем: Огюст. Только для вас я Огюст; это имя, которое мне по душе более двух других, имя, которое дала мне моя бабушка, становится мне особенно дорого, когда его произносят ваши уста. Но сегодня я пришел не к вам, я пришел к вашему брату, Анна.
- Но его нет, он уехал на несколько дней по делам прихода! – Анна заметила, как выражение явной досады промелькнуло по лицу графа де Ла Фер. – Вы можете пока отдохнуть, перекусить. И мы можем помечтать, Огюст.
- Помечтать? Да, конечно, но я настроен действовать: ждать и дальше – преступление.
- Что-то случилось?
- Да. По дошедшим до меня сведениям мадемуазель Люсе выходит замуж, - граф опустился на трехногий табурет у окна. – Жених нашелся удивительно быстро. Подозреваю, что, не надеясь на меня, маркиз давно подыскал для дочери другого кандидата на роль супруга. От меня требуется только одно: исчезнуть на длительное время, чтобы эта вся история не компрометировала мадемуазель и не рождала слухов.
- О! – Анне показалось, что на нее хлынул неземной свет. – Значит, еще совсем немного времени понадобится, чтобы мы смогли обвенчаться! Наконец-то вы свободны!
- Мы обвенчаемся в ближайшие дни, тайно, как я вам и говорил, и уедем путешествовать. Нас никто не найдет, и никому мы не будем интересны. Когда мы вернемся, вряд ли кто-то вспомнит эту историю с де Люсе.
- За это можно выпить, - счастливо рассмеялась девушка и, метнувшись на кухню, принесла вино и фрукты, приготовленные заранее. Рука ее, когда она наливала бокал жениху, едва заметно дрогнула. – Но как быть с оглашением для нас? Без него брак не будет считаться действительным.
- Вувре? Откуда у вас это вино? – Оливье с удовольствием допил бокал. – Какой-то необыкновенный букет, интересно, какого года это вино?
- Я в вине не разбираюсь, - пожала плечами Анна. – Это брату привезли маленький бочонок в благодарность. У крестьян не всегда есть деньги, вот они и благодарят своего кюре, кто как может. Огюст, но как же быть с оглашением? – Анну этот вопрос начал беспокоить не на шутку. - Без него никто не поверит, что я действительно ваша жена. Мы и так нарушим все предписания для осуществления нашего брака. Ни составления брачного контракта, ни помолвки, ни троекратного оглашения. Даже согласия вашей родни мы не получим.
- Я постараюсь, чтобы ничто не омрачило нашего брака, Анна, и чтобы никому в голову не пришло сомневаться в нем. Но прежде нам надо спешить, если вы действительно не раздумали стать моей женой. Ах, Анна, дорогая, вы себе просто не представляете, что могут деньги. – Граф досадливо поморщился: сам себе напомнил о том, что не любил вспоминать. - А ваше вино и вправду необыкновенное: я даже опьянел немного, - Оливье привлек к себе Анну, усадил ее к себе на колени, и тут же забыл обо всем на свете. От того, что было дальше, остались даже не воспоминания: какие-то обрывки сновидений, любовный угар, а поутру дикая головная боль, как с похмелья. Оливье лежал неподвижно, боясь пошевелиться, не решаясь даже приоткрыть глаза, и мечтал о глотке воды. Спасение пришло в лице Анны. Она спасала его так трогательно, так заботливо, что до него, наконец, дошло, что она сидит рядом с ним на постели в одной ночной рубашке, да и он, мягко говоря, не одет. Дурнота прошла мгновенно, чтобы тут же охватить его с новой силой.
- Я… мы… - граф растерянно уставился на Анну. – Скажите, что все это неправда! Я посмел?
- Это правда, дорогой мой! Это была наша первая ночь, Огюст, наша брачная ночь!
Он закрыл глаза, зажмурился изо всех сил, как делал совсем маленьким мальчиком, когда хотел, чтобы плохое не сбылось. Он ничего, абсолютно ничего не помнил из того, что произошло! Он даже не был уверен, была ли у них близость, но у Анны было такое лицо, она была так счастлива, что сомневаться было бы несправедливо!
«Никогда в жизни не буду напиваться», - пообещал себе де Ла Фер, но странное чувство, возникшее в душе, какой-то червячок даже не сомнения, скорее недоумения, след полудетской обиды - на кого, на кого он мог обижаться, кроме себя? - вызвало тянущую боль в сердце.
Анна, своей непогрешимой женской интуицией уловила, какие сомнения могли возникнуть у ее жениха. Опасные сомнения, если он хоть что-то запомнил! И, понимая, насколько роковым будет для нее вывод, который граф может сделать, если позволить ему сейчас вспоминать, обдумывать, сопоставлять, пустила в ход самый главный козырь убеждения: ласки.
И кто же, скажите на милость, мог устоять перед ними? Со времен Адама и Евы женщины знают, как заставить мужчину забыть, на каком он свете. Оливье забыл, потому что если и есть Рай на земле, то он в нем пребывал. Никогда еще ни одна женщина не давала ему такой полноты чувств, такого наслаждения. Рассуждать… вспоминать… Бог с вами, он парил в сферах, где только чувства имеют власть над человеком, где женщина была божеством, где он ощущал, что нашел свою полудетскую мечту, сказку, ставшую былью.
- Ты станешь моей Галатеей, - прошептал он, ощущая живое тепло ее тела. – Моей ожившей богиней.
Анна промолчала, она не знала, кто такая Галатея, как и то, кем был Пигмалион. Зато она прекрасно поняла, что в ее руках муж будет податлив, как воск.
Этот рай в хижине продолжался до утра, а с восходом солнца явился отец Жорж.

Оливье принял решение, в конце концов, он и явился в дом, чтобы открыто говорить о венчании. То, что отсутствие кюре оказалось так кстати, ничего уже изменить не могло. Правда, выглядело это все в глазах отца Жоржа подло, преступно и недостойно дворянина, о чем он прямо и сказал графу. Но в его упреках, Оливье, к которому уже почти вернулась способность рассуждать здраво, почудилось столько горечи, а, главное, столько совсем не братской ревности, что он не посчитал нужным об этом умалчивать.
Кюре сразу сник, теперь он выглядел даже испуганным, и с опаской поглядывал в сторону сестры.
Анна едва сдерживалась: Жорж вполне мог задержаться, она же просила его о длительной поездке! Но он притащился через два дня, весь во власти ревности и подозрений. Что же, он думал, что она будет терять время в его отсутствие?
Граф вдруг увидел всю эту сцену со стороны, всю ее смехотворность, всю нелепость, и рассмеялся. Его смех вызвал совсем противоположную реакцию у Анны и кюре. Анна, нахмурившись, смотрела на Оливье, кюре сразу же занялся какими-то бумагами и с грохотом уронил приходскую книгу, которую принес в дом из часовни, чтобы сделать необходимые записи. Оливье успокоился и подошел к кюре, лихорадочно листавшему страницы в надежде найти что-то, одному ему известное.
- Преподобный отец, я шел в ваш дом с одной целью: просить у вас руки вашей сестры и назначить дату венчания. То, что произошло – моя вина, и только моя, но, я люблю вашу сестру и она в любом случае станет моей женой. Одному Господу и только ему, судить, насколько велик мой грех, - он остановил отца Жоржа, который хотел что-то ему возразить, - но и я никому не намерен давать отчет в своих действиях. Я прошу вас, преподобный отец, подготовиться к венчанию. О свидетелях я позабочусь, а вас прошу все сохранить в тайне. Никто, кроме вас и тех, кого я определю в свидетели, не должен вспоминать об этом событии в течение года. Запись, которую вы сделаете, господин кюре, должна быть тайной для всех, кроме иерархов церкви, и только, если вам будут угрожать, можете ее представить. Сразу после венчания мы уедем, и, в течение года, никто не будет знать, где мы. Готовьте часовню, послезавтра, ближе к полуночи, вы нас обвенчаете.
Сказано это все было холодным, непререкаемым тоном хозяина положения, и Жоржу осталось только склонить голову в знак согласия.
Оливье подошел к невесте и снял с пальца кольцо: сапфир в оправе из бриллиантов.
- Это кольцо моей матери, Анна. Я отдаю его вам не только, как знак любви: это мой первый свадебный подарок, это знак того, что и моя матушка, будь она жива, признала бы мой выбор.
- Граф, - Анна в смущении подняла на него глаза, в то время как он надевал ей на палец кольцо, - мне стыдно признаться, но у меня не найдется платья, в котором я могла бы выглядеть достойно на собственном венчании.
- Пусть это вас не смущает, любовь моя, потому что в дальнейшем вам ни в чем не придется нуждаться, - Оливье с нежностью провел пальцем по ее щеке, стирая скатившуюся слезу. – Для меня вы в любом наряде моя королева. – Он бросил на стол кошелек. – Здесь достаточно на ваши первые нужды, отец Жорж. О дальнейшем поговорим после венчания.

 Отправлено: 21.06.20 08:10. Заголовок: Глава 10. Венчание О..

Глава 10. Венчание
Отец Жорж пребывал в смятении: то, что требовал от него граф, нарушало весь порядок бракосочетания, включая помолвку, ее троекратное оглашение и все остальные ступени, ведущие к заключению брака. Оставалось только таинство церковного брака, и нетрудно было понять, какая буря негодования поднимется, если станет известно, что единственный наследник знатной и богатой фамилии женился на нищей девице. Достанется всем, и в первую очередь ему, кюре, совершившему обряд. Одного этого хватит, чтобы за него всерьез взялась Курия, а если выяснится и прошлое! Отец Жорж про себя твердо решил: после венчания он скроется, уедет из Франции. Хватит с него всего этого кошмара, в котором он находится последний год. Из тех денег, что оставил ему граф, наверняка на венчание уйдет не вся сумма, найдется и для него кое-что, чтобы устроиться в каком-нибудь медвежьем углу, где он никому не будет нужен. Может, только Ксавье и захочет знать, где он… но об этом думать надо не сейчас. Анна… ну, что же, судьба ее устроена, совесть его может быть спокойна.
Было около одиннадцати вечера, когда в дверь постучали. Кюре вздрогнул: стучал кто-то чужой, потому что у графа был свой, условный стук. Он пошел открыть дверь и замер: на пороге стоял какой-то человек, высокий, в длинном, до земли, широком плаще и низко надвинутой на глаза, широкополой шляпе. Увидев лицо священника, который держал свечу перед своим лицом, человек удовлетворенно вздохнул и, отстранив Жоржа хозяйским движением руки, прошел в дом, предоставив хозяину запереть дверь. Перепуганный кюре последовал за ним, гадая, кого это нелегкая принесла в такое неподходящее время.
- Кто вы, сударь, и что вам угодно? – голос отца Жоржа предательски дрогнул.
- Скажу, но не сейчас, - ответил незнакомец, старательно приглушая голос. – Где она?
- Кто? О ком вы говорите? – кюре показалось, что он различает знакомые интонации в голосе спрашивающего.
- Та, что живет с тобой под одной крышей.
- Я не знаю, о ком вы говорите, сударь, но я не могу сейчас говорить с вами: меня ждут.
- Так поздно? Что за дела могут быть у священника на ночь глядя?
- Меня ждут у умирающего, - попытался отговориться кюре.
- Или у алтаря? Жорж, в какое еще богопротивное дело ты влез? – насмешливо, но с ноткой горечи, спросил незнакомец, и Жорж почувствовал, как у него перехватило горло от страха.
- Ты? Что ты тут делаешь? – он подскочил к гостю.
- Что я делаю, ты еще узнаешь. Найти вас было непросто, но мне это удалось. Что ты собрался делать в часовне так поздно? – незнакомец выпростал руку из-под плаща и крепко ухватил кюре за плечо.
- Не твое дело, - зло огрызнулся Жорж.
- Хорошо, пусть не мое, - с судорожным вздохом ночной гость отпустил плечо кюре. – Делай то, что задумал. Я подожду тебя здесь. Не бойся, - он уловил движение Жоржа. – Не вздумай никого предупреждать, ты их этим не спасешь. Иди, и делай то, что задумал. – И прибавил с горькой иронией: - Даже если задумал это не ты.
Часовня была мала, но тем не менее, это был дом Бога, и она исправно служила для церковных таинств. К полуночи все были на месте, ждали только Анну. Жених волновался, но держал себя в руках, свидетели переглядывались, смущенные таинственностью происходящего, но вот двери отворились, и на фоне ночного неба возник светлый силуэт. Все облегченно вздохнули, а жених громко заявил: «Приступайте, святой отец!»
Отцу Жоржу, несмотря на волнение и дрожь в руках, удалось побороть свой страх, и голос его стал звучать торжественно и проникновенно. То, что он делал сейчас, было не только насилием над его верой, это было издевательством над его чувствами, над его любовью к Анне. Как во сне произнес он положенную фразу: «Знает ли кто-нибудь из вас причину, по которой этот брак не может быть совершен?» В наступившей тишине ни один звук не потревожил присутствующих. Потом тихо скрипнула дверь, и кто-то вошел. Кюре почувствовал, как смертная дрожь охватывает его, и повторил положенную фразу еще раз, но тихим голосом. И снова – тишина.
Третий раз фраза прозвучала уверенно: кюре понял, что никто не помешает довести венчание до конца. С последним словом он сделал знак стать молодым на колени, и в это мгновение громом прозвучало откуда-то из полумрака часовни: «Остановитесь! Я знаю причину, по которой брак не может быть свершен!»
Трудно описать, как эти слова подействовали на присутствующих. Граф вскочил на ноги, круто развернувшись в сторону, откуда прозвучали роковые слова. Кюре прижал к груди молитвенник обеими руками и срывающимся голосом бормотал молитву. Анна вскакивать не стала: напротив, она вся сжалась под своей длинной вуалью, казалось, она бы хотела исчезнуть, просочиться в какую-нибудь щель или стать невидимой. Свидетели молча переглядывались, и в эту минуту в круг света вступило новое действующее лицо: высокий, широкоплечий человек в длинном плаще, с непокрытой головой, с чертами лица суровыми и резкими. Он поднял руку и указал на Анну; она, наконец, тоже поднялась на ноги.
Прежде, чем жених успел ему помешать, незнакомец откинул вуаль с лица невесты и удовлетворенно усмехнулся: «Это она!»
- Я не ошибся. Эту женщину зовут теперь Анна де Бюэй?
- Кто вы такой, и как вы смеете вмешиваться? – граф де Ла Фер дрожал от ярости, но нарушать порядок не стал. Незнакомец был в своем праве.
- Я палач города Лилля, и этой женщине отлично известно, кто я и как мое имя. Не так ли, Шарлотта Баксон?
Анна ничего не ответила, она была бледна до синевы. Оливье прижал ее к себе, не обращая уже внимания ни на приличия, ни на то, что делает кюре. А отец Жорж, меж тем попытался незаметно скрыться, но был пригвожден к месту грозным окриком палача: «Жорж!»
- Да, я палач города Лилля, и этот священник – мой младший брат. Господин граф, я пришел, чтобы спасти вас, не дать вам совершить чудовищную ошибку.
Оливье, обрел, наконец, голос.
- Кто бы ты не был, твое утверждение не имеет силы, потому что оно ложно! – воскликнул он.
- Вот документ, который подтверждает правоту моих слов, - с этими словами Лилльский палач протянул графу бумагу, скрепленную печатью лилльского суда.
Оливье читал, но смысл никак не мог дойти до него. Анна же, которую он обнимал по-прежнему, читала бумагу вместе с ним. Внезапно она резко вырвалась из его объятий и выхватила из складок платья тот самый кинжал, который ей когда-то был подарен графом. Но, как не быстро было её движение, палач все же его упредил. Кинжал со звоном покатился по каменным плитам часовни, а женщина громко вскрикнула от боли и ярости.
- Не в доме Бога говорить о том, о чем я вам должен рассказать, - палач крепко держал Анну. – Вернемся в дом. Господа, - он обратился к свидетелям. – В ваших интересах молчать о том, что произошло. Ваши услуги сегодня уже не понадобятся. Господин граф после вам все объяснит.
Дом стоял темный и мрачный, и, войдя, лилльский палач сделал знак Жоржу зажечь светильник. Свет от него был недостаточно ярок, и пришлось добавить еще пару свечей.
- Господин граф, вы успели ознакомиться с постановлением суда? – палач, не выпуская Анну из рук, заставил ее сесть на табурет и остался за ее спиной, держа ее за заведенные за спину руки.
- Да, - бесцветным голосом ответил граф.
- Но вы не верите ничему, пока не получите доказательство?
- Да.
- Вы, как судья Верхнего и Нижнего судов имеете представление, что полагается беглым каторжникам?
- Да!
- Тогда взгляните: вот вам доказательство! – и прежде, чем Анна успела сделать что-либо, он сильными руками рванул ее платье у плеча. Легкая ткань, не обремененная вышивками и камнями, поддалась его силе и обнажила левое плечо молодой женщины: клеймо в виде лилии четко выделялось на белоснежной коже не слишком давним ожогом.
Раздались два крика: один голос был голосом Оливье, полным ужаса и отчаяния, второй – голосом Анны, исполненным ярости.
- Это неправда, слышишь, Огюст, это неправда! Я невиновна, это все – он! Он наложил мне клеймо, я ничего не совершала! – крики сменились визгом, когда палач сжал ее руки, которые она, в отчаянной борьбе почти сумела выдернуть из его стальной хватки.
- Молчи, чудовище! – палач с такой силой тряхнул женщину, что у нее клацнули зубы. – Господин граф, вы должны выслушать эту историю, даже если у вас не осталось сил. Тогда вы поймете, от чего мне удалось вас спасти.
- Говори! – граф опустился в стоявшее напротив Анны кресло, бледный, мрачный, с потухшим взглядом, и сцепил пальцы в замок так, что побелели костяшки пальцев. – Говори: перед тобой верховный судья.
- Ваша милость, я готов. Здесь находится мой младший брат, кюре отец Жорж.
- Ксавье! – вырвалось у священника помимо его решения молчать и ни в чем не признаваться.
- Да, мое имя – Ксавье. Мой брат с детства был отдан Церкви, я же получил место палача в Лилле от своего отца. Брат мой по окончании семинарии в Амьене был рукоположен и занял место при Тамплемарском женском монастыре, где и отправлял службы, а также принимал исповеди у монахинь. Эта женщина, которую вы зовете Анна, на самом деле носит имя Шарлотты Баксон, она дочь протестантского священника и французской дворянки. Ей восемнадцать лет, и она монахиня Тамплемарского монастыря. Была… пока не надумала бежать. Она подбила моего брата на кражу священных сосудов, и он, страстно влюбленный в эту девицу, пошел на преступление. Им не удалось продать украденную церковную утварь: их поймали. Вы знаете, что бывает за кражу церковных сосудов, господин судья. Она сумела убежать из тюрьмы, клеймо я наложил только брату. Он оставался в тюрьме в ожидании каторги, а вот ей удалось бежать: она соблазнила сына тюремщика, сущего мальчишку, устроила побег Жоржу, но не сумела спрятаться от меня: я наградил ее таким же клеймом и оставил еще одну метку воровки – вырванный зуб. Когда я вернулся в Лилль, оказалось, что мой брат тоже бежал. Я дал им возможность скрыться, но сам попал в тюрьму вместо брата.
- Тогда почему вы на свободе? – прервал его граф.
- Потому, ваша милость, что я сумел убедить судей, что найду и изловлю преступников. Суд Лилля знает, что я честен: мне выдали постановление, как свидетельство моих полномочий, и дали год на поиски. Я с трудом отыскал их в ваших владениях, и понял, что, если я не вмешаюсь, будет совершена страшная несправедливость. Мне все же удалось успеть в самый последний момент.
- Да, вы успели… успели… - Оливье с силой сжал виски, стараясь привести мятущиеся, дикие мысли, хоть в какой-то порядок. Ужас, испытанный им при виде клейма, куда-то испарился, осталось только чувство бесконечной усталости. Лечь, забыться сном… может быть, просто напиться до потери памяти, а потом, когда хмель выветрится вместе с кошмаром этой ночи, попытаться понять, что же все-таки произошло. Анна… нет, этот Ксавье утверждает, что она Шарлотта... а не все ли равно, как ее зовут, если она совсем не та женщина, что он себе придумал! Придумал… что же теперь делать, как ему поступить?
- Ваша милость, что будем делать? – напомнил ему палач. – Я обещал вернуться с пойманными преступниками.
- Ты вернешься с ними, - заговорил кюре. – На мой счет можешь быть уверен, я не позволю тебе страдать в тюрьме из-за меня. А Шарлотта… я молю вас, господа, дайте ей возможность уйти. Я уверен, она станет на путь исправления, ведь она лгала от безысходности.
- Дайте мне возможность начать новую жизнь, - тихий голос женщины был исполнен такой мольбы, такой страстной веры, что у мужчин сжалось сердце. – Я не создана для монастырей, но я хочу быть женой, матерью. Что в этом плохого? Не моя вина, что меня заточили в монастырь, лишили права быть собой. Помогите мне, и я никогда не устану молиться за вас. – На эти слова Ксавье скептически ухмыльнулся, а граф вскинул голову с безумной надеждой. – Нареченный мой, прости, что должна была обманывать тебя, - со слезами воскликнула женщина, - но я так хотела счастья!
- Или богатства, положения и защиты, - горько вымолвил граф де Ла Фер, которому словно сдернули пелену с глаз. – Сейчас это уже неважно. Собирайте свои вещи и вон с глаз моих. И не дай вам Бог, чтобы наши дороги пересеклись, сударыня, - встать ему удалось только со второй попытки, но протянутую руку Ксавье он словно не заметил. – Дайте ей уйти. Вот, на первое время вам, сударыня, чтобы у вас не было соблазна вернуться на путь краж и обмана, - он протянул ей кошелек не глядя, и забыв, что на пальце у нее осталось кольцо с сапфиром. – Не надо меня провожать, у меня лошадь во дворе.
Жеребец действительно ожидал хозяина, и едва граф поднялся в седло, рванулся с места. Казалось, ему самому не терпелось умчаться подальше от этого дома. Граф держался в седле только чудом: его хватило только на то, чтобы спешиться и только-только дотащиться до своих покоев. Там, на полу, в жестокой горячке, и нашел его поутру камердинер.

Анна, согласно воле графа, бесследно исчезла той же ночью. Жорж, не дожидаясь Ксавье, поспешил в Лилль, где, явившись к тюремному начальству, потребовал заключить его в камеру, что и было немедленно исполнено. В ту же ночь он повесился на веревке, которой была подпоясана его ряса. Ксавье вышел в отставку – он больше никогда не прикасался к орудию, которым вершил правосудие по приказу суда.
Свидетели неудавшегося бракосочетания довольно долго молчали, боясь графского гнева, а когда, наконец, решились заговорить, эта история уже никого не волновала.
Мадемуазель Люсе умерла несколько лет спустя от родов, оставив маленького сына, которого, после гибели ее мужа, взял под свое крыло ее брат, Шарль-Сезар.
Граф де Ла Фер, едва оправившись после болезни, внезапно исчез. Поговаривали, что он покончил с собой после исчезновения кюре и его сестры, но правду знали всего двое: поверенный в его делах Бурдон и дальний родственник граф Бражелон.

Конец первой части

 Отправлено: 21.06.20 10:45. Заголовок: Значит вот оно как....

Значит вот оно как... но итог-то тот же.

 Отправлено: 21.06.20 11:51. Заголовок: С другим итогом это ..

С другим итогом это была бы другая книга. А при всем AU мне все же хочется остаться на пространстве романа.